Легенды Ереси - Дэн Абнетт

Продолжая принюхиваться и смаковать воздух на языке, Кхарн вдруг осознал, что весь корабль погрузился в столь же глубокую тишину, как и то помещение, где они собрались. Полукруглая стена за его спиной выходила на казарменные палубы, и обычно среди колонн широкой приемной залы металось эхо. Возгласы, лязг стальных сапог, мягкие шаги слуг и техноматов, отдаленный треск выстрелов, доносившийся со стрельбищ, тихий гул нового силового вооружения — все смолкло. Повсюду было столь же тихо, как и в огромной зале за двойными дверями стального цвета, возле которых стоял Дрейгер. И противоестественность этой тишины лишь сильнее взвинчивала его нервы и заставляла играть мускулатурой.

Кхарн старался не обращать внимания на реакции своего тела. Взгляд его оставался холоден.

— Являясь капитаном Восьмой роты, я оказываюсь старшим офицером на борту данного корабля, — произнес Кхарн, — и обязан поступить так, как требуют мой чин, долг и Император. Вопрос считаю закрытым. Если, конечно, не найдется какой-нибудь нахал, осмеливающийся полагать, будто тут есть о чем спорить.

— Найдется, — раздался голос за его спиной. Это был Джарег, главный оружейник артиллерийского эшелона. — Нам и в самом деле следует поговорить о том, как мы собираемся…

Джарег умолк и, скорчив мученическую мину, покосился на двери.

— Мы… мы понятия не имеем, чем все это может закончиться, — пробормотал Хорст, командир эскадрильи «Грозовых птиц» Девятой роты, и Кхарн увидел, что руки собрата сжались в кулаки и вздрагивают в такт словам. — Стало быть, следует готовиться к худшему. Кому-то из присутствующих, быть может, придется возглавить Легион и…

Хорст умолк на полуслове. Из-за дверей донесся разъяренный вой, более глубокий, чем рев танка, и более мощный, чем пушечный залп. Если в нем и заключался какой-то смысл, то слова были безнадежно искажены стальной преградой. Гончие Войны умолкли. Для них было привычным выкрикивать клятвы, приказы и даже грязную брань, заглушая рокот орудий, разрывы гранат и визг цепных топоров, их нимало не смущали рев реактивных двигателей «Грозовых птиц» и воинственные завывания всевозможных ксеносов, но теперь только Кхарну хватило решимости возвысить свой голос над далеким, приглушенным воем.

— Успокойтесь, — размеренно произнес он. — Я не настолько глуп, чтобы не видеть и не понимать того, что занимает ваши мысли. И каждый из нас должен выразить благодарность Хорсту уже за то, что ему одному достало решимости Астартес, чтобы прямо высказать все, о чем думаете все вы. Император нашел нашего господина и командира. Нашего родоначальника. И сейчас он там. Наш полководец. Тот, кому мы наследуем. Не забыли ли вы об этом? Нет?

Кхарн поочередно вглядывался в лица братьев по оружию, и Гончие Войны отвечали ему тем же. Хорошо. Он избил бы до полусмерти любого, кто посмел бы отвести глаза. Из-за серых, покрытых царапинами дверей вновь послышался далекий вой.

— Слушайте меня внимательно, — продолжил Кхарн, — мы делаем только то, что должны. И никто, ни какой-то там лорд-командующий, ни закованный в золотую броню Кустодес, — (срывающийся на рычание голос капитана Восьмой роты заставил остальных офицеров распрямить спины и внимательно посмотреть на боевого товарища), — никто не сможет встать между Гончими Войны и их примархом и остаться в живых. Пред одним лишь Императором склоняем мы головы, и его мудрость уже была явлена нам. И мы обязаны принять ношу, возложенную им на наши плечи.

Он вновь перевел взгляд на Дрейгера. Как и Кхарн, тот был облачен в белый мундир с высоким воротником и яркими синими лентами, да и сапоги его, как и перчатки, были выкрашены в церемониальный темно-синий цвет вместо обыденного серого. На воротнике и плечах сияли молнии — герб Императора. Эти парадные одеяния означали готовность двух Гончих Войны к исполнению торжественного ритуала. Все было предельно очевидно. Дрейгер намеревался занять место Кхарна. Войти вместо него и погибнуть.

— Мы обрели своего примарха! — воскликнул Кхарн и почувствовал, что его голос слегка дрожит.

За те долгие годы, что прошли с того дня, как Орден покинул Терру, он неоднократно становился свидетелем тому, как одно могучее создание за другим занимало положенное ему место. Кхарн слышал рассказы о том, как Саламандры дожидались, зависнув на орбите пылающей планеты, подтверждения того, что Император и в самом деле нашел их примарха. Помнил ледяной взгляд Пертурабо, стоявшего плечом к плечу с Императором в тот день, когда те переправлялись на Нова Шендак, и то, как изменились Железные Воины, увидев своего нового лидера. И всякий Легион, трон которого продолжал пустовать, испытывал те же самые томление и скорбь, только нарастающие с каждым прыжком, с каждой новой войной. Быть может, именно у следующей звезды обнаружится планета, где живет примарх? Быть может, именно это, одно из многих сообщений, пришедших на корабль, принесет весть о том, что где-то там, во тьме, найден их отец? И вот настал тот день, когда в казармы Вуерона прибыла депеша о том, что найден их собственный, Гончих Войны, примарх, повелитель, родоначальник, и… и вот чем все закончилось.

— Мы обрели своего примарха, — повторил Кхарн, — и Легион наш пойдет вперед, повинуясь лишь его воле. Мы в равной степени принадлежим и ему, и Императору. Все, что мы хотели или планировали, больше не имеет значения. Командор Гончих Войны обязан встретиться с примархом, и дальнейшее будет развиваться так, как он пожелает. Да будет так. Спорить тут не о чем.

«К тому же, — продолжил он про себя, когда Дрейгер отсалютовал и молча подошел к дверям, — вряд ли пройдет так уж много времени, прежде чем ты отправишься следом за мной». Подумал и сам удивился даже не столько самой мысли, сколько тому, что она не вызывала у него никаких эмоций. Гончие Войны считались весьма импульсивным Легионом, но сейчас в душе Кхарна царили покой и безмятежность. На долю секунды он задумался над тем, испытывали ли те же чувства и другие люди: враги, встретившие свою судьбу под ударами цепных топоров Гончих Войны, или воины-ауксилиарии, нашедшие гибель в те дни, когда Император еще не запретил Легиону казнить союзников, опозоривших себя на поле боя.

Дрейгер коснулся панели управления, и двери бесшумно скользнули в стороны. За ними обнаружились до прозаичности простые широкие ступени, ведущую в темноту. Из мрака донесся очередной раскатистый и глубокий бессловесный рев.

Отбросив всякие мысли, Кхарн шагнул вперед, позволяя тьме поглотить себя, и Дрейгер закрыл двери за его спиной.

Спустившись по широкой короткой лестнице, Кхарн оказался в просторном помещении, которое должно было служить церемониальным залом Ангрона. Гончий Войны бывал здесь и прежде, но сейчас, даже несмотря на то, что большая часть зала затерялась в темноте, все казалось иным. Изменилось само ощущение. Воин понял это, как только шагнул в зал, ставший вдруг таким странным и незнакомым. «Впрочем, — подумал Кхарн, — вряд ли хоть одно помещение могло остаться прежним после того, как в нем побывал примарх». Гончий Войны сделал три медленных, осторожных шага по гладкому каменному полу, давая время своему улучшенному зрению переключиться на ночной режим, — почти все светильники были разбиты и вырваны из креплений. Только кое-где немногие уцелевшие лампы продолжали отбрасывать неровный свет, лишь подчеркивавший глубину окружающей темноты. Слабое мерцание позволяло разглядеть темные потеки и лужицы на полу, но Кхарн не обращал на это ни малейшего внимания. Ему слишком часто доводилось видеть смерть, так что он узнал бы ее даже и без запаха крови, ударившего в ноздри.

Ему захотелось оглядеться и поискать своих братьев. Когда Император поручил Гончим Войны это необычное дело, после выполнения которого Легиону предстояло направиться на встречу с Тридцать седьмым флотом у Альдебарана, первым в зал направился Гир, магистр Легиона. Затем, когда звуки, раздававшиеся из-за дверей, позволили понять, что он уже мертв, к примарху отправился Куннар, чемпион Первой роты, облачившийся в парадный плащ и опирающийся на свой топор как на посох. Следующим стал Анчез, командир штурмового эшелона. Когда двери перед ним распахнулись, он продолжал перешучиваться с Кхарном и Хьязном, не обращая внимания на запах крови, уже витавший в воздухе. Анчезу не был знаком страх. Потом пришел черед Хьязна и двух знаменосцев из его штаба, пожелавших спуститься во мрак вместе со своим предводителем. Они рассчитывали принять на себя ярость примарха и сдерживать его до тех пор, пока Хьязн не сумеет поговорить с ним. Не сработало. Тогда Венч, комендант старины Гира, настоял на том, что пойдет следующим, хотя командование Легионом, а с ним и обязанность предстать перед примархом должны были перейти к Шиннаргену из Второй роты. Сейчас их спор казался даже в чем-то смешным. Шиннарген встретил свою участь всего час спустя после Венча.