Снега, снега - Андрей Бондаренко

– Не может такого быть, – возмутилась Ванда. – Ящерицы стали птичками? Ты, Алекс Петров, опять издеваешься надо мной? Держишь за необразованную дурочку из средневекового переулочка? Шутник белобрысый выискался… Может, стоит обидеться на тебя? На этот раз – с далеко идущими последствиями?

– Честное слово, не вру. Я сам читал – в далёкие школьные годы – в толстой и умной книжке.

– Ну, не знаю… Погоди. Похоже, что наш ящер, наконец-таки, определился с дальнейшими планами.

Действительно, теропод, грозно порыкивая, вновь двинулся, ловко переставляя мощные задние лапы, вперёд.

Через несколько секунд слегка приоткрылось боковое окошко в кабине пилотов, и оттуда вылетел, устремляясь к уродливой морде чудовища, тонкий светло-голубой луч.

Раздался отчаянный утробный рёв, полный боли, тоски и гнева.

Но гигантский ящер повёл себя насквозь неправильно. Вместо того, чтобы трусливо задать стрекоча, он, не прекращая реветь, неудержимо рванулся вперёд…

Послышался звук тяжёлого удара. Самолёт – с громким треском – неуклюже завалился на бок.

«Правое крыло – к чёртовой матери – сломалось, – лениво пояснил хладнокровный внутренний голос. – Нормальная ситуация. То бишь, бойкая водица, льющаяся на нашу мельницу…»

Но тероподу достигнутого успеха показалось мало. Он, разъярившись уже всерьёз, продолжил активно работать сильными передними лапами и острыми зубами. К грозному рёву динозавра добавился противный треск-скрежет разрываемой на части самолётной обшивки.

– Огонь! – вскакивая на ноги, известила Ванда. – Под вторым крылом самолёта бушует пламя!

– Ложись, дурёха, – потянув жену за рукав куртки, прошипел Лёха. – Не смотри в ту сторону. Зажмурь глаза. Крепче зажмурь… Отползаем!

Вскоре, когда они были уже на противоположном склоне холма, прогремел оглушительный взрыв, тут же подхваченный чутким местным эхом. Со стороны базальтовой площадки пахнуло нестерпимым жаром.

За первым взрывом громыхнул второй. За вторым – третий…

Недалеко от того места, где они, крепко обнявшись, лежали, упала, разбрасывая во все стороны крупные ярко-жёлтые искры, какая-то серьёзная железяка с неровными краями.

Только минут через пять-шесть, когда заполярное эхо окончательно успокоилось, а жар постепенно спал, Ванда спросила:

– Это самолёт взорвался?

– Он самый, – подтвердил Лёха. – Вернее, топливо, которое располагалось в самолётных баках. Что сути дела не меняет.

– Наши дальнейшие действия?

– Вернёмся на вершину холма, осмотримся. После этого, никуда особо не торопясь, и решим.

Пожар, чадя чёрным вонючим дымом, постепенно догорал.

– Величественная картина, – одобрительно покачал головой Лёха. – Сразу становится понятным, что здесь бушевал самый настоящий огненный ад, в котором невозможно выжить. Впрочем, обломки самолёта легко угадываются… Ага, на краю базальтовой площадки валяется оторванная голова погибшего теропода. А чуть дальше – его обгоревшая задняя лапа… Шикарный пейзаж. Он же – панорамный интерьер. Нужен дельный фотоаппарат с мощным окуляром… Пожалуй, мы сделаем так. Я сейчас похороню трёх покойников. То есть, коменданта Накату и двоих нерадивых караульных. Тщательно спрячу тела. Так спрячу, чтобы никто и никогда не нашёл. Ты же, сероглазка, оперативно сходи на метеостанцию и принеси фотоаппарат. Потом мы всё, что видно с этого холма, старательно зафотографируем…

– Алекс, ты – дурак? – жалобным голосом спросила Ванда.

– Почему?

– Во-первых, я толком не знаю, что такое – «фотоаппарат». Видела его только один раз, в «Чистилище», когда меня фотографировали для досье. Так что, могу перепутать и – нечаянно – прихватить что-нибудь другое, внешне похожее… А, во-вторых, чурбан бессердечный…, – по женским бледным щекам потекли крупные слёзы. – Во-вторых, мне же страшно. И-и-и… Я, ведь, пошла за тобой – от наших палаток – не только из-за предчувствий. Но и из-за элементарного страха. И-и-и… Необитаемый заполярный остров, раннее утро, тоскливый вой гиен, серый пепел, падающий с неба, труп незнакомого японца… Каково всё это – для молоденькой и наивной девушки? Пусть, и гордой графини? Солдафон бесчувственный. И-и-и…

– Извини, чего-то я – явно – не того…

– Вот, именно! Не того. И-и-и… А теперь я должна – в одиночку – идти к метеостанции? Причём, по местности, где бегают огромные кровожадные динозавры? Ты окончательно сошёл с ума?

– Извини, милая, – бережно обнимая хрупкие женские плечи, смущённо замямлил Лёха. – Не плачь, пожалуйста… Просто тёртые профессионалы – во время активных боевых действий – порой утрачивают чувство реальности. То есть, слегка заигрываются и всех окружающих, сами того не замечая, начинают ровнять под свою гребёнку… А ещё меня немного сбила с толка твоя коронная фраза, мол: – «Во время войны всем правит лишь она, воинская доблесть…». Извини.

– Это же я просто так сказала, чтобы саму себя – хоть немного – поддержать, – жалостливо всхлипнула Ванда. – Чтобы не разреветься и не грохнуться в обморок… Ничего, я сейчас возьму себя в руки. Обязательно возьму. Графиня, всё-таки. Память о многих поколениях славных и благородных предков, она ко многому обязывает… Это ты, Алекс, меня извини. Разнюнилась, как обыкновенная простолюдинка…

– Перестань. Ты держишься просто великолепно.

– Правда?

– Истинная.

– Ладно, поверю. Только, вот…

– Что?

– Давай держаться вместе, а? Мне очень страшно – оставаться одной. Пожалуйста… Тем более что и низкочастотный излучатель – на данный конкретный момент – у нас один на двоих.

– Это я не досмотрел, – повинился Лёха. – Обязательно возьмём из кладовой ещё парочку. На всякий случай…

Текущие дела затянулись до позднего вечера.

Сперва они похоронили незадачливых караульных – прыщавого и бородатого. То есть, аккуратно уложили мёртвые тела в глубокую нишу, уходившую под огромный валун, и тщательно засыпали их толстым слоем крупных и мелких камней.

А погибший комендант Наката, предварительно раскачанный за руки и за ноги, оправился в чёрную бездонную расщелину, обнаруженную недалеко от палаток.

– Неудавшийся насильник, – презрительно сплюнула в сторону Ванда. – Сволочь гадкая! Подонок узкоглазый… Впрочем, спи спокойно, раб Божий. Не нам тебя судить…

– Сбрасываем туда же и все трофеи, – отправляя в расщелину вещи, обнаруженные в карманах у японца, велел Лёха. – Сыпаться на дурацких мелочах – последнее дело. Кто знает, как оно всё обернётся в дальнейшем… Давай, давай. Бросай! И блокноты, и пистолеты, и прочее.

– Жалко. Мои первые пистолеты, добытые в честном бою.

– Ещё добудем, не переживай, амазонка. Богатый жизненный опыт мне назойливо подсказывает, что этот бой был, отнюдь, не последним. А пистолет я тебе другой выдам, возьму в оружейной кладовой… Бросай! Оба! И запасные обоймы!