Дона Флор и ее два мужа - Жоржи Амаду

— Я согласна стать вашей женой… — сказала она, и едва жених коснулся губами ее щеки, все кинулись поздравлять их, а шумная толпа зевак ворвалась в дом и налетела на доктора Теодоро с упреками:

— Вот ведь обманщик, а прикидывался святым…

Всех пригласили к столу, уставленному закусками и сластями, и кумушки первыми набросились на еду. Марилда и служанка обносили гостей ликерами. Их вкус и аромат показались фармацевту знакомыми, и он с улыбкой проговорил:

— Ликеры просто великолепны! Наверное, из монастыря Лапа, не так ли?

Однако предположение это было встречено смехом, а некоторые даже усмотрели в нем едва ли не оскорбление: неужели доктор Теодоро никогда не слыхал о талантах доны Флор? Она ведь не только непревзойденная повариха, но и мастерица приготовлять ликеры, а монахини из Лапа, Дестерро или Пердоэнса варят сладенький сироп, который не идет ни в какое сравнение с ликерами вашей невесты, сеу доктор…

Аптекарь смущенно признался, что не слыхал об этом, вот о кулинарных талантах доны Флор ему известно, как и о ее школе, хотя, к сожалению, еще не доводилось попробовать ее деликатесов. Теперь же придется наверстывать, и он наверняка растолстеет.

Помолвка прошла очень весело и непринужденно, и доктору Теодоро оставалось только ждать, когда он переступит порог спальни доны Флор. Мысль об этой минуте беспокоила его, поскольку его опыт интимного общения с женщинами уже давно ограничивался Отавианой, которой он платил, получая взамен приятную, неторопливую беседу, уютную обстановку, вкусную еду, ликеры и постель. Однако он разучился ухаживать, отвык от нежностей, от любви.

На прощание дона Флор подставила жениху щеку для целомудренного (либо, как она ожидала, боязливого и робкого) поцелуя, но почувствовала, что он дрожит, когда коснулась его влажных пальцев. Она поняла, что доктор Теодоро горит желанием, как и она.

В эту ночь дона Флор грезила только о нем. Она видела во сне смуглого гиганта, сильного и широкоплечего, который пришел и победил ее.

Затем последовали дни помолвки. Весь квартал только об этом и говорил, и, по общему мнению, аптекарь и вдова были словно созданы друг для друга.

Поначалу дона Флор предложила сыграть свадьбу через полгода, и это было одно из немногих предложений, против которых запротестовал жених. «Зачем ждать так долго, если не надо готовить приданое и нет никаких других вопросов, требующих отсрочки?» Женщины поддержали доктора Теодоро, и дона Флор согласилась сократить срок до трех месяцев.

За эти три месяца они понемногу привыкли друг к другу и даже привязались. Долго беседуя по вечерам в присутствии доны Нормы или еще какой-нибудь подруги, они обсуждали, как лучше устроить супружескую жизнь, которую им вскоре предстояло начать.

Договорились жить в доме доны Флор не только потому, что это было удобнее для доктора Теодоро — дом находился недалеко от аптеки, — но также и потому, что дона Флор решительно была против прекращения занятий в школе, хотя доктор Теодоро и убеждал ее, что аптека приносит доход, достаточный для вполне приличного существования. Зачем же продолжать эти утомительные уроки? Но дона Флор привыкла к своим шумным, смешливым ученицам, речам и слезам при вручении дипломов, привыкла не зависеть от мужа материально. И не хотела от этого отказываться. Ни за что! Даже говорить на эту тему не желала.

Во всем остальном они пришли к полному согласию. Даже железная кровать, к которой дона Флор чувствовала тайное пристрастие, хотя и опасалась, что доктор не захочет спать там, где она спала с первым мужем, не вызвала спора. Когда они составляли список вещей, необходимых для того, чтобы обставить дом по своему вкусу (фармацевт попросил для себя небольшой письменный стол, где бы он мог поработать), и дошли до спальни, жених предложил приобрести новый матрац. Теперешние пружинные матрацы замечательны; у него есть такой, но односпальный. Что касается кровати, то ее, пожалуй, следовало бы покрасить, поскольку они все равно будут красить дом и кое-что из мебели. Вот, пожалуй, и все!

Они привыкали друг к другу, и дона Флор уже чувствовала нежность к этому спокойному и сдержанному мужчине, немного церемонному и педантичному, однако деликатному, внимательному и, без всякого сомнения, безумно в нее влюбленному. При встрече и на прощание (а приходил он ежедневно, ибо они очень скоро отказались от нелепых предрассудков, которые так высмеивала дона Гиза) он целовал ее: своим мясистым ртом легонько касался губок вдовы. Ей же хотелось настоящего поцелуя.

Однажды вечером они отправились в кино и, как это случалось обычно, когда они ходили с сеу Руасом, опоздали; сеанс уже начался, и в переполненном зале не удалось найти место рядом. Дона Флор и доктор Теодоро оказались слишком близко к экрану, зато совсем одни в целом ряду и сидели, взявшись за руки. Он тихонько поцеловал ее в губы, но она ответила совсем другим поцелуем. Впервые дона Флор так целовала жениха. До обручения оставалась всего неделя, и они наконец перестали робеть и смущаться.

О таком поцелуе дона Флор мечтала ночами, в душе соглашаясь с доной Гизой: какого черта терпеть, если до свадьбы остается несколько дней! Но ни она, ни жених прежде даже не заикались об этом. Они поцеловались еще и еще раз, сжимая руки друг другу. В эту ночь дона Флор спала спокойно впервые за много месяцев.

Так честная и кроткая вдова пришла к своему второму браку. Дом ее, покрашенный масляной краской, казался новым, в гостиной сверкала люстра с подвесками, у входа была прибита блестящая табличка с названием школы. Старая мебель и несколько недавно купленных вещей, в том числе небольшой письменный стол с вращающимся креслом, были расставлены по-новому; на железной кровати (теперь она стала синей) лежал роскошный пружинный матрац.

В гостиной больше не висели цветные фотографии доны Флор и ее первого мужа, вместо них появилась фотография выпускников факультета, где учился фармацевт, в черных докторских мантиях. Юный Теодоро улыбался, глядя в объектив.

Убрать портрет покойного мужа посоветовала дона Норма и была совершенно права, но дона Флор не захотела оставлять и свой портрет, запечатлевший молоденькую и глупую девушку. Теперь дона Флор стала степенной, пышной женщиной, невестой доктора и заслуживала настоящего счастья.

Об этом говорили все вокруг: и гости, заполнившие церковь, среди которых был банкир Селестино, опоздавший, как и на первую свадьбу доны Флор, и бесчисленные звезды в небе, и сверчки и лягушки, затянувшие свою песню, когда лунной ночью новобрачные садились в такси, чтобы ехать на берег голубого залива Баия-дос-Тодос-Сантос, где они собирались провести в тиши первые дни медового месяца. Даже дона Розилда была вынуждена признать:

— На этот раз она удачно вышла замуж и будет счастлива.

И все с ней соглашались, все без исключения.

IV. О том, как дона Флор жила со своим вторым мужем, фармацевтом и музыкантом-любителем, в покое и благополучии, без треволнений и неприятностей, блистая в обществе и слушая дружный хор соседей, твердящих ей об ее счастье

(под аккомпанемент на фаготе доктора Теодоро Мадурейры)

ЛЮБИТЕЛЬСКИЙ ОРКЕСТР «СЫНОВЬЯ ОРФЕЯ»

имеет честь пригласить Вас и Вашу достопочтенную семью на вечер, посвященный шестой годовщине со дня основания оркестра. Концерт состоится в воскресенье, в 20 часов 30 минут в саду Тавейры Пиреса по адресу. Ларго да Граса, 5.

ПРОГРАММА 1-е отделение

1. Бергер, «Влюбленная», вальс

2. Франц Шуберт, «Военный марш»

3. Э. Жилле, «Вдали от бала», вальс

4. Франтишек Дрбла, «Сувенир», соло на скрипке — д-р Венсеслау Вейга, фортепиано — Элио Баста

5. Оскар Штраус, «Мечта о вальсе», попурри

2-е отделение

1. Френсис Томэ, «Простое признание»

2. Отело Араужо, «Элегия», соло на виолончели — комендадор Адриано Пирес

3. Грасиано — Валтер, «Страстное стенание»

4. Аженор Гомес — «Колыбельная Флорипедес», соло на фаготе — д-р Теодоро Мадурейра

5. Франц Легар, «Веселая вдова», попурри. Партия рояля — маэстро Аженор Гомес

1

Еще раз окинув взглядом комнату и убедившись, что все в порядке, дона Фило неторопливо, как все толстяки, направилась к дверям.

— Будьте как дома, мои ангелочки… Я не стану вам желать спокойной ночи… — Она постаралась придать себе игривый вид, но улыбка получилась добродушной по-матерински. Сын доны Фило Жоан Батиста был товарищем доктора Теодоро по университету. — Знаете, сколько парочек провело здесь медовый месяц, с тех пор как мы сюда переехали? Семнадцать… Или восемнадцать… Я уже сбилась со счета…