Доказательство Канта - Елена Янова

воды, она действует как универсальный растворитель.

— Ой, только лекций не надо, — поморщился я, но к сведению принял.

Сладкий воздух Шестого показался мне райской амброзией после химически очищенного и стерилизованного воздуха изолятора, и я с удовольствием втянул его всей грудью и улыбнулся — нежный, чуть заметный запах очередника витал в воздухе. Теперь я знал, что в этом чудесном мире так удивительно пахнет, и радовался свободе и тому, что растение не было больше для меня опасным.

Следующие несколько месяцев стали своего рода откровением, как для меня, так и для складывающейся команды первопроходцев. Поскольку участие в программе было делом добровольным и не подразумевало подневольного следования приказу, то полсотни человек оказались поставлены перед выбором: продолжать обучение или податься куда-то еще. И нас разделили на три ветви — Корпус первопроходцев, правительственная военная наблюдательная миссия, получившая по чьей-то прихоти дурацкое, на мой взгляд, название «Авангард» и, как я и предсказывал, колониальная полиция.

Один за другим серьезные тяжеловесные астродесантники отказывались от накала биологических страстей Шестого в пользу ничуть не более спокойной, но более понятной работы с людьми. В их подготовке упор стал делаться на экстремальную психологию, классическую военную и полицейскую подготовку, а научно-биологический уклон давался постольку-поскольку. В то же время я и еще полтора десятка отчаянных тревожных кабанчиков-первопроходцев продолжали рыскать по кустам кремнийорганического мира и нарабатывать опыт и интуицию, необходимые первооткрывателям.

Я все чаще раздавал советы о том, как организоваться в слаженные боевые пятерки, и для меня стало удивительным, насколько люди могут быть не уверены в себе. Друг в друге — сколько угодно, но как только речь заходила про лидерство и личную ответственность, начинались танцы с бубном.

Я долго недоумевал, пока не догадался сесть и подумать. Больше половины, как и я, были отобраны в программу за личные качества и потенциально перспективное их развитие, что могло объяснять их нежелание командовать и стремление к перфекционизму. Умный человек не будет стремиться урвать свою капельку власти, ему потребуется либо все, либо ничего. А ребята не были дураками. Тот же Уилл был профессиональным биатлонистом и по совместительству до участия в программе работал инженером-проектировщиком систем связи, Красный раньше владел небольшим спортклубом и вел курс боевых единоборств, Али — преподавал высшую математику, параллельно увлекаясь виртуальными военными играми с полным погружением, да и у остальных истории оказались интересные. У всех была своя изюминка и частично подготовка, которую отшлифовали в программе, и все подались на Шестой потому, что имели склонность к экстравагантным и авантюрным приключениям, без которых так скучно жить. Небольшая часть отряда с сумасшедшинкой и вовсе принадлежала к астродесантным войскам — те же Макс, Роман или Дан сомневаться в себе просто не привыкли, но и командование брать на себя не спешили.

Вот таким незатейливым образом я оказался одновременно и жилеткой для тихого высказывания сомнений и комплексов неуверенности в себе и своей полезности, и негласным советчиком для всех и вся. Ко мне прибегали обсудить ошибки и поделиться достижениями, поспорить по поводу старшинства в сформированной пятерке и поговорить. Я был исключительно счастлив, что могу помочь, но с течением времени стал замечать, что мои советы больше напоминают приказы, потому как неукоснительно выполняются. И задумался о том, не многовато ли я на себя взял.

Однажды поздно вечером к нам в казарму заглянул Тайвин. Стены полупустого помещения, в котором обитали теперь только зачатки будущего Корпуса первопроходцев (колониальная полиция и «Авангард» начинали отстраиваться неподалеку, но отдельно от нас), гулко отразили его шаги, и я, уже начавший засыпать, резко проснулся.

— Добрый вечер! — негромко поздоровался ученый. Я кивнул в ответ, не желая разбудить ребят. — Мне нужна ваша помощь.

Я еще раз кивнул, зевнул и принялся одеваться.

— Это ненадолго, простите, что разбудил, — извинился Тайвин уже на выходе.

Я поравнялся с ним и вдохнул вкусный ночной воздух. Первая луна была на краю горизонта, вторая, затянутая пленкой облаков, только начинала вставать, где-то в траве стрекотали ночные химерки, и неподалеку за забором что-то ухало. Я с интересом прислушался, досадуя, что у нас пока кишка тонка ночью вылазки делать. Ночная фауна должна быть на порядок интереснее, чем дневная живность, но, что было бы логично, и опаснее. По крайней мере одна экзопланета, Пятая, не могла вообще похвастаться крупными дневными хищниками, да и на остальных планетах, как и на Земле, самые опасные хищники — крупные и малые кошки, лисы, волки, совы — охотятся преимущественно по ночам. Почему бы не предположить то же в отношении Шестого мира? Эх, мечты…

Тайвин обернулся и очертил фронт работ:

— Я не хотел вас будить, но лаборанты мои не могут справиться, нужны еще руки, а раз уж именно вы проснулись, то, может, как раз поможете?

— Ага, — еще раз зевнул я и пошел в указанном направлении. Неподалеку от здания, где была полевая лаборатория Тайвина, трое его лаборантов старательно пытались отволочь к забору большую и тяжелую на вид металлическую штуковину, больше всего похожую на здоровенную бочку, только с какими-то дополнительными выростами, углами и панелью управления. Я хихикнул, представив, как забавно могла бы взбесившаяся бочка убегать от накосячивших лаборантов из-за сбоя в работе искусственного интеллекта. Но чем быстрее мы сделаем дело, тем быстрее я наконец пойду спать, и я подошел к ним.

Бочка не сдавалась, как бы мы ни пыхтели. Через час бесплодных стараний я отошел в сторонку оценить перспективы. Тащить ее полночи по сантиметру в час мне не улыбалось, и я спросил:

— Тайвин, а совсем критично будет, если мы ее набок положим и к забору откатим? Выдержит?

— Кто такая «она»? — недоверчиво уточнил ученый.

— Она, бочка ваша, — охотно пояснил я.