Волшебная нить (СИ) - Ольга Тартынская

голову Бронского, когда они проезжали мимо лесного озера, заманчиво блестевшего между сосен и елок. Только теперь Катя разомкнула уста:

- Остановимся у озера. Надобно смыть все...- она мучительно морщилась.

Левушка кивнул и направил скакуна в просвет между деревьев. Они спустились к самому берегу, обросшему плавучим мхом, и спешились. Катя машинально поискала глазами, куда положить одежду. Она сняла курточку и бросила ее сверху на камышовые заросли. За курточкой последовала разорванная рубаха, штанишки и все остальное. Левушка как завороженный следил за ее движениями. Целомудренная нагота Кати казалась ему священной, ничем не должен был он оскорбить ее. Катя ступила на зыбкий мох, и только теперь юноша опомнился и стал раздеваться донага, морщась от боли в раненом плече. Он поспешил за Катей.

Они стояли в воде, закрывающей их по плечи, и смотрели друг другу в глаза. Слов не было, только взгляды, говорящие о пережитом и о самом важном: "Я все та же, я твоя, я ждала тебя!" и "Я искал тебя всюду, я твой по-прежнему и навсегда!". В этот миг они сказали друг другу все, о чем не сказали бы словами...

Выросшие в краю озер, они оба прекрасно держались на воде и плавали, как обитатели глубин. Однако Бронский не мог нагнать Катю: он греб одной рукой. Рана помешала ему заплыть на середину озера, куда устремилась оживившаяся девица. Вернувшись на берег раньше, он уж был одет, когда Катя подобно Афродите вышла из воды. Опять целомудренно следил за ее одеванием Бронский и не задал ни единого вопроса, даже когда увидел разорванную рубаху и все тот же золотой медальон на шее Кати.

Они продолжили путь возрожденными, чувствуя все движения неразрывной нити, связавшей их и выдержавшей разлуку испытанием. Бессонная ночь и усталость делали свое дело: скоро они едва не валились с лошадей и мечтали о любом пристанище. Влюбленные не удивились, когда показались знакомые места и они оказались возле мельницы. Засада была снята, о старом мельнике не было и помина, дверь избушки распахнута настежь, будто кто-то бежал второпях отсюда.

Левушка все же проявил осторожность, первым вошел в дом и тщательно осмотрел все углы. Не обнаружив ничего подозрительного, позволил Кате войти. Они были голодные, смертельно уставшие. Кто осудит их за то, что, найдя в избушке соломенный тюфяк, они устроились на широкой лавке и тотчас уснули. Катя доверчиво склонила головку на грудь Бронского, он бережно обнял ее и крепко держал. Никто не потревожил их мирного сна, всюду царила упоительная тишина. Они проспали до вечера.

Проснувшись, ощутили голод вдвойне. Катя взялась шарить по полкам, заглянула в кладовую в поисках съестного. Не нашла ничего, кроме кучки сырых овощей в подполе, горстки семян и горбушки черствого хлеба, завернутого в тряпицу. Левушка нашел ковшик и принес из колодца холодной прозрачной воды. Скромная трапеза показалась им небывало роскошной, сухой хлеб - вкусным и свежим, вода - как лучшее французское вино. И все оттого, что приправлено было улыбкой милых уст и любящим взором и, что весьма немаловажно, воздухом свободы. Решительно, домик мельника можно было назвать колыбелью их любви!

Теперь настало время рассказать друг другу о пережитых приключениях. Уезжать отсюда вовсе не хотелось, но, зная, как тревожатся родные, они положили пуститься в путь, как только рассветет. И Левушка первый начал свой рассказ, давая Кате время собраться с духом.

Он поведал, как был прикован и томился, медленно умирая, в заброшенной конюшне. О чудесной девочке Глаше, его спасительнице, говорил с теплым чувством и благодарностью.

- Непременно найду ее!

Катя слушала и замирала от страха за любимого, хотя он сидел возле нее, раненый, но живой. Освободившись от цепи, Левушка сковал своих мучителей, привязав их к чугунному столбу. Когда оба очухались, он устроил им форменный допрос, чтобы выяснить, где прячется Гришка, где его логово. Один из мужиков наотрез отказался отвечать, другой же, который бунтовал против атамана, подробно разъяснил Бронскому, как добраться до лагеря. В награду получил ковш воды.

Бронский оставил их прикованными, сам же добрался до усадьбы Плещеева и потребовал управляющего. Тот явился насмерть перепуганный, решив, что шайка Гришки Долинского нанесла нежданный визит. В окровавленной и разорванной куртке, давно не бритый, с воспаленными глазами, Бронский, верно, мало отличался от лихого люда. Назвав себя, он попросил под честное дворянское слово лошадь и заряженный дуэльный пистолет. Трясущийся управляющий исполнил все в точности. Экипированный юноша отправился искать лагерь разбойников.

В тот момент лагерь уже был оцеплен войсками. В досаде, что не может пробраться туда и найти Катю прежде солдат, Бронский затаился в лесу возле тайной тропинки.

- Бог вел! - восхищенно рассказывал он.

По этой тропинке и скрылся атаман, пролетев стремглав мимо Бронского. Левушка не сразу понял, что тот не один. Покуда догадался, что нечто лежащее перед седлом, верно, похищенная девушка, потерял время. Он кинулся догонять всадника, но это оказалось вовсе непросто. Гришка летел на превосходном донском жеребце, он давно уже скрылся из виду. Почти отчаявшись, Левушка остановился среди леса и услышал вдалеке гул копыт... Он преследовал атамана с большой осторожностью: когда стихали звуки скачки, останавливался сам и весь уходил в слух. Что произошло далее, Катя уже знала...

Теперь была ее очередь говорить. Девушка почувствовала необоримое отвращение к самым невинным воспоминаниям о ее пребывании в лагере разбойников. Она сухо, в общих словах обрисовала картину, заметно уклоняясь от описаний встреч с атаманом. Не стала объяснять, отчего порвана рубаха, зачем надела вновь разбойничий медальон. Страшная картина смерти Григория запечатала ей уста. Катя дрожала и заикалась, едва приближалась в рассказе к упоминанию о покойном...

- Не надобно мучить себя, - мягко проговорил Левушка, успокаивающе кладя теплую ладонь на ее ледяные руки. - Потом, в старости, окруженные взрослыми детьми и внуками, мы будем бестрепетно и со смехом вспоминать свои приключения. Расскажешь после...

Катя благодарно поцеловала его ладонь. Она уютно устроилась на его груди и снова задремала. Как спокойно и хорошо ей было теперь! Завтра они вернутся в свои дома, завтра закончатся их мытарства, но теперь им не страшно разлучаться. Кто знает, может быть, теперь, пережив страх за детей, их родители будут снисходительней смотреть на связавшее их чувство? Катя вспомнила историю Ромео и Юлии, детей враждебных семейств, смерть которых единственно примирила их родных. Впрочем, примирение Бронских и Денисьевых, отчего-то враждующих между собой, казалось уже возможным и накануне этих бурных событий...

Катя засыпала со счастливым чувством, во сне обнимая Левушку все