Смерть в кредит - Луи Селин

Снова я почувствовал себя собранным, бодрым и решительным. Я причесывался, бросался под своды. Прямо на лестницу. Звонил в одну дверь и сразу же во вторую… Иногда, если у них дела шли плохо, приходилось отвечать на вопросы… Они спрашивали меня, чего я хочу… что умею делать?.. На что я способен?.. Каковы мои условия?.. Я сникал в ту же секунду… что-то бормотал, пускал пузыри… лепетал жалкие отговорки и начинал пятиться… Меня внезапно охватывала паника… От этих инквизиторских рож меня бросало в дрожь… Я становился как будто чувствительнее… Нахальство полностью улетучивалось. Меня корчило, как от колик!.. все же я снова и снова пытался предложить себя… Я звонил еще раз в дверь напротив… там были те же жуткие рожи… И так раз двадцать перед завтраком… Я уже даже не приходил есть. У меня действительно было слишком много забот… Я совсем не был голоден! мне только ужасно хотелось пить… Я бы и вообще не возвращался. Я чувствовал, какие сцены меня ожидают. Моя мать со своими страданиями! Мой отец со своей механикой, вспышками гнева, бормотанием и безумными воплями… Жалкая перспектива!.. Я уже выслушал все их комплименты!.. Я сохранил на жопе все свое дерьмо!.. Я стоял на берегу Сены и ждал двух часов… Я смотрел, как купаются собаки… Я даже забыл про свою систему… И бродил наудачу! Избороздил весь левый берег… От угла улицы Бак я устремлялся по закоулкам… улица Жакоб, улица Турнон… Я попадал в почти заброшенные заведения… Прилавки с образцами галантереи для покойников… которые в провинции прячут… Поставщики настолько жалких предметов, что просто невозможно описать… И все же я их очаровывал… Я попытался добиться экзамена у продавца облачения для священников… Я сделал все возможное… Продемонстрировал свое упорство оптовому продавцу риз… Я уже подумал, что они возьмут меня на фабрику канделябров… Я уже настроился… Я дошел до того, что нашел их замечательными… Но в последний момент все рухнуло! В Сен-Сюльпис меня окончательно разочаровали… Там тоже переживали кризис… Меня выпроваживали отовсюду…

Из-за хождения по асфальту все мои ноги были в язвах… Всюду я ненадолго разувался и быстро окунал их в раковину умывальников. Я научился разуваться в одну секунду… Так я познакомился с мальчиком из кафе, страдавшим от язв на ногах еще больше, чем я. Он прислуживал утром и вечером и даже позже, после полуночи, на огромной террасе во дворе Круа-Нивер, в немецкой пивной. Его ноги порой так болели, что он клал себе маленькие кусочки льда прямо в башмаки… Я сам попробовал так делать… Ненадолго это помогало, только после становилось еще хуже.

* * *

Моя мать лежала с вытянутой ногой в глубине лавки уже больше трех недель. Покупателей было немного… Это тоже раздражало… Она больше совсем не могла выходить…

Иногда лишь заглядывали соседи поболтать и составить ей компанию… Они приносили все сплетни… и основательно задурили ей голову… Про меня они несли всякий бред… Этим скотам действовало на нервы мое постоянное болтание без дела. Почему я не нашел работу?.. А? Они все время об этом спрашивали… То, что я продолжал висеть на шее родителей, несмотря на столько усилий, невообразимые жертвы, было просто невероятно!.. Это превосходило их понимание!.. А! Э? Загадка!.. Они видели, что я на мели и пользовались этим… А, ну да! А, превосходно! Они не такие болваны, как мои старики!.. Они бы так не оплошали!.. Они прямо говорили об этом!.. Нет уж, ни за какие коврижки! Они бы не стали выворачиваться наизнанку! Ради сопляков, которым на это насрать… Они бы не позволили своим мальчишкам делать из себя дураков! Э, что нет, то нет! Кому это нужно?.. Особенно обучать их языкам! А! дурацкие затеи, Господи Боже мой! А! курам на смех! Чтобы сделать из них хулиганов, вот и все! Господи, это ни к чему не приводит!.. Доказательство? это совершенно очевидно! Стоит только взглянуть на меня… Хозяин? Я никогда не найду его!.. Я уже всех разочаровал… Я не умел себя вести, вот и все!.. Они знали меня с детства и давно убедились в этом!.. Да.

Эти разговоры повергали мою мать в совершенное отчаяние, особенно в ее состоянии; болезненный абсцесс причинял ей все большие страдания. Теперь у нее распухло все бедро… Обычно она как-то сдерживалась и не повторяла все эти гадости… Но ее страдания достигли такой остроты, что она больше не могла себя контролировать… Она все пересказала отцу, почти слово в слово… У того уже очень давно не было припадков… Он ухватился за этот предлог… И опять начал вопить, что я сдираю кожу живьем и с него и с матери, что это бесчестье, вечный позор, что я виноват во всем! Во всех несчастьях! Как в прошлых, так и в будущих! Я толкал его на самоубийство! Я был настоящим убийцей!.. Он не объяснял почему… Он свистел, выпуская пар так сильно, что между нами образовалось облако… Он рвал на себе волосы… Пока у него на башке не показалась кровь… Он обломал себе ногти… Яростно жестикулируя, он стукался о мебель… Он сдвинул комод… Лавка была совсем маленькая… Ему негде было развернуться в ярости… Он наткнулся на подставку для зонтиков… Сбросил наземь две китайские вазы. Моя мать хотела их подобрать. Ее нога подвернулась! Она испустила такой пронзительный крик… такой душераздирающий… что сбежались соседи!

Она почти лишилась чувств… Ей дали понюхать соли… Наконец она пришла в себя… И снова начала дышать, ее устроили на стульях… «Ах! — сказала она нам, — он прорвался!» Ее абсцесс!.. Она была счастлива, Визьо сам выпустил гной. У него был навык, он часто делал это на борту корабля.

* * *

Я одевался очень аккуратно, мой воротничок был просто железным, ботинки ослепительно блестели… Но моя мать, обдумывая мой туалет в задней комнате лавки, пришла к выводу, что это еще не все… Мне не хватало чего-то очень важного, даже несмотря на мои часы с полированной цепью… Несмотря на все увещевания у меня оставались повадки хулигана… Это сразу бросалось в глаза, когда я запускал руку в карман, чтобы выудить оттуда монету!.. Жест выдавал во мне хулигана! Бандита! Это всех пугало!

Она быстро сориентировалась… Она отправила Ортанз на базар Вивьен… Чтобы та купила мне солидный бумажник… Крепкий, ручной работы, с многочисленными отделениями, большей частью ненужными… В придачу к нему она подарила мне четыре монеты по пятьдесят сантимов… Но я не должен был их тратить!.. Никогда!.. Экономия… Я должен привыкать к бережливости!.. Она вложила туда и мой адрес, на случай, если со мной что-нибудь произойдет на улице… Это доставляло ей удовольствие. Я не сопротивлялся.

Я быстро истратил эти деньги на питье… каждый стаканчик стоил 2 су… Все лето 1910 года стояла ужасная жара. К счастью, рядом с Тампль всегда было чем прополоскать горло… На прилавках вдоль улиц продавали недорогой лимонад и прямо на тротуаре, и в рыночных бистро…

Я возобновил поиски работы в ювелирных лавках. Это занятие я хоть немного знал… Я вернулся в Марэ… На Бульварах уже не было свободного места! Между «Нэгр» и воротами Сен-Дени копошилась настоящая толпа! Все давились в этом пекле… Пыли в садике Искусств становилось еще больше!.. Лучше было не садиться, везде было сплошное облако пыли… стоило вздохнуть, и ты начинал кашлять!.. Там укрывались все окрестные коммивояжеры со своими ящичками, коробочками… и учениками, которые толкали тележки… Они все сидели на обочине, обессиленные, ожидая часа, когда можно будет вернуться к хозяину… Они не особенно старались! Был мертвый сезон, и делать им было нечего… Нигде, ни в одном доме не нуждались в их образцах!.. Их походка была неуверенной… Они тонули в песчаном тумане… До 15 октября у них точно не будет ни одного заказа! Меня тоже это не вдохновляло… Их записные книжки были им больше не нужны! Я с любопытством наблюдал их отчаяние…

Я уже надоел всем своими вопросами о работе, я прочитал все объявления, просмотрел все справочники. Я прошел всю улицу Вьей дю Тампль… В течение восьми дней я прогуливался вдоль канала Сен-Мартэн и любовался на баржи… медленное движение шлюзов… Потом я вернулся на улицу Эльзевир. Я даже стал просыпаться среди ночи… У меня появилась навязчивая идея, которая овладевала мною все сильнее и сильнее… От нее голову просто распирало… Я хотел вернуться к Горложу… Я вдруг почувствовал угрызения совести и непреодолимый стыд… Мне в голову лезли мысли об аресте и разные бредовые идеи… Я хотел снова подняться к Горложу, откровенно признаться… обвинить себя… перед всеми… Это я украл! — скажу я… «Это я взял драгоценную булавку! Шакья-Муни из чистого золота!.. Это я! Действительно я!..» Я был как в лихорадке! Черт возьми! После этого я наверняка устроюсь, невезение пройдет… Надо мной тяготеет злой рок… надо всей моей жизнью! Порой меня охватывал такой ужас, что я начинал дрожать… Это было невозможно преодолеть… Блядство! В конце концов я все же пришел к их дому… несмотря на жару у меня по спине пробежал мороз… Я уже заранее чувствовал панический ужас! Я заметил консьержку… Она внимательно посмотрела на меня и узнала издалека… Тогда я, стараясь осознать, почувствовать свою вину… приблизился к ее будке… Я собирался заговорить с ней!.. Черт возьми!.. Но не смог… Я смутился… Внезапно развернулся… И отвалил большими шагами… Я опять побежал к Бульварам… Лучше мне не стало!.. Я вел себя как настоящий слизняк! А хвастался… выпендривался… Я перестал приходить домой к завтраку… Я брал с собой сыр и хлеб… Из-за ночных бессонниц меня постоянно клонило в сон… Все время меня преследовали видения… Мне нужно было идти не останавливаясь, потому что стоило мне присесть, как я засыпал… Я так до конца и не понимал, в чем же была моя вина? Должно же быть хоть какое-то объяснение? Попроще… У меня не хватало образования, чтобы понять это… Я нашел еще одно место для прогулок после полудня. В Нотр-Дам де Виктуар, там, где налево от входа стояли маленькие часовенки… Место довольно спокойное… Я чувствовал себя раздавленным постоянными неудачами… В темноте мне было лучше… Ногам так приятно на плитах… Это хорошо освежало… Я тихонько разувался… И сидел так, притаившись… Свечи были очень красивы, как хрупкие ветви, трепещущие в огромном бархатном сумраке сводов… Это вызывало галлюцинации… Я потихоньку засыпал… И просыпался от звоночков… Там никогда не закрывали… Это было самое лучшее место.