Аниськин и снежный человек - Максим Курочкин

Костя не был уверен, но неплохую физическую форму Райнера вполне можно было объяснить здоровым образом жизни. Все врачи и диетологи в один голос рекомендуют раздельное немудреное питание и сон на свежем воздухе!

Немец неплохо понимал русскую речь и даже мог вполне толково объясняться на смеси русского языка и жестов. Он довольно подробно рассказал о своем житье в Заповедном Лесу, легко признал мелкие пакости в виде хищения одежды с чучел и молока из-под коров. Но вот что касается убийства и похищения Савской… Может, он был не так уж и прост, как казался, может, не совсем понимал смесь из русско-немецкой речи Комарова, но когда Костя начинал говорить об актрисе и дальнобойщике, Райнер только стыдливо щурился и чередовал русское «не понимай» с немецким «nicht versteheh».

Комаров ничего не понимал. Он не думал, что Ангермюллер так хитер, что может признать мелкие грешки, легко раскрыть свое инкогнито и так талантливо изобразить непонимание в вопросе об убийстве. Если тот и играл, то вдохновенно. Нервно подрагивал ресницами, старательно таращил свои круглые, выцветшие от старости глаза. Значит, не так-то он был прост. И небезопасен. Поэтому Комаров изменил своему первому порыву и не отправил пленника в «Улыбку», а запер в камере. По меркам прожившего столько лет в землянке человека, и в КПЗ условия были не хуже, чем в доме престарелых.

Необходимо было нащупать ту струнку, на которой можно было сыграть и заставить Райнера признать свою вину. Конечно, можно было бы пригрозить пытками, но Костя боялся, что просветление, которое нашло на задержанного, опять поглотит мрак сумасшествия. К тому же он просто жалел бедного безумца. Тот был достаточно наказан за все грехи молодости.

Костя вспомнил, что у него со вчерашнего вечера не было и крошки во рту и решил сбегать домой перекусить. Печально, но на голодный желудок он соображал значительно хуже, чем на сытый.

Несмотря на рабочий день и бессонную ночь практически всего Но-Пасарана, на улице царило нездоровое оживление. Тут и там стояли кучки народа всех возрастов и обоих полов, в этих кучках звучала оживленная трескотня, которая прекращалась, как только Костя подходил ближе.

– Здравствуйте, Константин Дмитриевич!

Никогда еще эта фраза не звучала столь уважительно, как в этот раз. Сейчас но-пасаранцы не просто здоровались с полюбившимся им участковым, но и пытались вложить в это простое и немногословное приветствие всю гордость и радость за то, что этот смелый, красивый, умный участковый принадлежал именно им, а не какому-нибудь соседнему поселку.

Они не говорили больше ничего, не трясли руки, не хлопали по плечу, не поздравляли с успехом, они просто повторяли на разные голоса это незатейливое приветствие:

– Здравствуйте, Константин Дмитриевич!

Внезапно трогательную картину нарушило такое знакомое Косте тявканье, и из толпы вынырнула Савская с Мальвиной. Комаров испугался, что она начнет требовать свидания с любимым и загранпаспорта на выезд в Германию, но бывшая русская актриса не захотела опускаться до столь прозаического жеста.

– Я отрекаюсь! – воскликнула Ариадна Федоровна, картинно воздев руки к небу, – отрекаюсь от всех своих показаний. Я не желаю быть возлюбленной какого-то одичавшего немца. Я всегда мечтала почувствовать себя Красавицей из сказки про аленький цветочек, всегда хотела хотя бы в мечтах любимой девушкой дикого зверя. А раз никакого лешего и йети не существует, то я буду ждать, пока в лесу не заведется настоящее чудовище, и обязательно завоюю его сердце.

Костя глубоко вздохнул, сглотнул голодную слюну и повернулся назад. Хочешь-не хочешь, целесообразно или нецелесообразно, а зафиксировать показания этой сумасбродки-Савской было необходимо.

Завтракать ему пришлось ближе к обеду. Довольно стройные показания Савкой остались лежать в рабочем столе, очная ставка с Райнером ничего не дала. Оба лже-возлюбленных довольно брезгливо поморщились при виде друг-дуга. Либо Савская действительно насочиняла все про похищение, либо оба были великолепными актерами. Так или иначе, с Ангермюллера было снято обвинение в похищении старушки-актрисы, но оставалось обвинение в убийстве дальнобойщика. К великой досаде Кости, подтвержденное только весьма шаткими показаниями Савской. Так как та, опровергнув похищение, заявила, что йети-Райнер все-таки убил ее возлюбленного. Вот к кому Костя с удовольствием применил бы пытки – так это к Савской!

Глава 18

Про любовь

Печной встретил его несколько нестандартно: в этот раз он не скрывался на печи от внезапного нашествия снохи, а чинно и печально сидел перед окошком с гераньками. Стол был накрыт белой потрепанной скатеркой и неумело сервирован на одного человека.

– Заждался я тебя, – непривычно тихо объявил дед. – Три раза завтрак грел, а тебя все нетути.

– Ты по мне как по красной девице тоскуешь, – не совсем удачно пошутил Костя. – Даже от Анны Васильевны не прячешься.

– А что есть Анчутка перед накалом жизненных страстей? – совсем не храбро поинтересовался дед, – так, пшик, а не Анчутка. А вот есть женщины в русских селениях, которые, подобно белым мотылькам, в самый этот накал лезут и не боятся, что пламя опалит их могучие крылья.

Костя выслушал не совсем гладкую оду женщине Печного, и перед глазами его встала Калерия. Среди костров, с распущенными длинными волосами, с чудищем на веревке. Потом образ ее затмили ярко-голубые смеющиеся глаза Василисы. «И она так же смогла бы», – ревниво решил Костя.

– Ты чего, дед, в Калерию влюбился? – хохотнул он.

Печной с укором глянул на него из-под кустистых бровей и душевно вывел:

– Сама письмо-о, яму писа-а-ала,

Сама на по-о-очту отнесла,

Сама я ми-и-илого любила,

Сама отскоч яму дала-а-а.

– Калерия тебе отскоч дала? – совсем развеселился Костя.

Он представил, как Печной со скрипом падает на колени перед девушкой, лобызает ей руку, а она стыдливо отворачивает зардевшееся лицо.

– Калерия твоя еще сопли вытирать не настрополилась, – презрительно фыркнул дед. – По Пелагее кручинюсь. Вот ладно бы в запасе у меня времени побольше было, а то ведь старость надвигается. Скоро уже не до чувств будет. А тут еще Пензяк, черт его дери, так и вьется рядом с Палашей, так и вьется! Никакой романтики нет в жизни! Я то думал, что хоть Лешак еще в любовь верит, раз так на Арьку запал, а оказалось, что и его любовь – пустое место.

– А ты откуда знаешь, что похищения не было?

Костя еще раз удивился осведомленности деда. Из дома не уходит, а все знает. Костя никому не успел сказать о том, что Лешак-йети на самом деле не похищал Савскую. И все же все об этом узнали. Конечно, Ариадна Федоровна еще на улице начала вопить, что отказывается быть возлюбленной немца, но о том, что похищения на самом деле не было, она совершенно конкретно сказала только Косте, прямо в отделении. Может, в кабинете его уже давно установлен жучок с громкоговорителем на все село?

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});