Стратегическая авиация России. 1914-2008 гг. - Валерий Николаевич Хайрюзов

а начальником училища у нас был полковник Лазуко. Старшиной у нас был Николай Сащенко, поступивший в летное училище после службы во флоте. Ох, и гонял же он нас, давая команды на одном ему известном флотском языке! Чуть что, посылал провинившегося на какой-то шкентель. Это уж мы позже хорошо разузнали, что такое полундра, кубрик, гальюн, травить баланду, драить пол и прочие морские словечки. Впрочем, морская и авиационная терминология во многом схожа».

Много позже о тех курсантских годах, о первых полетах, о той незабываемой атмосфере летного братства написал свою поэму Михаил Чернобай, в которой верно раскрыто настроение, с которым молодые ребята ехали и поступали в Балашовское, Тамбовское, Бугурусланское летные училища. И не важно, каким оно было, военным или гражданским, поскольку вся отечественная авиация начиналась и жила по единому уставу и распорядку. В тех же гражданских училищах курсантов параллельно готовили летать на Ил-28, и те знания, что давали нам на военном цикле, были вполне достаточными, чтобы в случае необходимости незамедлительно влиться в ряды военной авиации. Система подготовки летных кадров в стране была поставлена таким образом, что курсантов обучали всему, что может пригодиться на войне. После окончания училищ гражданским пилотам присваивались офицерские звания, они имели военные билеты и, как правило, вторую военную специальность.

Более того, многие пилоты Дальней авиации проходили летную и штурманскую стажировку на самолетах гражданской авиации, летая не только на внутренних трассах, но и за рубеж. И сегодня, вспоминая маршала авиации Александра Евгеньевича Голованова, можно утверждать, что гражданские летчики являются основным резервом Дальней авиации России. И если настанет такое время, то они сядут в кабины ракетоносцев, как в свое время садился в кабину пассажирского лайнера Петр Степанович Дейнекин и многие другие видные летчики Дальней авиации. Именно в Аэрофлоте, в ленинградском объединенном авиаотряде, начинал свою летную карьеру будущий главком ВВС, а в иркутском отряде на Ту-104 летал генерал-майор авиации Владислав Степанов…

Как своих бывших коллег — небесных братьев, принимал на работу в гражданскую авиацию тот же Борис Дмитриевич Грубий. Вместе с ними он летал на Северный и Южный полюса и немало сделал, чтобы в воздух поднялся наш сверхзвуковой Ту-144, который был, в сущности, прототипом Ту-160.

Он всегда вспоминал свою курсантскую юность, погоны курсанта училища Дальней авиации, Бугурусланское летное училище.

А вот такие стихи много лет спустя своим друзьям — Борису Грубию и Юрию Дарымову — написал о том неповторимом времени середины пятидесятых годов Михаил Чернобай:

Я получил письмо. Мне пишет друг.

Он посетил недавно ту обитель,

Где нас крестил один и тот же дух

И даже одного размера китель.

Он пишет мне, что та же там Кинель

И рощицы дубовые там те же…

И снится мне курсантская шинель,

И быт курсантский мою душу нежит.

Два года там прошли, промчались, пронеслись…

В нас дозревало детство, зрела юность…

Ах, как приятственно по тем местам пройтись,

Вот бы нам счастье снова улыбнулось!

Я вырвусь из текучки и тоски,

Я друга встречу вновь в Бугуруслане,

Мы посидим с ним в классе у доски,

Ну а затем… затем в аэроплане.

В том, на котором в жизни в первый раз

Взлетели мы в восторге и тревоге,

И закружил он, желторотых, нас

По трассам, по маршрутам и дорогам.

По-2! Легендой отсверкав в летах

Прошедших, настоящих и грядущих,

В сказаниях ты и в песнях и стихах

Был, остаешься и пребудешь в лучших!

Мы подойдем к нему, взглянув на «воробья»,

Осмотрим киль и выметем в горгроте,

Проверим дужки, крепость «костыля»

И дзусы на промасленном капоте.

Мы провернем ему любовно винт,

Но не рукой, а как учили — «лапой»,

Оценим предполетный лабиринт

И ветер по «колбаске» полосатой.

Мы в самолете! В сердце — маeта!

На зависть остающимся потомкам

Мы из кабины крикнем: «От винта!»

«Есть! От винта!» — ответит техник громко.

Взглянув, не перекрыт ли бензокран,

Мы руки в стороны: «Убрать колодки!»

И легендарный наш аэроплан

В разбеге! Плавном, строгом и коротком.

В полете, сдвинув «ухо» набекрень,

Послушаем, о чем поют расчалки,

Проверим по капоту курс и крен,

Удержим шарик в центре. Елки-палки!

Припомнив наши первые шаги,

Высотомер подправим кремальерой.

«За ручкой стрелка, шарик от ноги», —

Нехитрый вспомним жребий «пионера».

В захвате дух! Срыв в штопор… виражи…

Хоть в нисходящей, но крутнемся в «бочке»

И, успокоив наконец режим,

У «Т» мы приземлимся на три точки.

Довольный, но по должности суров —

Далекой Белоруссии посланец,

Несуетливо и без лишних слов

Инструктор нам большой покажет палец.

И согласимся: все-таки не зря,