Россия и мир в 2020 году. Контуры тревожного будущего - Андрей Безруков

Наконец, крайне неустойчиво положение Нигерии. Пока основные сецессионистские движения подавляются правительством, но популярность независимости дельты реки Нигер, самоопределения народа огони или восстановления Республики Биафра на юге страны не снижается. Конкретное развитие ситуации зависит о соблюдения религиозно-этнического баланса в органах управления Нигерии и от того, насколько стабильным будет социальное положение народа игбо. Аналогичное неопределенное положение в Замбии, где этнос лози добивается восстановления Баротселенда – государственного образования колониальных времен.

Таким образом, основная зона политической неопределенности – это полоса от Мали до Сомали (регионы Сахеля и Африканского Рога). Наибольшее влияние на динамику нестабильности в этой полосе будет оказывать ситуация в Судане, где развернулось противостояние США и КНР. Другой благотворный для баланса в Сахеле элемент – Ливия – надолго выведен из строя. В целом ситуация будет далекой от нормы, но не экстраординарной для Африки.

Дестабилизация политических режимов

В Африке руководителя государства воспринимают не как нанятого на службу народу чиновника, а, скорее, как вождя, олицетворяющего гармонию и порядок. Поэтому африканские лидеры в целом склонны переделывать политические институты «под себя», поскольку обладают собственным пониманием гармонии. Кроме того, вождю, а не чиновнику сложнее покинуть свой пост, поэтому многие президенты и премьер-министры надолго задерживаются у власти. А когда необходимость смены руководства в африканской стране все же созревает, передача власти оказывается болезненной и может приводить к социальным (и даже военным) конфликтам. Поэтому в Африке политическая стабильность и экономический рост нередко отождествляются с несменяемостью лидера страны. То есть большинство режимов персонифицировано, хотя существуют и исключения (Мозамбик, Замбия, Бенин).

В африканских реалиях не столь уместно говорить о демократии или диктатуре – характеристики этих понятий причудливо переплетаются в политических системах континента. Многие страны попросту имитируют основные характеристики государственных институтов, чтобы быть понятными партнерами для остального мира (прежде всего западного). С большой долей условности можно выделить в Африке южнее Сахары девять демократических и восемь авторитарных государств, все остальные страны занимают промежуточное положение между этими двумя полюсами. Но даже авторитарные режимы (за исключением Эритреи и Свазиленда) регулярно проводят президентские и парламентские выборы, обеспечивают сносные возможности для политической агитации. К 2020 году количество отчетливо авторитарных в Африке сократится, однако в условный клуб диктатур могут вернуться Гвинея, Того и Габон.

В 2005–2014 годах в 48 (с 2011 г. – 49) государствах Африки южнее Сахары получили должности 55 президентов и премьер-министров, то есть менее одного лидера на страну за 10 лет. И это при том, что из-за косвенного влияния «арабской весны» за период 2010–2014 годов скорость смены руководства заметно возросла – до 0,77 лидеров на страну в пятилетку (по сравнению с 0,4 лидера на страну за предыдущий период). Эти данные демонстрируют, что персоналии у власти на континенте меняются крайне медленно. Более того, скорость смены руководства с затуханием протестной активности в странах Магриба будет иметь тенденцию к снижению.

С учетом этого дестабилизация политических режимов возможна, если последние еще не окрепли (переход власти произошел недавно) или, наоборот, «одряхлели» (лидер находится на посту долгое время и, возможно, сам уже не молод). В целом уход руководителей африканских стран с поста обусловлен тремя основными причинами: скоропостижной кончиной, нарушением этнического или религиозного баланса, давлением внешних сил. Последняя разновидность причин встречается все реже и обычно комбинируется с другими факторами. Дело в том, что авторитарные режимы в Африке могут быть вернейшими союзниками стран развитой демократии, поэтому наиболее часто вмешивающиеся в политические процессы континента державы не могут в полной мере реализовывать свою неолиберальную повестку дня. Напротив, нелиберальные государства с глобальными амбициями слишком привержены принципу невмешательства во внутренние дела, чтобы манипулировать масштабными политическими процессами в африканских странах.

Таким образом, политическая нестабильность наиболее вероятна в странах, где многолетние лидеры преодолели условную планку в 65 лет и где существуют крупные этнические (этнолингвистические, религиозные) группы, в значительной степени недовольные своим социальным положением. С учетом этого в зону риска попадают 13 стран, причем в четырех случаях явно присутствуют оба фактора.

Таблица 1. Факторы смены потенциально «одряхлевших» политических режимов в Африке южнее Сахары

С учетом интересов внешних игроков (прежде всего США и Франции) режимы в Джибути, Камеруне и Чаде останутся стабильными. В итоге к 2020 году велика вероятность драматического изменения политического ландшафта в Анголе, Зимбабве, Республике Конго и Эритрее. То есть в эпицентре перемен окажутся главным образом авторитарные режимы южной части Африки. Крайне неопределенная ситуация в ДРК, где президент Жозеф Кабила стремительно утрачивает популярность и одновременно пытается обеспечить избрание на новый срок. Продолжение правления Кабилы может вызвать открытое недовольство в западных провинциях страны.

Недавно пришедшие к власти силы в ряде африканских стран могут не удержаться. Под угрозой стабильность в пяти государствах. В Гвинее-Бисау президенту Жозе Вазу придется балансировать на грани противостояния с влиятельными кругами в армии, как и главе Мали Ибрагиму Кейте. В Центральной Африканской Республике временная администрация должна провести выборы в условиях, когда коалиция мусульманских группировок «Селека» не отказывается от претензий на руководство страной. Точки опоры во враждебной политической среде будет искать обладатель самой длинной фамилии среди президентов мира – лидер Мадагаскара (Эри Радзаунаримампианина). Дело в том, что руководитель острова победил на выборах, на которых было запрещено участвовать предыдущим президентам страны. Наконец, в Буркино-Фасо конфигурация власти после военного переворота определится в течение 2015–2016 годов. В целом большинство указанных государств находится в Западной Африке или является зоной преимущественных интересов Франции.

Таким образом, в среднесрочной перспективе политическая нестабильность вероятна на юге континента, а в краткосрочной – в странах в окрестностях Гвинейского залива. В ближайшее время предстоят тест на лидерство для Нигерии в Западной Африке и проверка на прочность на нынешних рубежах влияния ЮАР.

Новые вызовы и угрозы в африканском варианте

Помимо традиционной угрозы вооруженных конфликтов и активизации сепаратистских движений, в Африке существуют транснациональные преступные сообщества. Их деятельность традиционно относят к так называемым новым вызовам и угрозам (НВУ). Справедливости ради стоит отметить, что в иерархии проблем континента терроризм, пиратство или наркотрафик находится на высоком, но не первом месте. Однако именно сетевой характер этих явлений составляет главнейшую опасность: государственные и региональные границы не способны удержать их в пределах континента. По сути, борьбу с новыми вызовами и угрозами в Африке ведут глобальные державы, подталкивающие местные страны к более активным действиям.

Одна из причин скрытого сопротивления африканских элит в борьбе с НВУ состоит в том, что крайне сложно провести грань между добром и злом. Например, правящую партию ЮАР – Африканский национальный конгресс – ранее причисляли к террористическим организациям (в том числе в Вашингтоне). Аналогично выращивание наркотического растения чат на юге Сомали и пиратство на северо-восточном побережье этой же страны часто являются единственно возможным занятием для отдельных групп местного населения. В общем, в африканских реалиях транснациональные преступные сообщества нередко выступают партнерами государства на локальном уровне или даже подменяют государственный аппарат. Так что борьба с пиратством или терроризмом на Черном континенте отличается неторопливостью из прагматических соображений.

Терроризм в Африке южнее Сахары преимущественно осуществляется организациями с исламистской идеологией. Наиболее известное исключение из правила – угандийская Армия сопротивления Господа, исповедующая весьма оригинальный взгляд на христианство. Но акцентирование религиозной составляющей терроризма было бы ошибочным: большинство африканских террористических организаций возникли на почве этнических противоречий. Эти структуры отражают затаенное недовольство действующими политическими режимами и обильно используют религиозную и антизападную фразеологию. Всего пять организаций представляют опасность в краткосрочной перспективе, поскольку насчитывают более 1000 человек и обладают устоявшейся структурой. В среднесрочной перспективе не исключено появление новых крупных террористических группировок в регионе Сахеля и Великих Озер. О себе будут заявлять и более мелкие организации, хотя это будут скорее пиар-акции с поправкой на террористическую специфику.