Шафрановые врата - Линда Холман

Манон оставалась очень спокойной. Фалида и Баду вернулись, и снова Баду забрался на руки матери. Он прижался к ее груди, но, как и прежде, мать не прикасалась к нему. Его маленькое личико было спокойным, он казался очень смирным. Он явно не был похож на свою мать; ее спокойствие было обманчивым, за ее сдержанностью угадывался бушующий огонь.

— Вы очень расстроились? — спросила она, слегка наклонив голову и с любопытством глядя на меня. — Вам очень жарко, и у вас болезненный вид. Вам нехорошо, мадемуазель… как, вы сказали, ваше имя? — Ее взгляд внезапно скользнул с моего лица на тело.

Я глубоко вдохнула.

— О'Шиа. Сидония О'Шиа, — сказала я на выдохе, и что-то кольнуло в груди, потому что только сейчас я сообразила, что она не знает, кто я такая. Это значило, что или Этьена действительно здесь не было, или, если он все-таки здесь, он не упоминал обо мне. — Для меня очень важно найти Этьена. Мой вид — это следствие волнения. — Неужели я думала, что Этьен, приехав к своей сестре, рассказал ей о женщине в Америке, которую он… он что? Любил? С которой зачал ребенка? — Вы не знаете, кто я, — сказала я, подтверждая то, что теперь стало для меня очевидным.

— Откуда мне знать? Вы, иностранка, приехали из Америки, пришли в мой дом неожиданно, без предупреждения и спрашиваете о моем брате.

Я сглотнула.

— Я и Этьен… — Как назвать себя? — Я его невеста, — сказала я и зачем-то добавила: — Мы собирались пожениться.

Теперь выражение лица Манон изменилось. На нем уже не читалось любопытство, оно помрачнело. Она сжала руки, потом разжала и глубоко вдохнула. Когда она выдохнула, ребенок повернул голову и посмотрел на нее.

Она сказала что-то Фалиде на арабском языке. Баду поднялся без вопросов, и Фалида взяла его за руку. Они вышли через дверь в воротах, которая со стуком захлопнулась за ними.

— Значит, вы любовница Этьена? — безучастно спросила Манон.

— Я… я сказала, что я его невеста.

Она сжала губы, и снова то же странное выражение, что и несколько секунд назад, появилось на ее лице. Я не могла утверждать, но это было похоже на злость. Я вспомнила, как она на секунду сжала кулаки.

— А зачем вы пришли ко мне, Сидония О'Шиа?

Я достала из сумочки листок, слегка порвавшийся на тонких сгибах.

— Ваше письмо Этьену.

Она взглянула на листок в моих руках, затем перевела взгляд на мое лицо.

— Написанное когда?

— Шесть месяцев назад.

— Мужчина бросает вас, а вы находите старое письмо и едете в такую даль, чтобы найти его?

Я не хотела говорить, что он бросил меня, хотя это было очевидно. И вдруг я поняла, насколько нелепо выгляжу. Я почувствовала, что Манон воспринимает меня так же, как и люди в отеле в Танжере. «Героиня своей собственной драматической истории». Мне стало стыдно перед этой очень необычной женщиной. Я опустила взгляд на тонкий лист бумаги.

— Есть… было еще кое-что.

— Мадемуазель, у женщины всегда есть кое-что еще.

Мы помолчали. Было невыносимо жарко; казалось, я ощущала дыхание как взмахи стаи крошечных птиц, или, может быть, бабочек возле моих ушей. Наконец я снова посмотрела на Манон.

— Его здесь нет?

Она покачала головой.

— Вы знаете, где он?

На этот раз она изучала меня гораздо дольше — молчание все длилось и длилось, и я почувствовала, как капля пота скатилась по скуле с моего виска. Наконец она кивнула.

Я глубоко и судорожно вдохнула.

— Но он здесь, в Марракеше?

Снова молчание, а затем она пожала плечами.

— Возможно.

Что с ней было не так? Почему она вела со мной эту глупую игру? Я поднялась и сделала несколько шагов по направлению к ней. И опустила на нее взгляд.

— Мадам Малики, — решительно сказала я, — разве вы не понимаете, как важно для меня найти Этьена?

Она тоже поднялась.

— Я не могу сказать прямо сейчас, где он. Это невозможно, — заявила она.

Я покачала головой.

— Но… из ваших слов ясно, что вы знаете, где он. — Я заговорила громче: — Почему это невозможно? Почему вы не можете просто…

— Я сказала, возможно. Возможно, я знаю. Сегодня не очень хороший день для меня — звезды неправильно расположились. Я не могу больше говорить с вами сейчас.

Я пристально посмотрела на нее.

— Вам придется уйти, — сказала она.

— Но… но… Я не могу уйти, пока вы не расскажете мне об Этьене. Я приехала издалека, чтобы…

Тогда она встала прямо передо мной. Я стояла открыв рот, не в состоянии закончить предложение. Мы были одного роста. Ее лицо было так близко, что я видела ее зрачки, которые сначала расширились, а потом сузились и превратились в две жесткие темные точки. Я уловила легкий запах каких-то пряностей в ее дыхании, может быть, тмина, может быть, шафрана.

— Вы уйдете. Это мой дом, и вы уйдете, когда я велю вам уйти. Вы не имеете права находиться здесь.

Я почувствовала, что ее ноги коснулись моих, и машинально сделала шаг назад, но она сжала мою руку. И в ту же секунду кожа под рукавом платья запылала.

— Мадам Малики, — спокойно заговорила я, пытаясь увернуться от ее прикосновений. Было ясно, что она настроена враждебно и хочет спровоцировать или напугать меня. Было также ясно, что сейчас она больше ничего мне не скажет. — Возможно, завтра будет лучший день, чтобы поговорить об этом. Я приду завтра. Утром вас устроит? Скажите, когда мне лучше прийти?

Я оказалась права. Выражение ее лица изменилось, и я поняла, что причиной тому был мой умоляющий тон. Я намеренно стала покорной, уступчивой, и это обрадовало ее.

— Завтра не очень удобно, — сказала она. — Дайте подумать.

Мы продолжали стоять друг напротив друга. Она смотрела поверх моей головы, как будто что-то уточняя по невидимому календарю, а я сдерживала себя, чтобы не крикнуть и не ударить ее. Она наслаждалась тем, что в этот момент все решала она. Я понимала это и видела по ее лицу, что она это тоже понимает. По неизвестной причине ей нужно было ощутить власть надо мной, а у меня не было выбора, кроме как подчиниться ее воле.

Наконец она посмотрела мне в глаза.

— Хорошо. Вы можете прийти в два. Не раньше. Вы поняли? Не раньше двух.

Я медленно кивнула, затем вышла через ворота и пошла по переулку. Когда я дошла до его конца, раздался тоненький голосок:

— Мадемуазель!

Я заглянула в темную нишу в длинной стене и увидела Баду с Фалидой, сидевших на земле. Каждый из них держал в руках котенка. Я бы прошла мимо них, если бы Баду не заговорил.

Я остановилась, а они оба смотрели на меня не моргая.

— Да?

Но, похоже, ему нечего было сказать. Он прижимал к себе котенка.