Журнал «Приключения, Фантастика» 1 95 - И. Волознев

— Учтите, Тёмушкин так просто не сдастся, — предупредил адвокат.

— Уже учел, — последовал быстрый жесткий ответ Пушилина.

— Хорошо, — Мурашов кивнул. — Обговорим детали будущих ваших встреч с лейтенантом. Не он, а вы, запомните, должны будете владеть инициативой…

…Они шли по дремучей тайге пешком, приближаясь к истоку речушки Малый Кужербак, — начальник районного отдела НКВД лейтенант госбезопасности Анатолий Тёмушкин и Степан Пушилин, зек, к тридцать шестому году отсидевший в лагерях почти столько же, сколько отпраздновала годовщин и юбилеев окончательного своего утверждения на землях Сибири Советская власть, которую не любил и против которой воевал Пушилин в Гражданскую.

Недалеко от речушки когда-то проходила неширокая дорога. Если даже и заросла за полтора десятка лет, все равно можно было шагать по ней легко и быстро. Пушилин нарочно вел лейтенанта сквозь чащобник, чуть не всякий раз погружая ноги по щиколотку в болотную ржавую воду. Подстраховывался: в случае, если лейтенант кому-то открылся и пустят по следу собак, они окажутся бессильны… Чем глубже удалялись в тайгу, тем у Пушилина веселей было на душе. И хотя позади в пяти шагах следовал вооруженный гэбэшник, чувствовал себя Пушилин так, как только можно чувствовать, избавившись от безысходной неволи, неминуемой гибели.

Он не переставал вспоминать Ростислава Андреевича Мурашова — человека, без которого не могло бы состояться такое чудо.

Восемь суток назад, когда произошел их разговор в камере, Пушилин поверил, и поверил страстно в возможность освобождения. Но длилось это, пока столичный адвокат говорил, пока находились рядом. А расстались — вера почти улетучилась, уныние охватило. Тем не менее рассудил: хуже не будет, некуда уж хуже-то, решил строго и неукоснительно следовать советам юриста-москвича, держаться за них, как за последние, связующие с жизнью нити.

К удивлению, начальник НКВД легко согласился на свидание Пушилина с женой и сыном в обмен на признание, и свидание это состоялось буквально через день после того, как было испрошено. И далее Пушилину оставалось лишь удивляться уму и прозорливости сокамерника. Они больше не виделись с той встречи, но временами у Пушилина создавалось впечатление, будто адвокат незримо присутствует, диктует свою волю в отношении Пушилина, и лейтенант бессилен ослушаться этой воли. Хотя, как понимал Пушилин, большого выбора у начальника районного НКВД не было.

Переведя Пушилина в одиночку, он позволял себе, появляясь время от времени на пороге камеры, лишь разговаривать злобным тоном, задавая вопросы, но руки в ход не пускал, когда Пушилин отмалчивался…

Лейтенант осунулся, еще больше похудел, глаза от недосыпания блестели; по всему видно, он отчаянно старался спасти положение, найти жену и сына Пушилина, однако у него не получалось.

И вот они вдвоем приближались к верховьям Малого Кужербака, находились в считанных верстах от истока. Уж скоро должна предстать глазу растущая точно посередке между проселком и берегом Кужербака высокая лиственница. Если не срубили, стихия не вывернула дерево с корнями.

Нет, на месте. Лиственница с уклонистой макушкой завиднелась впереди в окружении сосен.

У Пушилина сердце забилось чаще. В стволе лиственницы, на высоте метров трех от земли, — дупло. После того как поверил в объявленную новой властью амнистию, решил выйти из тайги, тщательно вычистил револьвер, заполнил дырочки барабана патронами, завернул к холстинку и сунул в дупло. Мешочек с запасными патронами вперемешку с монетами с профилем Государя Николая Александровича опустил туда же. Ни одна живая душа на свете не видела, не ведала. И еще в одно дупло-тайник оружие и десяток золотых червонцев опустил. То дупло уж у Большого Кужербака. Спросили бы шестнадцать лет назад: зачем? — не сумел бы вразумительно ответить. На всякий случай. Про запас… Долгонько ж добирался до своего запаса. Не по своей вине. У амнистировавшего большевистского режима слово обманное подлое да надежные запоры только и сыскались для Пушилина… Да что об этом. Важно, чтоб оружие на месте оказалось. И безотказно — в момент — сработало.

Пушилин остановился около лиственницы, взглядом пробежал по стволу.

— Видишь дырку вон? — спросил у вставшего за спиной у него лейтенанта.

— Ну.

— Слазить нужно. Там бумага. План.

— Лезь.

— Подсади. Или давай я подсажу.

Начальник НКВД колебался, раздумывал, что лучше: сделаться самому подставкой Пушилину, или же подняться на его плече. Явно ему не нравилось, не входило в его расчеты столь тесное сближение.

— По жерди заберись, — сказал он.

Не споря, Пушилин направился к кустарниковым густым зарослям.

— Постой, — окликнул Тёмушкин. Видно, ему пришло на ум, что отпускать далеко от себя вчерашнего подследственного не менее опасно, нежели становиться рядом. — Снимай сапоги, подсажу.

Лейтенант явно нервничал, голос звучал прерывисто. Пушилин напротив был в эти минуты совершенно спокоен. Чтобы его, сызмальства таежника, воина Германской и Гражданской, заматерелого лагерника, в поединке обыграл этот жердеобразный костолом-пацан? Не бывать такому.

Может, не стоит рисковать, думал он, стоя на плечах у лейтенанта, нашаривая в дупле револьвер, освобождая из тряпицы. — Вдруг да револьвер даст осечку, столько лет из него не стреляли. Не должен. В крайнем случае свалит Тёмушкина с ног, сцепятся в рукопашной.

Он посмотрел сверху вниз на недавнего своего мучителя, увидел черноволосую взлохмаченную голову. Обратил внимание на руки. Правая спрятана в кармане галифе.

— Что там? — нетерпеливо прозвучал голос лейтенанта.

— Сейчас…

Пушилин нащупал ребристую поверхность револьверного барабана, крутнул барабан. Он подался легко.

— Застряла тут, — нарочно громко проговорил Пушилин, так же наощупь взводя курок. — Приподнимись чуть.

И в тот момент, когда лейтенант попытался встать на цыпочки, вынул из лиственничного дупла наган и, проворно опустив дулом вниз, нажал на спусковой крючок.

Оружие не подвело, выстрел грохнул.

Пуля угодила лейтенанту в темя, и он повалился на бок в высокую траву. Пушилин ускорил падение, с силой оттолкнувшись ногами от плеч лейтенанта, спрыгнул на землю. Не мешкая, подскочил к Тёмушкину. Он был мертв. Босой ногой перекинул пока еще податливое тело гэбэшника на спину, высвободил из кармана галифе руку. В ней был зажат револьвер.

Пушилина револьвер не интересовал. Сунув за пазуху свой, быстро обшарил Тёмушкина. Удостоверение, немного денег, трешек и пятирублевок, в нагрудном кармане и планшетка, пристегнутая к поясному ремню, — все, что имелось при убитом. Пушилин взял это. Часы, тикающие на руке, не тронул, только поглядел время: давно за полдень, начало третьего. Встав, недолго смотрел в неживое с открытыми остекленелыми глазами лицо.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});