Пружина для мышеловки - Александра Маринина

– Ну допустим, – кивнул Вилков. – А мочить-то зачем?

– Может, он ей не все деньги заплатил. Гонорар рейдерам составляет определенный процент от стоимости фирмы, которую они обработали. Вот смотри: Забелин представляет руководству какие-то документы, в соответствии с которыми фирма стоит, например, сто рублей, и они отстегивают рейдеру его процент. На самом же деле фирма стоит три копейки, и рейдер это знает, поэтому рассчитывает на полкопейки. Деньги в таких делах используются только наличные и только «черные», никто за них нигде не расписывается, поэтому Забелин получает у руководства банка гонорар рейдерам, рассчитанный исходя из стоимости в сто рублей, а Ксении и ее напарнику отдает эти самые полкопейки, на которые она, собственно говоря, и рассчитывала. А разницу кладет себе в карман. Ксения к моменту первого любовного свидания об этом узнает, требует, чтобы Забелин отдал ей все, они начинают рядиться-делиться, ну и… результат налицо. А что? Чем плохая версия?

– Не знаю, – хмуро буркнул следователь, который уже успел посмотреть на часы и понять, что пора бы и к столу, друзья ждут, водка стынет. – Ты уверен, что все происходит именно так, как ты говоришь? Я с рейдерами дела никогда не имел.

– И я не имел, – вздохнул Сергей. – Но пофантазировать-то можно? А вдруг я угадал?

– Нашел угадайку…

Александр Иванович собрался было прочесть сыщику нотацию о вреде гадания на кофейной гуще в сложном и ответственном деле раскрытия и расследования преступлений, но не успел. У Хворостина в кармане зазвенел мобильник.

– Да? – растерянно произнес в трубку оперативник. – Вот же твою же мать… Ладно, ждите.

Он сунул телефон назад в карман, потом зачем-то снова вытащил и принялся вертеть в руках.

– Саш, промахнулись мы, – удрученно сказал он. – Брайко убита. Ребята только что узнали.

– Ни фига себе! Выходит, кто-то из его людей ее вычислил и убрал, – глубокомысленно изрек Вилков. – Значит, ты не промахнулся, это действительно она его грохнула, просто нашлись те, кто это понял раньше нас. Молодец, Серега, голова!

– Я же говорю, Саша, мы промахнулись, – грустно повторил Хворостин. – Брайко убита давно, за четыре дня до убийства Забелина. Дело у следователя Мартиросяна в области, тело обнаружили в лесополосе на сорок втором километре Волоколамского шоссе. Это никак не может быть она. Она к тому моменту уже четыре дня как была мертва.

– Тьфу ты! – с досадой изобразил плевок следователь. – А мы-то с тобой тут размечтались… Погоди, – спохватился он, – но одно другому не помеха. Она же приезжала к нему? Приезжала, мы сами видели. Ручку он ей целовал? Целовал. То есть она вполне может быть той бабой, ради которой он снял квартиру. Другой вопрос, что в день убийства она уже не могла к нему прийти, но он мог этого и не знать, они договорились заранее на этот день, вот он и ждал ее, как дурак, с мытой шеей. А пришел кто-то другой, с кем он начал пить-выпивать. То есть хотя бы половина картинки сложилась.

– А толку? – вопросил Сергей. – Кто убийца-то?

И тут Вилкова осенило. Это был один из тех самых моментов, ради которых он и тянул лямку на постылой следственной работе.

– А я тебе скажу, кто, – торжественно произнес Александр Иванович. – Их обоих убили одни и те же люди. Те, чью фирму Брайко терроризировала по заказу Забелина.

В такие высокие мгновения обычное его косноязычие куда-то исчезало, и следователь Вилков начинал изъясняться нормальным языком, даже почти близким к литературному.

Хворостин смотрел на него несколько секунд выпучив глаза, потом выдохнул:

– Ну ты голова, Саша!

– Всё, – Вилков еще раз глянул на часы и решительно поднялся из-за стола, – что делать дальше – сам знаешь, не маленький, а я побегу, у меня еще дел сегодня выше крыши. К завтрашнему дню узнай, по какой фирме работала Брайко, и будем ими заниматься. С большевистским приветом!

* * *

Историю, которую с горящими глазами излагал нам Шурик Вилков, я слушал вполуха. Нет во мне следственно-оперативной жилки, и внезапные озарения гениального детективного ума меня мало интересовали сами по себе, потому что не имели никакого отношения к делу Олега Личко и Елены Шляхтиной. Я, конечно, искренне порадовался за Шурика, но вникать в детали двух убийств на почве недружественного поглощения какого-то предприятия совершенно не хотелось. Шурик размахивал руками и, как обычно, при помощи бесконечных местоимений вещал о том, как дальше будет развиваться ситуация, и как ему нужно постараться, чтобы оба дела – об убийствах Брайко и Забелина – объединили о передали именно ему, а не тому следователю с армянской фамилией из области, и уж тогда он из этого дела слепит даже не конфетку, а целый шоколадно-вафельный тортик и позовет нас с Валькой на чай с коньяком.

Пилось в этот вечер как-то необыкновенно легко и даже вкусно, как бывает всегда, когда сидишь с добрыми приятелями и ни от кого не ждешь подвоха. Я наслаждался дружескими посиделками, делал вид, что внимательно слушаю и даже активно участвую в разговоре, а сам возвращался мыслями к Андрею Мусатову и его проблемам. Ну и к Юле, конечно, чего греха таить.

Данные на того человека, которого назвала мне мать Забелина, я отыскал в интернете. Там вообще масса всего интересного, если знать, где и как искать. Вячеслав Антонович Ситников действительно занимал высокую должность в Министерстве экономического развития, всю жизнь он был государственным чиновником, образование получил в Плехановском институте народного хозяйства, начинал с комсомольской работы, потом последовала работа партийная, он даже был депутатом исторического съезда 1989 года и депутатом Госдумы первого созыва, после чего вспомнил о полученном в незапамятные времена дипломе экономиста и пошел по карьерным ступенькам в области управления экономикой нашей многострадальной страны. Бизнесом никогда не занимался. Во всяком случае, официально, потому что в интернетовских сайтах об этом не было ни слова. А уж чем он там занимался неофициально, можно только догадываться, потому что девяносто процентов крупных госчиновников так или иначе участвуют в коммерческой деятельности через родственников или подставных лиц, им ведь тоже хочется кушать вкусно и обильно, а служебное положение предоставляет такие возможности для решения вопросов и получения информации, которыми просто грех не воспользоваться.

Похоже, у Мусатова возникли перебои с финансами, потому что мой отчет о визите к Инессе Иннокентьевне и предложение поработать с Ситниковым энтузиазма у него не вызвали. Понятное дело, работу будет проводить Валя Семенов и за нее надо платить.

– Давай подождем, – туманно сказал Андрей. – Мне сейчас трудно дать ответ.

Я согласился подождать. В самом деле, тридцать лет ждали, две-три недели теперь уже погоды не сделают.

Еще я думал о том, что на давнее дело Олега Личко кто-то словно замки навесил. Свет на него могла пролить Елена Шляхтина, но она умерла, покончила с собой (пока будем так считать). Только-только нащупали человека, который мог рассказать что-то интересное о самой Шляхтиной, – и его убивают. Конечно, с ней мог быть знаком вовсе не он, а его напарник, вместе с которым Забелин осуществлял поквартирный обход в связи с убийством коллекционера в далеком семьдесят третьем году, но и он погиб.

Предположение о том, что знакомым Шляхтиной был в свое время именно Забелин, а вовсе не участковый, казалось мне более привлекательным еще и потому, что я все время помнил: Елена почему-то давала ложные показания против Личко. Вообще-то это пока не доказано, следователь Царьков с пеной у рта уверял, что у него не было сомнений в виновности Олега, и категорически отрицал фальсификацию материалов дела, но все обстоятельства говорили за то, что он лжет. Не просто же так то дело попало в Прокуратуру СССР… Так вот, если у Шляхтиной с Забелиным были достаточно близкие и доверительные отношения, Юрия Петровича вполне могли использовать для привлечения девушки к фальсификации дела. Правда, с ней должны были чем-то расплатиться за это, например, жильем, поступлением в институт или еще чем-нибудь ценным для тех времен. Расплатились? Не похоже. Елена продолжала жить в общежитии и работать на кондитерской фабрике. Впрочем, с момента суда над Личко и до ее смерти прошло слишком мало времени, всего-то полгодика, так что благодарность могла просто-напросто не поспеть. С другой стороны, у Елены была тайная сторона жизни, и привлечь к даче ложных показаний ее могли как раз люди, с этой жизнью связанные, а Забелин тут вообще не при чем. Но об этой стороне мог знать Забелин, который теперь уже ничего мне не расскажет. Но может быть, расскажет Ситников, который был близким другом Забелина и с которым Юрий Петрович мог поделиться информацией о своей подруге. Может, и расскажет, если у Мусатова деньги найдутся.

Я окончательно запутался, алкоголь окутал мозги мягким ватным одеялом и не давал извилинам шевелиться, и я начал думать о Юле.