Род Волка - Сергей Щепетов

Для начала Семен решил договориться с волком:

– «Оставь его – он из моей стаи».

– «Знаю, – спокойно ответил волчонок. – Иначе я убил бы его. Он, молодой и слабый, хотел приблизиться, когда ты спал».

– «Ты не позволил ему? Молодец! Иди, поешь еще мяса».

– «Иду».

Недружелюбно поглядывая на Атту, волчонок направился к туше мамонта. Туземец вздохнул с явным облегчением:

– Семхон, став живым, ты ведь не забыл, что обещал помочь мне вернуться к нашим родственникам?

«Ага: он сказал „к НАШИМ“ – похоже, уже не я к нему в родню набиваюсь, а он ко мне», – констатировал Семен и произнес вслух:

– Память о Среднем мире вернулась ко мне не полностью, но свое обещание я помню. И выполню его!

– Спасибо, Семхон! Память вернется, наверное, когда ты получишь Имя. Ты, конечно, уже можешь вернуться к нашим, но потерпи еще немного, а?

– Я же сказал, что выполню обещание! Ты что, сомневаешься?!

– Что ты, Семхон…

– Ну, тогда надо достать из туши дротик – это был лучший!

– Да чего там! Ты же ему не в кость попал. Теперь небось его только с той стороны вырезать можно. Но я тебе другой сделаю – еще лучше!

– Ты-то сделаешь, а мне опять пристреливать! Думаешь, легкое дело?

– А кому сейчас легко? – с философским смирением вздохнул Атту. – Но мы можем вернуться сюда, когда звери съедят половину мяса, и достать дротик.

– Нет уж! – Семен представил себя ковыряющимся в растерзанной разлагающейся туше и содрогнулся. – Уж лучше новый пристрелять! И долго я тут валялся?

– Долго! Я уже и лопатку отделил, и мякоти нарезал, а ты все спишь. Что ночью-то делать будешь?

– Что-что… Сочинять рассказ про охоту на мамонта!

– Правда?! – обрадовался Атту. – Тогда пошли скорее! До лагеря нам сегодня, конечно, не дойти, но я тут недалеко видел место, где есть дрова и вода!

И они пошли. Основной груз благородный туземец взвалил на себя, но и то, что он оставил Семену… В общем, до ночевки они добрались еще засветло. Потом Семен сидел у костра, смотрел на груду мяса, завернутую в шкуру, и прикидывал расстояние, которое завтра предстоит пройти с этим грузом. И ему было грустно. Так грустно, что не хотелось думать, что с ним будет, если он пойдет на настоящую охоту со здоровыми (а не хромыми) аборигенами.

Потом он уснул. И во сне вновь смотрел в маленькие, широко расставленные глаза Рыжего. И говорил с ним.

* * *

Место для своей могилы Атту выбирал сам. Семен ему не мешал, только попросил поискать что-нибудь подходящее не слишком далеко от лагеря. Туземец облазил окрестности, кажется, в радиусе нескольких километров, но, к счастью, выбор свой остановил на склоне того самого бугра, который исполнил для них роль горы Арарат во время наводнения. Копать яму они начали вместе, но Семену это скоро надоело: парень желает возрождаться, вот пусть сам и роет. А то и мамонтов для него стреляй, и могилы копай – подумаешь, барин какой!

Атту провозился целый день не разгибаясь. Семен уже поужинал и собирался на боковую, когда тот подошел к костру:

– Я все сделал, Семхон! Осталось только…

– Ты мне скажи, когда не останется ничего, – прервал его Семен. – И не забудь, что перед тем, как лечь в могилу, нужно будет выпить волшебный напиток. А чтобы он подействовал, перед этим следует целый день не есть.

– А пить можно?

– Пить? – Семен задумался. – Пить воду тоже нельзя, но только полдня.

– Ну, это не трудно! – обрадовался туземец. – Завтра к вечеру соберу все, что нужно, есть не буду с утра, а пить – после полудня.

– Давай-давай! И приготовь ремни, или чем там тебя нужно в могиле связывать. Я уже со шкурами и без этого намучился.

Вообще-то, Семену все это стало уже не очень интересно, поскольку свою-то программу он выполнил: вроде как опять стал живым и к тому же определил свою родовую принадлежность. Тому есть свидетель. Правда, этот свидетель считает себя покойником, но ведет себя вполне как живой, и к его мнению сородичи, наверное, прислушаются. Кроме того, столько сил потратил на изготовление самогона, а теперь оказалось, что, пожалуй, без него можно и обойтись. «Ладно, продукт приготовлен, и его надо куда-то девать, – принял решение Семен. – Заодно выясним, как алкоголь действует на туземцев».

Раз уж Атту доверил ему произвести похоронный обряд, Семен решил совместить приятное с полезным: устроить себе маленький праздник среди трудов праведных. Он отлил в кувшинчик дозу первача и разбавил его кипяченой водой так, чтобы концентрация спирта получилась около сорока градусов, а потом охладил его в речке. Для Атту он заготовил добрый литр сивухи, которую ни охлаждать, ни разбавлять, конечно, не стал. К ужину он наварил двойную порцию мяса и приготовил пару карасей горячего копчения.

Пока туземец заканчивал приготовления, Семен успел пропустить граммульку и закусить карасем. На душе и в желудке сразу потеплело, мыслительный процесс активизировался. Семен стал размышлять о том, где бы разжиться солью или ее заменителем – обидно употреблять такую шикарную закуску несоленой. К тому времени, когда явился Атту, он, конечно, так ничего и не придумал, кроме того, что пора бы вмазать еще.

– Я готов, Семхон!

Туземец предстал перед ним во всей своей первозданной красе: высокий, широкоплечий, совершенно голый, но покрытый черными волосами и свежими шрамами.

– Садись, Атту, – с важным видом повелел Семен. – Начнем церемонию твоих похорон. Но сначала я должен к ней подготовиться и подготовить тебя.

Он демонстративно медленно нацедил себе в плошку разбавленного самогона, сказал: «За твое возрождение!» и выпил. Крякнул, занюхал тыльной стороной руки, утер губы, а потом со словами «хорошо пошла, стерва!» принялся доедать карася. Туземец сглотнул слюну, но ничего не сказал.

– Так вот, Атту, тебе предстоит торжественное и важное событие: перестать жить мертвым и начать умирать живым. Точнее, утвердиться в Среднем мире и начать, как все сущее в нем, день за днем приближаться к своей смерти. Для этого я приготовил волшебный напиток, способный превращать материю в антиматерию, синонимы в антонимы, гидронимы в топонимы, синклинали в антиклинали, горсты в грабены, булгуняхи в сулгуны, прецессию в рецессию, рай в ад, Авеля в Каина, Савла в Павла, Сциллу в Харибду, Содом в Гоморру, фиксизм в мобилизм, этику в патетику, а компилляцию, сам понимаешь, в аннигиляцию. – С этими словами Семен плеснул жидкость из горшка на землю, вытащил из костра ветку и поджег ее.

Как он и предполагал, возможность превращения фиксизма в мобилизм на туземца произвела значительно меньшее впечатление, чем вид горящей жидкости, похожей на воду.

– А теперь, – продолжал Семен, подавая ему горшок, – ты должен начать путь от жизни мертвой к жизни живой. Выдохни воздух и сделай четыре больших глотка. Только потом, смотри, сразу не вдыхай. Не бойся, в этом пути я стану сопровождать тебя. Будем!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});