Род Волка - Сергей Щепетов

Отсюда мораль: со своими покойниками человек возился, наверное, всегда. Спрашивается, зачем? А вариантов ответа не так уж и много: верил в жизнь после смерти или в собственное воскресение. Причем, что интересно, верил ВСЕГДА. По-всякому, конечно, но всегда!

Проще всего сказать, что они заблуждались, – наша современная наука ничего такого не обнаружила. Еще проще принять как аксиому, что вера в загробную жизнь является таким же свойством Homo sapiens, как прямохождение, всеядность и полигамность. В этом, кажется, есть свой резон: если в черепушке некоего существа разгорелся огонек разума, то этому разуму кратковременность своего бытия кажется дикой и совершенно неприемлемой. Ну как может бесследно исчезнуть вселенная по имени „Я“?! Зачем тогда рождаться и мучиться всю жизнь? Чтобы дать возможность мучиться своим детям? Не-е! „Если звезды зажигают, значит, это кому-нибудь нужно…“ – примерно так сказал пролетарский поэт Маяковский. От себя добавим: нужно кому-то, зачем-то, для чего-то. И уж, наверное, не для того, чтобы твое „Я“, померцав несколько десятков лет, бесследно потухло. Значит… В общем-то, логика простая. Линейная, можно сказать.

Но с другой стороны, существует такая штука, как эмпирический опыт. И он, рано или поздно, берет свое. Дошли же люди опытным путем до того, что рыть оросительные каналы полезнее, чем носить подарки колдуну – заклинателю дождя. Что всяких там коз и буйволов лучше выращивать возле себя и пасти их, чем гоняться за ними с луком по полям по лесам. Грубо говоря: посадил дед репку, она и выросла, а если бы не посадил, то она бы не выросла ни за что – хоть Богу молись, хоть камлание устраивай. Соответственно, уж за ДЕСЯТКИ ТЫСЯЧ лет можно было заметить, что, как покойника ни хорони, какую тризну по нему ни устраивай, он ни в каком виде не воскреснет. Что он будет делать на том свете, ты никогда не узнаешь, как не узнаешь и того, будет ли он вообще где-то что-то делать. Ведь, в конце концов, никто оттуда никогда не возвращался! Но! Но…

Если окинуть историю опытным взглядом дилетанта, то получится, что чем дальше, тем больше люди глупеют. Вместо того чтобы медленно, но верно подходить к пониманию того, что ни Бога, ни загробной жизни не существует, они ведут себя так, словно на каждом шагу получают доказательства того и другого. Незатейливая обрядность древних сменяется настоящим театром абсурда. Хеопс строит свою пирамиду – погребальное сооружение. Он что, был дурак? Ему ресурсы девать было некуда? Тогда, наверное, ему жрецы и подрядчики ради выгодных заказов мозги закомпостировали? Или возьмем знаменитый Стоунхендж и ему подобные произведения. Уж, наверное, люди таскали вручную огромные глыбы за десятки и сотни километров не для того, чтобы построить обсерваторию и точно узнавать время начала весеннего сева. Тем более что вокруг этих мегалитов никакого государства и в помине не было – жил какой-то мелкий народец, перебивался с рыбы на кашу и… занимался религиозным творчеством. Да еще каким!

Ладно, давайте и над ними посмеемся – жили давно, глупые еще были, не понимали, что ерундой занимаются! И посмотрим на почти современников. Ну, возьмем начало последнего тысячелетия плюс-минус две-три сотни лет. Ведь совсем недавно, правда? Как будет выглядеть для археолога европейский город того времени? Да почти как Стоунхендж, только в другой технике исполнения: огромный каменный храм или храмовый комплекс, окруженный какими-то невнятными сараюшками, в которых строители коротали свой недолгий век. И древний Киев, и Новгород такие же! Даже еще смешнее – в Европе рано жилье из камня строить начали, поскольку лес кончился, а у нас и с этим не заморачивались.

А уж во что мысль о посмертии выродилась при социализме, даже вспоминать не хочется: „Ленин жил, Ленин жив…“ Тьфу! Но ведь осталось же!

Отсюда мораль: либо это действительно что-то с психикой человеческой, либо опыт тысячелетий всего этого как минимум не отрицает. Смешно, правда?

И на фоне всех этих излишеств желание первобытного охотника Аттуайра быть похороненным под лопаткой свежеубитого мамонта выглядит более чем скромно».

Вот такими, примерно, рассуждениями пытался утешить себя бывший завлаб Семен Николаевич Васильев, бредя по мамонтовой тундростепи. В поход он снарядился по всем правилам. Прежде всего изготовил кожаный «рюкзак» с широкими лямками. В него он загрузил две пары запасных мокасин, глиняную миску, запас сушеного мяса дней на пять (если не жировать, а по-хорошему – на три), пару кремневых скребков, камни для добывания огня и пять запасных болтов для арбалета. Сверху прикрутил скатанные в рулон два куска шкуры для обеспечения минимального комфорта на ночевках. Знаменитая сцена из фильма «Коммандос», в которой главный герой в исполнении Шварценеггера облачается в боевые доспехи, в палеолитическом варианте выглядела так.

Сначала надеваются, долго и тщательно зашнуровываются «мокасины» – без носков. Затем балахон мехом наружу – без трусов и майки. Поверх него пристраивается обвязка для арбалетного крюка, который болтается на животе. В карманы помещаются болты. Потом на плечи надевается рюкзак с привязанным к нему рулоном шкур. На левое плечо кладется арбалет (за спиной его уже не пристроить), а в правую руку берется «боевой посох» (как же без него?!). Все, можно идти!

Туземец за сборами наблюдал со все возрастающим изумлением и даже каким-то уважением. Когда Семен полностью снарядился, он осмотрел его со всех сторон и робко спросил:

– Ты чего это? А сказал, что на охоту пойдешь. На несколько дней…

– Конечно! А вы как ходите?

– Ну, как… Берешь лук, берешь стрелы…

– Ты это брось! – возмутился Семен. – Есть, пить, спать как-то же в степи надо!

– А-а! – сообразил Атту. – Так ты же палки для шалаша забыл! В степи их не найти – сейчас принесу!

– Обойдусь! – мрачно сказал новоявленный «коммандос». – Не скучай, я пошел!

Попрощавшись таким образом с туземцем, Семен углубился в заросли. Изрядно помучившись, он их преодолел, вышел в степь, поднялся на невысокий холмик и… рухнул на землю. Кажется, он понял причину удивления Аттуайра.

Полежав минут пять, Семен вылез из лямок рюкзака, стянул через голову балахон вместе с обвязкой и стал обсыхать, благо ветерок был слабый и теплый.

«Получается, что туземец опять со всех сторон прав. Начнем с одежды. Этакий балахон, или рубаха, из шкуры является универсальной одеждой северных народов. Он должен быть широким и бесформенным – это неспроста. Любая ткань, даже брезент, худо-бедно, а воздух и влагу пропускает как изнутри, так и снаружи, а человек, как известно, имеет привычку потеть при физических нагрузках. Это средство борьбы с перегревом организма – высыхая, пот охлаждает кожу. Будь та же рубаха из ткани, она бы давно промокла и потихоньку бы высыхала – приятного мало, но все-таки. Звериная шкура влагу практически не впитывает и наружу ничего не выпускает. Все, что под ней выделяет кожа человека, благополучно стекает вниз и капает на землю. Ни о каком охлаждении организма речи и быть не может. Поэтому кожаную одежду в обтяжку носят только городские пижоны да киногерои. В теплую погоду или во время бега парка должна болтаться на плечах как колокол, обеспечивая свободное движение воздуха снизу вверх вдоль тела. Не бог весть что, но все-таки. А когда холодно, можно подпоясаться, а то и руки внутрь втянуть, да надеть капюшон, если он есть, конечно. Причем на холоде такая одежда носится мехом внутрь, иначе опять будешь мокрым, но уже не от пота, а от конденсата влаги на поверхности шкуры. Вот и получилось, что, препоясавшись ремнями обвязки, надев рюкзак, я оказался как бы (пардон!) в презервативе. Так и от перегрева помереть недолго! Вот, скажем, слоны и собаки не потеют, так у первых для отвода излишков тепла служат уши (о-очень большие!), а вторые высовывают язык. А человеку что делать? Если только раздеться и идти дальше голым. Тоже, кстати, выход, так ведь тогда еще и рубаху тащить придется, а она не сто граммов весит!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});