Рейтинговые книги
Читем онлайн Аз победиши или Между землёй и небом - война - Сергей Стульник

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 61 62 63 64 65 66 67 68 69 ... 137

- Во! - восторженно воскликнул Неудачник, заправский мужик. - Я и говорю, пулю им в глаз, стервам патлатым! Навоображали себе...

- НИ ЗА ЧТО, - отчеканил Грэй, яростно давя желание просканировать биоспектр и влезть в мозг Беверли, чтобы получить ответ на вопрос: "ПОЧЕМУ???". - Казнить невиновных - пакостное занятие! Ты все неправильно понял, нонкоруб!.. Не уподобляйся же тем, с кем ты в силу места и времени своего рождения обречен воевать...

Грэй на секундочку представил себе, как такой вот Вилли режет на кусочки живую, кричащую, зовущую на помощь Беверли... Бр-р-р-р-р-р!!! О боже ж мой! содрогнулся он от невыразимого ужаса.

- Ха, невиновные! - прорычал Вилли. Он внезапно озверел не на шутку. - Отродья дьявольские! От них все зло в мире! Кончай бредить, достал ты меня, во! - Неудачник рубанул себя по затылку ребром ладони.

- Вот и поговорили! - произнес Грэй. Помолчал, переводя дух. Спокойно продолжил. - Теперь снимай кожу, напяливай нынешнюю шкуру... - он зашуршал оберточной бумагой, разворачивая пакет. - В сегодняшней временной бусинке нас, в коже-то, за гомиков или металлистов не примут, однако белыми воронами смотреться будем как пить дать... Или нет, погоди. Темно нынче на улицах, хоть глаза выколи, разницы не приметишь. Поехали, у меня тут адресок, там и переоденемся. Только вот присвети мне фарой, прочту, чего написано дорогим дружком... Эмоции эмоциями, а Дорога зовет... не повезло в любви, значит, в "картах" повезет... Только я тебя умоляю, Вилли, не рви глотки, не стреляй в глаза, представь себе, что перед тобой... _т_а девочка, _д_о_ того, как она поделилась с тобой лобковыми вшами. Абстрагируйся, брат. О'кей? Ведь она не виновата, что в антисанитарных условиях существовала... Ты же не хотел ее убивать, правда, когда встретил?..

Вилли с раздувающимися от ярости ноздрями смотрел на Грэя, склонившегося к фаре с клочком бумаги в руке.

Хотел выругать его последними словами. Но сцепил зубы и не издал ни звука. "Вот попал, дерьмо, твою мать..."

"Вечно Вилли Квайлу не везет..." - подумал с грустью Неудачник.

40. КОММАНДОС N_3

Сегодня, вчера, позавчера...

- Здравствуйте, девочки, - улыбнулся Грэй. Обескураженно подумал: "У-у-у, как вас много-то!", и прошептал, почти не разжимая губ и не поворачивая головы: - Спокойно, Вилли, спокойно, побереги боеприпасы!..

- Ха-ай, краса-авчики... - томно протянула одна из девиц. - Это про вас Папа Китч сказывал?

Проституток в комнате "меблирашек", до которой Грэй и Вилли в конце концов добрались, оказалось аж семь душ! Отборные "киски", первосортный товар. Они сидели вокруг стола и что-то пили из чашек, дымящихся, как вершины вулканов. Кофий, наверно. Идиллия. Картинки семейной жизни девиц из пансиона для благородных. Сестрички. "Каждая из них в свое время вполне могла для кого-нибудь быть Беверли, единственной и неповторимой, тоскливо подумал Грэй. - Но в этом мире царит чистоган, и души - основной предмет купли-продажи. "Сопли в сахаре", лирика, ахи, вздохи - не валюта, на рынке судеб свободно не конвертируется". - Присаживайся, Вилли, и будь пай-мальчиком, ради бога своего, - велел Грэй. Окостеневший в своей тщательно культивированной ненависти напарник рухнул на кушетку, стоявшую у двери, и выпучил глаза. Только бы он не начал стрельбу, озабоченно подумал Грэй. Нонкоруб, е-мое, вышколенный. - Китч говорил... - Грэй с умным видом заглянул в бумажку, - ...Пэтси и Сэра, кто из вас, а, крошки?..

- Ты сильно торопишься, котик? - проворчала одна из девушек, жгучая брюнетка со странным разрезом глаз, по крайней мере, Грэй определить не сумел, какой нации она уроженка, а он - видал-перевидал...

- Что за клоунские наряды на вас, мальчики? Вы циркачи? поинтересовалась вторая, рыженькая пухляночка, веснушчатая и курносая.

- Не торопись, красавчик, до утра далеко, - заметила третья, смуглая шатенка, и сделала затяжку - папироса в ее длинных пальцах выглядела как неотъемлемая часть тела.

Тяжелый аромат дешевых духов, женского пота и кофе наполнял комнату. Ночные пташки из славной когорты "Папы Китча" семью парами глаз ели пришельцев. Грэй открыл было рот, чтобы ответить, но четвертая, длинноволосая блондинка, в этот миг проворковала, строя глазки профессионально отработанной мимикой: - Фу-у, озабоченный какой... Расслабьтесь, мальчики, посидите с нами, поболтайте... Давайте познакомимся, меня зовут Беверли, а вас?..

И ВДРУГ В ПАМЯТИ ГРЭЯ РАЗВЕРЗСЯ ПРОВАЛ, И ОН В НЕГО УПАЛ.

- ...Брось ты эту бумажку, поговори со мной, твой голос как сладчайшая музыка... - сказал он любимой женщине как-то раз, пятнадцать лет тому назад. - Ты не веришь в гороскопы?! Тебе не хочется знать, что будет с нами?.. - удивилась Беверли. - Нет, не верю, - ответил Грэй. - Во что же ты веришь, милый? - пытливо заглядывая ему в глаза, спросила она. Во что-то же ты веришь, не может человек не верить ни во что! - и она прижалась к нему, положила головку на плечо. - Каждый человек во что-нибудь верит, - задумчиво сказал он, - кто в себя, кто в людей, кто в так называемые сверхъестественные силы, кто во что горазд... Вера у каждого - своя, разная. У каждого внутри Свой Бог... Но гороскопы - это, по-моему, элементарное жульничество. Игра на повышение. Использующая страх человека перед будущим. Судьбу не обманешь, как сложится, так и сложится, предвидеть нельзя... А победителя от неудачника отличает то, что победитель умеет вставать после поражений, и снова в бой... неудачник уже не встает... он боится судьбы, могущий вновь ринуть его долу... - Грэй поцеловал Бев в макушку, в волосы, пахнущие шампунем "Ромашка", который он ей дарил, потому что ей нравился его запах. Ему тоже. Поэтому он приносил ей пластмассовые бутылочки, повергавшие ее всякий раз в изумление. Он снова поцеловал ее волосы. И снова. Погладил роскошную золотистую волну, утонул в ней ладонью. - Поэтому я не верю в гороскопы. Я верю в свою звезду, девочка моя, но в это слово я вкладываю совершенно иной смысл, отличный от общепринятого... - он закрыл глаза и крепко прижал к себе женщину, прильнувшую к нему доверчиво и безоглядно. - Скоро я уйду, родная, но я хочу, чтобы ты знала... Мне без тебя очень плохо. По дороге мне встречались и другие женщины, и к некоторым, не скрою, я испытывал весьма нежные чувства, но с тобой как-то по-другому... Выше. Чище. Спокойнее и теплее. Я не знаю, но может, это и называется любовью. Раньше я думал, что ощущение обладания кем-то и страсть - первые признаки, но теперь... Я хотел бы, чтобы ты всегда была рядом, но к несчастью, так будет еще хуже... - и когда Бев с гневом и болью, сквозящими в голосе, крикнула, вырываясь из его объятий: - Почему ты всегда уходишь до полуночи?! Ты не подарил мне ни одной ночи!! - он не выдержал и все-все ей рассказал. Она не поверила, конечно, ТАКОЕ просто не могло состыковаться со всей сложившейся у нее системой представлений о мироздании, но самоотверженно попросила: - В таком случае забери меня с собой! Не бросай меня здесь! - на что он, насилуя гортань, ответил: - Родная, я боюсь. Я обреку тебя на муки. Я не хочу, чтобы ты, как я, стала пленницей Дороги. Я-то сам выбрал свой путь, ты, выходит, поневоле... - А она заплакала и сказала: - Ты дурак, ты ничего не понимаешь. Я хочу быть с тобой, и ничего не имеет значения, только бы ты был рядышком... - Он же закусил губу и едва слышно пробормотал: - Может быть, когда-нибудь я возьму тебя с собой. Когда не выдержу без тебя. Я хочу быть с тобой, просто быть... с тобой, но высокая в небе звезда зовет меня в путь... Когда я отважусь тебя забрать отсюда и обречь на бездомные скитания, я приду за тобой. Не плачь, родная, не рви мою душу. - Она спросила дрожащим голоском: - Ты любишь меня, милый?! Если любишь, забери сейчас... пока не поздно... - и он вынужден был сказать ей то, что сам считал правдой: - Я преклоняюсь перед тобой, запекшимися, иссушенными страстью и тоской губами он собрал слезинки с ее щек и век, - и это очень важно для меня... сохранить это чувство, не утратить желания поклоняться женщине... когда-то оно сделало меня таким, как я есть, хотя среда моего обитания старательно лепила из меня женоненавистника руками женщин, отталкивающих меня с отвращением либо равнодушием... и я хочу остаться самим собой, иначе я упаду на обочину... Между нами, родная, огромная пропасть, и почти непреодолимая стена сразу же за ней, во всех смыслах, интеллектуальном, этическом, прочих, но! Я все же отыскал тебя, такую... - он с душевным трепетом прикоснулся к ее губам кончиками пальцев, а она: - Ты мой единственный, - прошептала в ответ, отчаянно прижимаясь к нему и пряча лицо на его груди, - неповторимый, навсегда мой... никому тебя не отдам... ты даже не можешь себе представить, милый, что я до сих пор умом понять не могу, как ты обратил внимание на меня, такую никчемную и никому не нужную девчонку, ты, такой красивый и сильный, такой мудрый и добрый... неужели где-то есть такие дуры, что отталкивали тебя?.. - шептала она, и он вздохнул, потом шепнул в ответ: - Не перехвали... - и в ярости подумал: "Боже Мой! Как я хочу, чтобы ты сказала эти слова _м_н_е_, а не походному боевому скафандру, принятому твоими глазами за меня, и сбросить который в этом мире я не в состоянии... я так хотел его надеть когда-то... перестарался в своем хотении. Дохотелся. Теперь не содрать. Потому-то я и не могу тебя взять с собой, Бев... ты сжимаешь в объятиях оборотня, девочка... Но как хочется поверить, что ты говоришь правду, и что _м_е_н_я_ любишь ты, а не желанную когда-то, теперь опостылевшую, оболочку... Но опыт жизни и Дороги учит меня, что... если я разочаруюсь в тебе, а это случится, если ты окажешься такой же как все, увидев меня... то мне будет не просто худо, мне будет смертельно худо. И поэтому я сохраняю тебя, сохраняю пускай как иллюзию, но - сохраняю...". Он никогда не позволял себе вторгаться в спектры излучений ее мозга, ни разу не позволил себе заглянуть в ее душу... А вокруг царил в тот час восхитительный, тихий вечер. Он пробудил в его душе какое-то смутное волнующее воспоминание, он не мог точно определить его, но почувствовал себя вдруг очень молодым. Он знал, что это воспоминание связано с его юностью, с запахом летнего вечера, с гигантской черной аркой небосвода над головой, усеянного звездами, со звуками города вокруг него, мириадами звуков. Соединяясь вместе, они превращаются в один звук, характерный только для города, и который является его сердцебиением. В такой вечер, когда на фоне темного неба сверкают, словно драгоценные камни, огни города, отражаясь в водах лимана, хорошо было ехать на машине по центральному проспекту, сквозь строй светофоров и светящихся на столбах "гвоздик". В такой вечер хорошо было слушать песни Леннона. Такой вечер предназначался для того, чтобы показать человеку, что романтика - это реально существующая вещь, ничего общего не имеющая с ежедневной мышиной возней... Он ненавидел родной город, но, ей-богу, проклятый и ненавидимый, он пел в его крови и звучал наподобие сложной композиции PINK FLOYD. Это был его город, а он был частью его. - Знаешь, - сказал он Бев, - я никогда не думал, что отыщу тебя в глубине времени, в лабиринте миров. Мне казалось, что способность любить во мне атрофировалась, успешно угнетенная всякими женщинами, предпочитающими тело, в лучшем случае с разумом, но не душу... Они твердят о приоритете "чуйств", как они их принимают, а требуют - денег... Нет, конечно, я не совсем правильно выразился, а приблизительные формулировки - это ложь... я хотел сказать, чувство любви атрофироваться не может, оно или есть в душе изначально, или его вовсе нет. Я подразумевал, что после того, как я потерял единственную женщину, которую воистину любил там, в моем времени, я думал, что ни одна женщина ее место в моей душе занять не может. И многие из них мне успешно подтверждали мою правоту... Но, как оказалось, любовь - чувство гораздо более емкое... всеобъемлющее, и оно шире, чем влечение, даже самое безумное, к одной женщине... В ней, той, мне кажется, я отыскал лишь частицу любви, я нашел ее, счел идеалом и наслаждался ею, ты же даровала мне намного больше, ты подарила мне самого себя. Черт, не знаю я, как сказать... Но лишь сейчас я понимаю, что значит - любить. Один писатель хорошо сказал... как это у него... да!.. "Ты потерял любовь или потерял женщину? - спросил один герой другого. - Если потерял любовь, то да, надеяться тебе уже не на что. Но потеря женщины, даже той, что дороже всех на свете, дороже собственной жизни, - это вовсе не потеря чувства любви... Любят не кого-то и за что-то, а любят - потому что...". - Он помолчал. При этом подумал: "Наверное, правда это, что любовь - болезнь разума. В здравом уме разве живое существо поставит хоть чью-то жизнь ВЫШЕ своей?..". - Ты очень любил ее, милый? - спросила Бев в эту минуту. - Да, - ответил он, и это было чистейшей правдой, - очень. Если бы я не расстался с ней, то никогда не решился уйти из дому, знаешь... - а Бев сказала: - И никогда бы не встретил меня. - Он задумчиво ответил на это: Может, вся соль в том, что я слишком поздно родился... Да, конечно. Но как бы там и тут ни было, я встретил тебя. Судьба это. Дорога это. Предугадать ее повороты - пустое занятие. Никогда не знаешь, что поджидает за поворотом, я убедился... И даже когда имеешь возможность послать вертолет и разведать, что ждет за поворотом, никогда этого не сделаешь, потому что уже неинтересно будет идти - со знанием в душе. Жизнь полна неожиданностей, и в этом ее прелесть... И вот, за одним из поворотов меня ждала ты... Точнее, того, кто придет, того, кто пришел... - раздумчиво добавил он, и Бев встрепенулась: - А разве пришел не ты?! - на что он вынужден был ответить: - В определенном смысле да, конечно. Но... - тут он замолчал. Язык не поворачивался сказать. - О чем не подозреваешь, тем и не болеешь? - спросил скорее себя, чем ее. - Тот, кто этого не понимает, равнодушен к тому, кто рядом, и позволяет все о себе знать, не заботится о том, чтобы близкие не страдали... - после чего она удивленно поинтересовалась: - Это ты о чем, милый? - и получила разъяснение: - Это я о том, что если говоришь кому-то "люблю", НЕ ЛЮБЯ, лучше не лги, промолчи. Тот, кто любит тебя, каждое твое слово принимает за святую правду жизни. Это я все о ней, Бев... Понимаешь, я очень боюсь, что, прости меня за откровенность, ты окажешься такой, как она... Я верил ей, и пусть она обманывала, пусть, но не в этом ее грех. Она не заботилась о том, чтобы я оставался в неведении. А потом все это переросло в грех самый страшный неблагодарность... Я ничего не знал, и по большому счету все было несправедливо, имея мои недостатки, я не мог требовать трепетного и восхищенного отношения к себе. Но падение к разрыву началось с того, что она перестала заботиться о том, чтобы я не знал... - он судорожно сглотнул. - О чем это ты, милый?! - все не могла понять наивная девочка Бев. Он вздохнул. - Она была самкой, - слова давались с трудом, но они должны были быть произнесены вслух. - Слишком низко организованной натурой, и плоть довлела над разумом и душой. Плоть слишком сильно давила на ее душу, главенствовала в триединстве, и вполне естественно, ничего поделать она не смогла, хотя, мне кажется, одно короткое время пыталась, ради меня, я был очень полезен ей, и она не желала терять выгодного партнера... Я не осуждаю ее, о нет. Просто любовь - это свойство души, а сплющенная плотью душа ее любить не умела, а тщиться заменить любовь суррогатом, сексом - несбыточная и бесполезная задача. Секс с тем, кого не любишь, это тот же онанизм, только технически усовершенствованный, и никто меня не переубедит в обратном. Энергия плоти ею раздавалась направо и налево, и она не могла даже вообразить, что вместе с разбазариванием свойств тела утекали остатки души... Но я-то другой был. Когда любовь есть - секс уже не так важен, он не глава семьи. Бесспорно, лишь секс, женатый на любви, приносит подлинное семейное счастье, как сказал один мудрый человек... И добавил, что "секс" - мужского рода, впрочем, мужиков всегда больше интересовала "техническая" сторона вопроса, а "любовь" - женского, и это закономерно, ведь для баб важнее всего "чуйства", эмоциональная сторона... Готов с этим спорить, но не сейчас, не это главное. Но, как бы там ни было, когда любишь, не так важно лечь в постель, гораздо важнее все, что до, и все, что после, и в промежутках... Взгляды, общие переживания, проблемы, события, духовные интересы, увлечения... детали, штришки, мелочи бытия... Я боюсь, Бев, что для тебя секс слишком важен в наших отношениях, плоть довлеет. Я не хочу второй раз оступиться на одном и том же месте. Вот как. - И он вздохнул снова. Он всегда тяжко и часто вздыхал, когда доводилось беседовать на такие серьезные темы. - Я не такая, - ответила она, и он кивнул. - Да. Пока я в это верю, я буду возвращаться к тебе... даже через десять лет, пятнадцать, двадцать, если я... И вот что. Прошу, обойдись без секса, пока меня... нет. Я знаю, прошу очень многого, и глупа эта просьба, фальшива до скрежета зубовного, дремучей ревностью, частнособственничеством отдает, но... сознавать, что вместе с энергией плоти и ты отдаешь кому-то частичку души... Человек существо моногамное, я понял это. Человек в моем понимании, конечно, а право на СВОЕ понимание я заработал несомненно. Любое отклонение от моногамии - шаг в сторону главенства плоти, а значит, к этапам, которые пройдены до человека - животными. Хотя, быть может, я заблуждаюсь... И во мне говорит ревнивый самец, не желающий делиться ни с кем своей самочкой, - он грустно улыбнулся. - Мне больно, милый, что ты во мне не уверен, так же зеркально-грустно улыбнулась она. - Мне и самому больно. Но я ничего не могу поделать с собой, понимаешь... Не могу, как ни стараюсь, прости, родная. - Извинился он и вновь вздохнул. - Забери меня с собой, попросила она еще раз. Он отказался. - Не могу, Бев. Извини, этого я тоже опасаюсь. Разлуки любовь закаливают, проверяют на прочность, придают особый смысл. В любви, я понял, надо знать меру. Как и во всем. Передозированное лекарство - яд. Человек еще очень несовершенен. И пресыщение - один из главнейших врагов любви. Во всем надо придерживаться золотой середины, найти серый путь, между черным и белым, встречей и разлукой... Мне очень важно сознавать, приходя к тебе вновь и вновь, что наша любовь крепка и жива. Я эгоист, прости меня... хочу им быть, точнее... с тобой. Слушай, прогони меня, забудь обо мне! Я не хочу принести тебе горе... однажды, в ладонях... Я чувствую, что ничего, кроме горя, тебе не принесу... - и он вновь тяжко вздохнул, который уж раз. Какой же ты эгоист, милый. Не видал ты настоящих эгоистов, если так говоришь. Вон их сколько, почти все мужчины... Ты просто заблудился в собственных мыслях, ты много страдал, а каждый человек вправе надеяться, что за муки ему воздастся, так нам падре говорил. И я это поняла, когда тебя повстречала. Больше мне от Бога никого не надо! За мои страдания он даровал мне тебя. Тебе, за твои, меня. - Она быстро перекрестилась, справа налево, и поцеловала согнутый указательный палец правой руки. - Я рада, что я для тебя как лекарство, для твоей души... А лекарство дозами принимают, непрерывно его кушать нельзя, я понимаю, ты прав, как всегда. Тут он заметил, что снова по ее щеке сползает слеза. - И я благодарю Бога хотя бы за то, что ты _е_с_т_ь_, за то, что ты приходишь, не забываешь... я на все согласная, как скажешь, так и будет. Буду старенькой старушкой, и тогда ждать буду... - она беззвучно плакала, и он крепче стиснул ее в объятиях, как бы уверяя: "я с тобой!", и попросил жалобно: - Ну не плачь, умоляю... Вот видишь, ты же все понимаешь, умница моя... Ты подожди, родная. Может быть, придет время, я окрепну, и вернусь, чтобы не уйти д_о_ полуночи. - На Дороге он был тогда первые годы, и в самом деле чувствовал себя еще неуверенным и слабым. Он никому, даже ей, не признавался, что каждый раз едва не умирает от страха, выныривая в незнакомой, могущей оказаться гибельной, суточной "бусинке" времени родного мира, но все равно возвращается раз за разом, хотя мог бы найти места поспокойнее и покомфортнее, и такие, откуда его не выбросит в полночь. Но они не будут родными... А с того дня, как познакомился с Бев, он сюда возвращался и к ней. К ней, которая шептала: - Я буду ждать. До самой смерти. Теперь я тоже буду верить в звезду. Большую такую, нежную, ласковую как никто в этом мире, лучащуюся любовью, серыми обволакивающими лучами... Я нарисую тебя, милый... У меня в агентстве сейчас мало работы, я хочу нарисовать твой портрет... люблю, люблю, единственный мой... - она шептала слова любви, осыпая его лицо поцелуями, за которыми последует неземное блаженство слияния двух половинок целого, и сердце его, впервые за годы и годы, не болело; билось учащенно, конечно, на своем месте, в груди, но никуда и никогда не собиралось проваливаться. Пока ОНА рядом С НИМ...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
1 ... 61 62 63 64 65 66 67 68 69 ... 137
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Аз победиши или Между землёй и небом - война - Сергей Стульник бесплатно.
Похожие на Аз победиши или Между землёй и небом - война - Сергей Стульник книги

Оставить комментарий