Корабельные новости - Эн­ни Прул

— Смот­ри­те, — ска­за­ла Бан­ни и вы­та­щи­ла ку­сок бе­чев­ки.

— Так это са­мое при­ят­ное, — ска­за­ла те­туш­ка, жуя эс­ка­лоп. — Мас­тер­ская дер­жит за со­бой две квар­ти­ры как раз на та­кой слу­чай. Мис­тер Молт, ну, тот па­рень, с ко­то­рым мы раз­го­ва­ри­ва­ли, го­во­рит, что им до­воль­но час­то при­хо­дит­ся при­гла­шать мас­те­ров и экс­пер­тов уз­ко­го про­фи­ля. Так что нам пред­ло­жи­ли по­се­лить­ся в од­ной из квар­тир ком­па­нии со­вер­шен­но бес­плат­но. Там две спаль­ни. Это вхо­дит в на­шу сдел­ку. По­том, там хва­та­ет мес­та, что­бы раз­мес­тить пе­ре­нос­ную мас­тер­скую. Брат До­ун по­мо­жет нам все за­гру­зить в мой гру­зо­вик. Ма­те­ри­ал они за­ка­за­ли, ка­жет­ся, из Нью-Джер­си. В об­щем, мы едем в кон­це сле­дую­щей не­де­ли. И все это про­изош­ло из-за то­го, что я сме­ни­ла на­зва­ние!

— По­хо­же, те­бе пред­сто­ит це­лое при­клю­че­ние.

— Ну, к вес­не я уже вер­нусь. Мы смо­жем пе­ре­ехать в зе­ле­ный дом, как толь­ко от­та­ют до­ро­ги. Ожи­да­ние сде­ла­ет воз­вра­ще­ние еще бо­лее при­ят­ным. Я хо­чу ска­зать, ес­ли ты еще хо­чешь ту­да вер­нуть­ся. Или ты со­би­ра­ешь­ся уе­хать в Нью-Йорк?

— Я не по­еду в Нью-Йорк, — ска­за­ла Бан­ни. — Мар­ти Баг­гит — моя луч­шая под­руж­ка на всю жизнь. Вот вы­рас­ту и то­гда по­еду.

Ку­ойл то­же не со­би­рал­ся воз­вра­щать­ся в Нью-Йорк. Ес­ли жизнь пред­став­ля­ла со­бой све­то­вую ра­ду­гу, на­чи­нав­шую­ся и за­кан­чи­вав­шую­ся в тем­но­те, то пер­вая часть его жиз­ни про­шла в не­вы­ра­зи­тель­ных су­мер­ках. Здесь он буд­то бы на­шел уве­ли­чи­тель­ное стек­ло, ко­то­рое де­ла­ло яр­че и уси­ли­ва­ло кон­тра­ст­ность все­го, что Ку­ойл сквозь не­го ви­дел. Он вспо­ми­нал се­бя в Мо­кин­гбер­де. Глу­по­го и по­кор­но­го, сми­рен­но при­ни­мав­ше­го все, что с ним про­ис­хо­ди­ло. Не уди­ви­тель­но, что лю­бовь рас­тер­за­ла его серд­це, за­ста­вив му­чи­тель­но ис­те­кать кро­вью.

— Па­па, — ска­за­ла Бан­ни со сле­за­ми в го­ло­се. — Я уже вто­рой раз по­ка­зы­ваю, а ты не смот­ришь. И те­туш­ка то­же.

— А я смот­ре­ла, — ска­за­ла Сан­шайн. — Толь­ко ни­че­го не уви­де­ла.

— Мо­жет быть, те­бе по­ра но­сить оч­ки? — ска­за­ла те­туш­ка.

— Бан­ни, дет­ка, из­ви­ни. По­ка­жи мне еще раз. Я смот­рю при­сталь­но, как яс­т­реб.

— И я то­же, — ска­за­ла те­туш­ка.

Де­воч­ка ту­го на­тя­ну­ла в ру­ках ку­сок бе­чев­ки и с по­мо­щью паль­цев сло­жи­ла его в на­кла­ды­ваю­щие­ся друг на дру­га кру­ги и пет­ли. Ука­за­тель­ные и боль­шие паль­цы слу­жи­ли уг­ла­ми по­лу­чив­шей­ся воз­душ­ной фи­гу­ры.

— А те­перь смот­ри­те на солн­це, — ска­за­ла она. — Солн­це — это ды­роч­ка в са­мой се­ре­ди­не. А все ос­таль­ное — об­ла­ка. Смот­ри­те, что сей­час бу­дет. — Она мед­лен­но на­тя­ги­ва­ла бе­чев­ку, и цен­траль­ное от­вер­стие по­сте­пен­но ста­но­ви­лось все мень­ше до тех пор, по­ка со­всем не ис­чез­ло.

— Эта иг­ра на­зы­ва­ет­ся «ве­ре­воч­ка», — ска­за­ла Бан­ни. — Я еще од­ну знаю. Шки­пер Альф­ред зна­ет их це­лую сот­ню.

— Это про­сто за­ме­ча­тель­но, — ска­зал Ку­ойл. — Это Шки­пер Альф­ред дал те­бе эту ве­ре­воч­ку? — Он взял в ру­ки глад­кую бе­че­ву и на­счи­тал на ней семь ту­гих ма­лень­ких узел­ков. Кон­цы бе­че­вы со­еди­нял еще один, боль­шой не­ук­лю­жий узел «кле­вер­ный лист». — Ты са­ма за­вя­за­ла эти уз­лы? — спро­сил он как ни в чем не бы­ва­ло.

— Я за­вя­за­ла вот этот, — она по­ка­за­ла на «кле­вер­ный лист». — А ве­ре­воч­ку на­шла се­го­дня ут­ром, пап, в ма­ши­не, на спин­ке твое­го си­де­нья.

31 Неизбежные потери

У мо­ря­ка прак­ти­че­ски нет ни­ка­кой воз­мож­но­сти най­ти или за­ме­нить ве­щи, ко­то­рые вы­па­ли за борт. По­это­му не­об­хо­ди­мо при­вя­зы­вать тро­со­вый тал­реп ко всем пред­ме­там, вы­но­си­мым на па­лу­бу: пи­ки и кли­нья, бан­ки с крас­кой и вед­ра, ка­ран­да­ши, оч­ки, шап­ки, та­ба­кер­ки, склад­ные но­жи, ки­се­ты, труб­ки и клю­чи, аму­ле­ты, боц­ман­ские сви­ст­ки, би­нок­ли — все это не­об­хо­ди­мо при­вя­зы­вать и ве­шать на шею, пле­чо, за за­пя­стье ли­бо к пет­ле, поя­су или под­тяж­кам

«КНИ­ГА ЭШ­ЛИ ОБ УЗ­ЛАХ»

«Два­дцать пер­во­го но­яб­ря „Га­лак­ти­че­ский бу­ран", трей­лер­ный па­ром-ва­гон с дву­мя па­рал­лель­ны­ми ру­ля­ми и дву­мя вин­та­ми для ста­би­ли­за­ции ки­ле­вой кач­ки, вы­шел из Сент-Джон­са, взяв курс на Мон­ре­аль», — на­пи­сал Ку­ойл. Он еще не ус­пел со­греть­ся по­сле экс­кур­сии на по­стра­дав­ший ко­рабль, где он по­бы­вал на рас­све­те.

Во­да вдоль бе­ре­га уже по­кры­ва­лась льдом, но день вы­дал­ся яс­ным. Го­лу­бое не­бо и ни­чем не ог­ра­ни­чен­ная ви­ди­мость. Спус­тя час по­сле то­го, как суд­но вы­шло из пор­та Сент-Джон­са, оно столк­ну­лось с кли­фом юж­нее ост­ро­ва Ту­гая Су­ма. За­дре­мав­ший вах­тен­ный про­снул­ся от столк­но­ве­ния. «Бы­ва­ет, — ска­зал он сле­до­ва­те­лям бе­ре­го­вой ох­ра­ны. — Не­из­беж­ные по­те­ри».

Терт Кард вло­мил­ся в дверь.

— Сдох­нуть как хо­лод­но, — за­кри­чал он, дуя на свои об­вет­рен­ные ру­ки и при­страи­вая свой объ­е­ми­стый зад по­бли­же к ба­та­рее. — Та­кие хо­ло­да в это вре­мя го­да! Пря­мо за ду­шу бе­рет, что-то ста­нет­ся с эти­ми мес­та­ми? Я тут ут­ром ехал вдоль кли­фов на ма­ши­не. На ули­це снег со льдом, двор­ни­ки при­мерз­ли, и ма­ши­ну все вре­мя сно­сит в сто­ро­ну. Вот я и по­ду­мал: сей­час толь­ко но­ябрь. Как та­кое мо­жет быть? А что тво­рит­ся с ма­ши­на­ми? В про­шлом ян­ва­ре мы на­счи­та­ли сот­ню про­ис­ше­ст­вий на до­ро­гах Нью­фа­унд­лен­да. Смерть, те­лес­ные по­вре­ж­де­ния, по­те­ря соб­ст­вен­но­сти. И это все за один ме­сяц. Вот так, од­ним мо­роз­ным ут­ром, по­ка ты едешь вдоль кли­фа, и по­яв­ля­ет­ся же­ла­ние уе­хать от­сю­да. Сна­ча­ла ты про­сто за­да­ешь се­бе во­прос. По­том на­чи­на­ешь об­су­ж­дать его. А по­том вы­ре­за­ешь ку­по­ны из жур­на­лов с пу­те­ше­ст­вия­ми. По­том при­хо­дят бро­шю­ры. Ты ста­вишь их на при­бор­ную дос­ку, что­бы хо­тя бы смот­реть на паль­мы, по­ка ты тут от­мо­ра­жи­ва­ешь се­бе зад­ни­цу. В фев­ра­ле ты жив толь­ко од­ним: би­ле­та­ми во Фло­ри­ду, ко­то­рые ле­жат у те­бя на сто­ле. А ес­ли ты до­жи­вешь до мая, то по­па­дешь в на­стоя­щий рай зем­ной! Са­дишь­ся на са­мо­лет в бух­те Мис­ки, а у не­го на крыль­ях столь­ко льда, что те­бе уже не ве­рит­ся, что ты ку­да-ни­будь до­ле­тишь. Но ты до­ле­та­ешь, са­дишь­ся, и ко­гда от­кры­ва­ют­ся две­ри, сы­нок… Мне не пе­ре­дать, ка­кой там за­пах жар­ко­го ле­та, ма­сел для за­га­ра и вы­хлоп­ных га­зов! Про­сто сле­зы на­во­ра­чи­ва­ют­ся от удо­воль­ст­вия! Ка­кое там слад­кое мес­теч­ко, и апель­си­но­вые де­ре­вья! — Он тя­же­ло вздох­нул, поч­ти всхлип­нул и вы­дох­нул со­п­ли­вую струю, меч­тая о глад­кой тя­гу­чей во­де, по­хо­жей на жел­тый ли­кер. По­том об­ра­тил­ся к Ку­ой­лу: — Слу­шай, пар­ниш­ка, так ты на­пи­сал что-ни­будь об ава­ри­ях на этой не­де­ле? Лод­ки или ма­ши­ны?

— Я бы ту­да не по­ехал. Я на са­мо­ле­ты ни но­гой, — ото­звал­ся Бил­ли Прит­ти, что-то бы­ст­ро чир­кая в сво­их за­пи­сях. Он по­смот­рел из-за сво­его за­хлам­лен­но­го сто­ла. Его гла­за бы­ли об­ве­де­ны крас­ной кай­мой, а ли­цо по­хо­ди­ло на рас­кро­шен­ное пе­че­нье. — На­де­юсь, что у Ку­ой­ла пол­но вся­ких ис­то­рий про ава­рии, по­то­му что у ме­ня не гус­то. На­шли еще па­роч­ку не­опо­знан­ных тел, да еще двое раз­де­лись до­го­ла в за­ле су­да. Од­но­го тут пой­ма­ли, ко­гда он вы­ле­зал из ок­на, при­хва­тив с со­бой швей­ную ма­шин­ку, мик­ро­вол­нов­ку, ко­рот­ко­вол­но­вый ра­дио­при­ем­ник, цвет­ной те­ле­ви­зор, в то вре­мя как ста­рая хо­зяй­ка с хо­зяи­ном спа­ли в сво­ей спаль­не. Ви­дать, та­кие им слад­кие сны сни­лись, что бы­ло не про­снуть­ся. По­ли­цей­ский пат­руль за­ме­тил, как он за­це­пил­ся за гвоздь в окон­ной ра­ме. От­пра­ви­ли его в кар­цер в Якор­ной Ла­пе. По­том по­сре­ди но­чи он как на­чал выть да орать и со­рвал с се­бя всю оде­ж­ду. Го­во­рят, он псих. На­вер­ное, от­ве­зут в Уо­тер­форд, для на­блю­де­ний. Эта ерун­да рас­про­стра­ня­ет­ся как за­раза, будь она не­лад­на! А вот еще ис­то­рия. Мо­ло­дой па­рень, сын ры­ба­ка из пор­та При­зер. Его па­па­ша рез­ко бо­га­те­ет на кре­вет­ках и по­ку­па­ет сво­ему сы­ниш­ке ло­шадь. Стро­ит, зна­чит, са­рай и по­ку­па­ет ло­шадь. Ну, хо­тел маль­чик ло­шадь, что тут по­де­ла­ешь. «Пусть у мо­их де­тей бу­дет то, че­го не бы­ло у ме­ня», и вся­кая по­доб­ная ерун­да. Так вот, ло­шадь ста­вят в са­рай. Где-то че­рез не­де­лю па­ца­ну она на­дое­да­ет, и о ней про­сто за­бы­ва­ют. В кон­це кон­цов, ло­шадь дох­нет от го­ло­да. Пар­ню уст­раи­ва­ют вы­во­лоч­ку, а с от­ца бе­рут штраф в раз­ме­ре ты­ся­чи дол­ла­ров. Все вро­де бы по­нят­но, но как вы ду­мае­те, что де­ла­ет па­рень? Ко­гда его при­во­дят в зал су­да и ста­вят пе­ред судь­ей, он раз­де­ва­ет­ся до­го­ла. Так что его то­же от­пра­ви­ли в Уо­тер­форд. По­том у нас есть про­пав­шие без вес­ти и не­опо­знан­ные те­ла. При­чем од­ни не сов­па­да­ют со вто­ры­ми. Муж­чи­на из бух­ты Ог­ры­зок ушел на охо­ту. От не­го ос­та­лись од­ни ва­реж­ки. Тут, в Пад­дик­то­не, од­на мис­сис на­шла мок­рый хо­лод­ный труп, ко­то­рый пла­вал под шки­пер­ским при­ча­лом. Умер­ший был чу­жа­ком и ни­ка­ко­го от­но­ше­ния к пар­ню из бух­ты Ог­ры­зок не имел. При­чем он был со­вер­шен­но го­лым. Сра­зу на­чи­на­ешь ду­мать, а не был ли он в су­де не­за­дол­го до сво­ей смер­ти? А ху­же все­го этот слу­чай с со­ба­ка­ми. Здесь по­яв­ля­ет­ся еще один ры­бак из пор­та При­зер. Не­дав­но он ку­пил ка­ких-то ши­кар­ных со­бак с ма­те­ри­ка, па­ру пит­бу­лей, па­ру рот­вей­ле­ров и па­ру до­бер­ма­нов. Дер­жал их в од­ном боль­шом воль­е­ре. Те­перь это­го ры­ба­ка ни­кто не мо­жет най­ти. Го­во­рят, он по­шел к со­ба­кам, в воль­ер, и не вер­нул­ся. Се­мей­ст­во в это вре­мя смот­ре­ло те­ле­ви­зор. Спус­тя па­ру ча­сов кто-то спро­сил: «А ку­да по­де­вал­ся отец?» По­шли ис­кать, све­ти­ли фо­на­ря­ми в воль­е­ре, зва­ли, ау­ка­ли. На­шли толь­ко сле­ды кро­ви на сне­гу да кое-что из от­цов­ской оде­ж­ды, в пла­чев­ном со­стоя­нии. Так что, хо­тя его и объ­я­ви­ли про­пав­шим без вес­ти, они до­га­ды­ва­ют­ся, ку­да он мог деть­ся.