Золотая лихорадка - Николай Задорнов

– Тебя не выдадим, Тимоха, скрывайся, – сказал Микешка.

– Нет, я не побегу. Я только сначала к себе зайду переодеться и живо надо Ваську сюда…

– Да вон он едет…

– Мы тоже сразу не уйдем! – говорили старатели Силинской стороны. – Пусть гонят!

– Нет, надо идти! – подходя, сказал Сашка. Он был в черной шляпе и красной рубахе.

– Ну, Тимша! – сказал прибежавший Илья, спрыгивая с помоста, по которому возили тачки. – Революция началась! – Он усмехнулся. – Власть свергают!

– Ты чему радуешься! – накинулся на него старик раскольник.

– Ни че не будет никому! Сказали, по домам отпустят, и слава богу! Шут с ним, с металлом. Они выборных вызывают. Ты не ходи, скройся.

– Нет, мне отвечать! Я пойду за всех…

– Какая нужда! – сказал Микеха. – Надо их сбить с толку. Они не узнают никогда.

– Пароход пришел, предатели! Кто-то выдал!

– Зря не лезь… Если надо будет – они найдут, – твердил Микеха.

– Нет, я не хочу подводить общество. Сашка там?

– Вот он сидит, ждет тебя.

Сашка, понурившись, сидел на корточках.

– Выпустят людей с добычей или отберут? – спросил его Микеха.

– Черт не знает! – ответил Камбала.

Василий молодцевато выпрыгнул из лодки. За ним шел Ломов с ружьем.

– Мы тоже подготовились! – сказал Василий. – Саша, пойдем! – сказал он.

– Я выйду вместо тебя! Там пока говорят еще… – сказал Илья и, как в детстве, козлом запрыгал через отвалы, желоба и бревна.

Тимоха тряхнул головой, глядя ему вслед, и поплелся в зимовье за Василием и Сашкой.

– Живо надо, ребята! Микеха, ты тоже зайди сюда! – сказал молодой Кузнецов, закрывая окно. – Сколько мошки у тебя! И мухи!.. Сашка, забирай всю артель китайцев и мотай через Джанду и через хребет на Левашовский прииск… Китайцев могут замести и выдать в Китай, там им срубят головы. И сам уматывай от Левашова прямо домой к отцу! Управляющему все скажешь, как есть. Дома иди к себе. И все. Картошку как раз копать.

– Че уматывай! У меня паспорт!

– Нет, иди… А мы управимся. Дорогу знаешь? Китайцы и нас подведут, их надо спрятать…

– А че, не знаю, что ль?

– Смотри, чтобы с кекуров вас всех на Джанде не перебили староверы, которые в тайге живут… Отца стреляли, похоже, как они.

* * *

Стоя среди разрытых песков, Оломов отечески разговаривал с обступившей его толпой. В душе он слегка потрухивал и от этого старался казаться уверенней и строже.

– Прииск оцеплен и я приказываю всем разойтись! – громко говорил он. – Оставляйте работы и ступайте по домам…

В ответ кто-то засмеялся с дерева. Но на все эти дерзости и реплики Оломов пока не обращал внимания.

– Даю вам сроку до послезавтра на сборы. Я вижу, вы тут большим хозяйством обзавелись. Коровы у вас.

– Это для детей. Ребят не с кем оставить! – добродушно отвечала толстая баба с родимым пятном в поллица.

Оломов замечал, что в толпе нет никаких подозрительных личностей. Не видно интеллигентных физиономий, нет каторжных.

Вокруг стояла многолюдная крестьянская толпа. Но именно эта, на вид пассивная масса могла оказаться очень упрямой.

– А послезавтра чтобы никого тут не осталось!

– А хлеб-то как теперь?

– Кто теперь хлеб отдаст?

– Голодом два дня сидеть?

– А где же вы брали хлеб до сих пор?

– Да, эвон, пекарня-то на Кузнецовском, – показал Кораблев.

– Даром-то никто, поди, не даст…

– Вызовите мне сюда людей с… Кузнецовского! – сказал Оломов. – Живо. А ну… кто поедет?

– Я! – крикнул парень в картузе и быстро пошел к лодкам.

– Да где же ваши выборные? Что не идут?

– Пошли за ними.

Пехотный поручик недавно перевелся в Приамурье из Москвы. Он впервые присутствовал при разгоне хищников. Он представлял, что все это произойдет по-иному, выйдет полковник и скажет: «Именем государя! Приказываю…» – и пойдет! Толпа опустится на колени. Вместо этого шел какой-то несуразный разговор. Оломов не впервой разгонял и умел это делать. Но поручик почувствовал, что хищники здесь сильны. Он оглянулся на полицейских. Те, сняв рубахи, таскали из лодки грузы и разбивали палатки. «Все наоборот! Солдаты разгоняют, а полицейские работают!»

Ибалка распоряжался в лагере вместе с урядником Поповым.

– Сколько же их! – разговаривали солдаты за спиной поручика.

В толпе кто-то урчал время от времени.

– Ты, сволочь, утихни! – истерически крикнула молодая баба.

– Ребята, уймите мишку, а то слушать не дает, – сказала другая.

Двое глупых парней сдавленно смеялись, подталкивая ручного кузнецовского медведя подальше от начальства.

Медведь сердился, ему, видимо, тоже хотелось слушать, он чувствовал, что всех, как и его, занимают эти приехавшие новые люди в красных украшениях. Как каждый медведь, он умел отличать новое от старого и всем новым интересовался. А люди, которые всегда его заставляли все делать по-своему, лишали его даже этого удовольствия. Медведь поплелся по толпе и скучал, зная, что со слабыми людьми даже пошутить нельзя как следует.

– Тоже слушать хочешь? – обнимая его ласково, спросила Катерина.

Медведь услыхал знакомый голос и знакомый запах и улегся, скаля пасть и желая пожаловаться.

– Где же ваша власть? – подступая к толпе, спросил Телятев.

– Сейчас уж… они…

– Поди-ка сюда! – велел Телятев бородатому староверу.

Телятев старался показать, что совершенно не боится старателей. Он получал взятки с них и сейчас не желал, чтобы мужики подумали, что он с ними заодно. Но глухо побаиваясь губернатора и ревизии, расправляться с мужиками он все же не желал.

Старик шагнул к нему.

– Где твоя власть?

Старовер показал на небо.

Телятев взял его за бороду и дернул вниз.

– Глупости мне не говори…

– Жги огнем! – покорно отвечал старовер. – Кланяюсь богу единому!

– А государю?

– Государю! – ответил старовер. Еще подумал, снял шапку и поклонился.

– Так кто твоя власть?

– Господь наш! – ответил мужик.

– Я спрашиваю, мужики, где ваша выборная власть? – заговорил Телятев громко. – Мы должны сделать выгодные для вас распоряжения. Передать их выборным.

– Вот мы здесь все.

– Ясно, что выгодные!

– Иначе не приехали бы!

Медведь опять заурчал. Катька гладила его.

– В такую воду старались против течения…

– Это на Амуре прибыль, оттуда подперло. Видишь, и течение стало тише.

– Спасибо вам. Столько служивых с собой!

Глядя, как народ все подходит и раздаются все новые вопросы и слышатся насмешки, Оломов подумал, что если начнется сейчас сопротивление, то даже двумя ротами солдат тут не справишься. Он замечал современные дорогие ружья на плечах у старателей. Народ изрядно одет… «Так вот куда шел загадочный импорт!»

– Тихо! – зычно крикнул Телятев.

Он хотел пойти на толпу, но оторопел, столкнувшись лицом к лицу с Ильюшкой. Тот его однажды так припугнул, что Телятев его до сих пор боялся.

Сапогов, Бормотов и Микеха вышли из толпы и поклонились.

– Ваше высокоблагородие! – сказал Сапогов. – Вот мы…

– А-а! Ты? – обрадовался Телятев.

– Как же… Какое распоряжение надо – мы передадим. Все исполним, если что…

– Их высокоблагородие объявит! – сказал Телятев.

– Именем его величества государя императора нашего Александра Третьего, – громко заговорил Оломов.

В толпе стали снимать картузы и ружья с плеч. Старик с бородой встал на колени, многие слезали с деревьев, другие вставали с бревен.

Разговоры стихли. Сапогов приосанился и с важностью прошелся.

– За производство хищнической промывки золота закон карает тюрьмой! – продолжал Оломов. – Мы даем вам завтра день на сборы, и если станете все исполнять беспрекословно, то разрешим вам выйти беспрепятственно, оставив все производства промывки, а также инструменты на месте… А теперь надо действовать, – тихо сказал он Телятеву. – Глядите в оба! – велел он поручику. – И начинайте… Уклоняющихся будем преследовать! – снова повернулся он к толпе.

– Братцы! Все закончили! – объявил Силин, выходя в красной рубахе и лакированных сапогах. – Теперь надо разойтись…

– Послушай, эй! А чья это пекарня? Чьи амбары? – спросил его Оломов, показывая за реку.

– Это не наши… Иван Бердышов нас теснит, он выстроил, – ответил Силин. – Везде проник.

– Как это! Вы слыхали что-нибудь подобное? Бердышов оказывается!

– Да… Что-то… – замялся Телятев.

– Вы можете затребовать их, там приказчик бердышовский живет…

– Кто это?

– Да Васька Кузнецов! Такой пройдоха! Из молодых да ранний.

– Отойдем-ка… Что же вы? – спросил Оломов у пехотного поручика.

– Р-ружь-я к бою! – скомандовал офицер так, что в тишине слышно было далеко и во все стороны. – Р-за, два, три!

С каждым его словом послышался дружный лязг оружия. Толпа, как вода с берега, откатилась, оставляя полицейских и офицеров.