Ты и Я - Сводные (СИ) - Сью Ники

Зато Ковалев рад. Болтает без умолку, еще бы, мы с ним две недели почти не виделись толком. Он хоть виду не подавал, но губу дул знатно. В такие минуты понимаешь, кто брат, а кто прохожий.

Утром решаем в школу не идти. Потому что надо разрулить вопрос с проживанием. Дыня, конечно, готов и навсегда меня оставить, но совесть иметь надо. Жанна Валерьевна и здесь умудряется помочь. Какому-то другу риелтору звонит, и в итоге мы все вместе едем просматривать варианты квартир. Все же восемнадцати мне еще нет, подписать договор аренды не смогу.

Тратим целый день на пустое занятие. Одна хата убитая в хлам, другая с громкими соседями, третья в районе нариков, четвертая слишком дорогая. Все же карман у меня узкий. Деньги отца брать не хочу, да и вряд ли он раскошелиться. Не после такого скандала. А самому тянуть на свои скромные смены сложно. Поэтому приходится крутить носом и искать дальше.

Вечером звонит Дашка. Она мне с обеда начала напоминать о себе. Но за всеми этими мотаниями по городу, как-то и не до разговоров было: то скинул, то сказал, перезвоню, а сам не набрал. Как и сейчас в принципе. Голова забита только одним — что делать дальше. Время бежит быстрей меня, а ведь послезавтра смена на работе. Значит, кровь из носу надо куда-то заселиться.

Домой приползаем, в прямом смысле этого слова, полудохлые. У Дыни башка раскалывается, а у меня ноги гудят. Хочется лечь и не двигаться. Но решаем пропустить по пивасику. Усаживаемся на балконе, отсюда вид открывается обалденный, будто город на ладони. Красиво. Открываем Левенбраун, достаем острые орешки из припасов, и просто кайфуем, что наконец-то наступила минутка отдыха.

— А я твоего батю понимаю, — выдает неожиданно Ковалев. Со стороны мы явно выглядим странно: оба укутанные в одеяла, с шапками на головах, и бутылками хмельного. Зато сидим на воздухе.

— Уже опьянел?

— Ну сам подумай, — наклоняется Дэн. — Заходишь ты домой, а тут твоя названая дочка и сынок трахаются.

— Мы не трахались, — поправляю. Закидываю в рот орешек, запивая пивом.

— Это еще не известно, — ухмыляется этот умник. — Я вот насколько знаю, без одежды тянет на сладенькое.

— Дашка не такая, — отмахиваюсь. Правда, ведь не такая. Она у меня невинный цветочек. Сколько не целовал ее, возбуждался до удури, но сдерживался. Все же к такому делу надо подходить серьезно. Хотя от того факта, что буду у нее первым, еще больше срывает крышу.

— А я о ней и не говорю. Ты сколько протянешь священником ходить?

— Сколько надо, столько и протяну. Подумаешь, — делаю два смачных глотка, и запрокидываю голову к небу. Прохладный осенний ветер обдувает лицо. Не верится, что до зимы рукой подать.

— Ну мне-то не заливай, Илюх. Когда привык к постоянному сексу, то…

— Так говоришь, будто меня только секс интересует.

— А что тебя интересует? — Дыня поворачивается ко мне и смотрит так пристально, будто мы на суде.

— Мне просто кайфово с ней.

— И ты не хочешь ее? — не унимается этот проныра.

— Хочу, как не хочу? Но отца это каким местом волновать должно? Он ей не родной.

— Он просто прикинул, что однажды ты ее совратишь. — На этой фразе Ковалев начинает ржать. Пинаю его слегла, но другу хоть бы что.

— А если серьезно, Илюх, — переходит вдруг на серьезный тон Дэн. Кутается в одеяло, и вытаскивает из кармана пачку сигарет. — Вот была бы у тебя дочь, ты бы как отреагировал?

— Что? — перевожу на него изумленный взгляд. Закидываем по сигаретке, поджигаем, выпуская полупрозрачный дым.

— Ну вот прикинь, твоя дочка и под одной крышей с мужиком, у которого гормоны в штанах играют. Ты бы по головке ее погладил?

— Слышь! — прикрикиваю, а Ковалев только усмехается.

— Илюш, будешь губу дуть, ремнем заеду по заднице, — очередной подкол, который другие сочли бы за нечто максимально странное. Но у нас это в порядке вещей.

— А с хера ли у меня гормоны играют? Ничего у меня не играет.

— Ты хочешь ее? — косится он, затягиваясь.

— Ну хочу и!

— Значит играют.

— Иди в *опу, — пинаю в очередной раз Дыню, а этот продолжает угорать. После трех бутылок пива и двух выкуренных сигарет, мы совсем расходимся в нашем дружеском веселье. В шутку дерёмся, кричим с балкона всякие несуразные фразочки. Кто-то из соседей в ответ нам шлет трехэтажный, да только когда нас это останавливало.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

А в двенадцать ночи я срываюсь на, как мне кажется, крайне необходимый звонок Дашке.

— Але, — отвечает она со второго гудка.

— Сейчас отчетливо понимаю, что хочу к тебе под одеяло, — заявляю с ходу. Мой голос звучит немного певуче, видимо хмель дала свое.

— Ч-что? — теряется Даша. Закрываю глаза и представляю, как она там на другом конце смущается. Такая милая. Черт, и почему мы далеко. Обнять бы и поцеловать. Сильно. Нежно. Сладко.

— Говорю, что я скучаю.

— Илья, — выдыхает в трубку.

— Знаешь, что я сейчас делаю?

— Дурачишься. Судя по голосу, зря я переживала. Все у тебя хорошо, — немного мрачно отвечает Дашка. Злится, полагаю. Мы за весь день и словом не обмолвились.

— У меня есть ты, разве это не повод считать, что все хорошо?

— Поэтому так и не перезвонил?

— Так, а сейчас, разве не звоню? Эй, признай, ты тоже за мной соскучилась. — Говорю ей это, а сам уверен, что Лисицына застенчиво прячет голову под подушку. Она вообще постоянно краснеет, когда рядом со мной. И это сводит с ума, в самом приятном смысле.

— Царев! — шипит в трубку.

— Скучаешь же?

— Чем ты весь день занимался? — переводит резко тему. Черт, а я ведь так и не сказал о своих грандиозных планах.

— Искал квартиру. Буду снимать, а там посмотрим. В конце концов, пора взрослеть.

— Ты правда… не вернешься? — в ее тоне прослеживаются нотки грусти, знала бы Дашка, как мне самому грустно. Но ради нас, придется расправить крылья раньше времени. Иначе ведь отец не позволит быть с ней.

— Все к лучшему. Будешь в гости приходить?

— Илья, я… мне так жаль.

— Да заканчивай. Везде есть свои плюсы. Например, — тяну задумчиво. Хочется, чтобы она развеселилась. — Смогу ходить голым. Прикольно ж! И при тебе, в том числе.

— Илья, — томно выдыхает, и в эту минуту мне безумно хочется оказаться рядом.

— Ты была крутой.

— Что? В смысле? — оживляется Дашка. Тут и меня накрывает смущение. Капец просто. Даже пальцы покалывают. Как будто в любви признаюсь, ей Богу. Страшно. Второй раз открываться кому-то. Наверное, это нормально — бояться серьезных отношений. Ведь там всегда впереди последствия. Серьезные и непоправимые. Как если прыгнуть с обрыва в море. В глубокую пропасть с безумно красивым цветом. Манит, но пугает. Выживешь или утонешь. Все зависит вроде только от тебя самого, а вроде и еще куча факторов. Только мне почему-то кажется, что глубина там не большая, вода теплая, что в этот раз море не предаст.

— Когда сказала, что пойдешь со мной. Было круто. Никто и никогда еще так не стоял за меня.

— Я скучаю, — смягчается, наконец, Лисицына.

— И я.

Мы с Дашкой болтали почти до двух ночи. Я, конечно, знал, как обстоят дела в школе, ну, потому что попросил Леву не отходить от моей девушки, но все равно хотелось слушать и слушать.

А утром, еще семи не было, нас с Дэном подняла его мать. Сообщила, о каком-то удачном варианте. Пришлось наспех собраться, выпить по чашке кофе и нестись на другой конец города.

Вариант оказался, в самом деле, отличным. Небольшая студия в новой многоэтажке, с ремонтом и без всяких громких соседей. Сдавали ее срочно, вроде как хозяевам нужно было уезжать, а квартиру оставить без присмотра никак. Цену озвучили скромную, символическую даже. Но это уже после я узнал, почему. А в тот момент обрадовался, будто с неба упал сундук с золотом.

Из минусов было расстояние. До школы и работы придется ехать не меньше сорока минут. Да, остановка рядом, но вот ни аптек, ни супермаркетов поблизости нет. Совсем зеленый район. В будущем обещали застроить, а пока так.