Одиночество - Николай Вирта

Главные силы Антонова снова ушли; Александр Степанович привел их под Рамзу.

Среди близких ему не было Федора Санталова, поймали красные адъютанта Главоперштаба Козлова, изловили армейского врача Шалаева, членов губернского комитета Митина, Макарова, Попова.

Котовский в те же дни уничтожил в районе сел Золотое — Хитровщина части Золотовского и Нару-Тамбовского полков, вышедших из первого окружения. Курсантским частям, помогавшим Котовскому, не повезло. Остатки разбитых антоновских полков с яростью набросились на них около деревни Федоровка-Мордово и расколотили в пух и прах. Снова по окрестным селам разнесся слух о победах «самого».

В ответ на эти слухи Григорий Котовский, оперируя на севере губернии, решил уничтожить полк Матюхина, отчаянно смелого антоновского командира.

Матюхин не выходил в чистое поле, не принимал боя, скрывался в лесах, частыми налетами беспокоил села и с дерзостью, достойной удивления, нападал на части Котовского под прикрытием тьмы.

И вдруг Матюхин перестал встречаться с частями Котовского. Исчез Котовский! Прошел слух — отозвана на юг его бригада. Затем разведчики донесли Матюхину: появилась в округе казачья дивизия, пришла она на помощь Антонову, а один из казачьих командиров, войсковой старшина полковник Фролов, желает, мол, вступить с гражданином Матюхиным в переговоры с целью координации боевых операций против красных.

Матюхин, недолго думая, согласился на встречу.

Во главе полка он въезжает в одно из сел на опушке леса. Кругом казаки: красные лампасы на штанах, папахи на головах, пики у седел.

Матюхина проводят в избу, где его ждет войсковой старшина Фролов. Начинается выпивка, потом переговоры. И вдруг штаб Фролова начинает стрельбу. Первым от пули, выпущенной самим Фроловым, ранен Матюхин.

И только тут Матюхин понимает, как провели его. Он узнает Григория Ивановича, стреляет в него, ранит в руку, но выстрелом в упор один из командиров Котовского кончает жизнь Матюхина. Тем временем переодетые казаками бойцы Котовского уничтожали матюхинский полк.

Антонов, узнав об этом, взвыл от злобы и досады.

3

И снова нашли красные следы Антонова. Отыскали его в Рамзинских болотах, все в том же заколдованном месте, по кругу которого бродил Антонов.

Полторы тысячи человек — все, что осталось от мятежа, — усталые, равнодушные к своей судьбе, сидели в те дни с ним в лесах.

Антонов собрал командиров. Картина была ясна: либо погибать, либо пробиваться на юг, уходить за рубежи страны.

Сумрачные и суровые командиры молчали.

О настроениях мужиков Антонов не спрашивал: он знал, что делается в селах и деревнях, видел, как жадно бросаются люди к сохам и плугам, как встают задолго до солнца, словно боятся, что снова отнимут у них мирный труд и снова с тоской надо будет глядеть на унылые, сиротливые поля, прятаться, высматривать в оконце: чьи приехали — свои, чужие.

Народ работал под охраной вооруженных красноармейцев. Часто бойцы снимали шинели и, поплевав на ладони, брались за ручки плуга так же уверенно, как за рукоятки пулеметов.

Знал Антонов, что в каждой избе читают закон о продналоге что каждое честное крестьянское сердце радуется переменам по пальцам считают мужики, сколько с кого придется; и выходит, что придется отдавать государству в два раза меньше чем сдавали в разверстку, что с хлебом, оставшимся в закромах, можно делать, что хочешь: продать его или съесть.

Зло смотрели мужики на Антонова, когда проходил он по селам мрачно сжимали кулаки, когда выгребали антоновцы овес, забирали лошадей и убивали за противоречивое слово, за ненавидящий взгляд.

А девки пели вслед ему:

Рожь поспела,Покосили.Всех бандитовПодушили.

Знал он также, что крестьяне организуют добровольные дружины в помощь красным войскам и нет такой силы, которая сломила бы упрямую нахрапистость мужицких отрядов.

4

На этот раз сокрушительно навалились на него красные. Лучшим частям поручило командование фронтом разгромить остатки повстанческих сил, взять штаб Антонова.

Зловещим грохотом были наполнены леса, в небе стрекотали аэропланы, то там, то здесь слышались артиллерийская стрельба, беглый пулеметный огонь.

На дорогах и в крупных селах надежные заставы — на тот случай, если антоновцы вздумают пробиваться из окружения.

По реке Вороне пущены лодки с пулеметами; на лесных дорожках сторожили мятежников смелые разведчики.

Пилоты-разведчики летали над болотами и озерами, но там словно все вымерло: ни души, ни шелохнутся камыши, мирны воды озер и болот, тихо в лесах.

Ночью Антонов отошел к озеру Змеиному.

Наконец кольцо сомкнулось, и с рассвета пехота с пулеметами, на лодках начала пробираться по речушкам к озеру, где, как показали взятые пленные, скрывался штаб восстания, около семисот антоновцев и «сам» с ними.

Озеро окружали мшистые кочки. Здесь красноармейцы нашли большие запасы продовольствия и оружия, тут же обнаружили искусно устроенные шалаши с настилами, сквозь которые не проступала болотная вода. С кочки на кочку были перекинуты мостки. Место представляло собой хитро избранный и прекрасно оборудованный бивак, где скрывался Антонов.

На этот раз все было кончено. Грохот орудий, беспрестанное преследование, везде, куда ни ткнись — красные, усталость и безнадежность сломили дух семисот человек — все, что осталось от мятежа.

Многие были убиты, другие, оглушенные, потерявшие сон, голодные и морально подавленные, сдались.

Командование донесло в Москву: со дня начала операций двадцать тысяч человек взяты в плен и явились добровольно.

Сдался денщик Антонова Абрашка; пустил себе пулю в лоб комендант Трубка.

Антонов с братом ушли.

И потерялись следы их.

5

Двадцатого июля полномочная комиссия и Тамбовский губкомпарт опубликовали сообщение, которое стало вскоре известно во всех селах:

«Банды Антонова разгромлены. Бандиты сдаются, выдавая главарей. Крестьянство отшатнулось от эсеровско-бандитского правительства. Оно вступило в решительную борьбу с разбойничьими шайками. Окончательный развал эсеро-бандитизма и полнейшее содействие в борьбе с ним со стороны крестьянства позволяют советской власти приостановить применение исключительных мер».

Это был разгром, но еще не конец мятежа.

Тысячи людей, опасных и озлобленных, были живы, ждали момента, ждали сигнала. Мелкие отряды и отрядики шатались по полям и лесам.

Их надо было изъять.

Советская власть напомнила антоновцам еще раз, что все добровольно сдавшиеся сохранят себе жизнь и что им будет смягчено наказание.

Еще тысячи повстанцев вслед за опубликованием сообщения отдали себя в руки советской власти. Каждый день приходили в ревкомы и Советы оборванные, угрюмые люди; снимали винтовки, присаживались, просили папиросу, жадно курили.

Это был конец. Пламя потухло, дотлевали угли.

Глава одиннадцатая

1

В полях и лощинах свистел, стонал ветер, клочковатые облака закрыли небо; непрерывной чередой шли они с севера, низко опустившись к земле, сплетаясь и расплетаясь.

Точно преследуемый ветром, бежал от родного села Сторожев, минуя дороги, по межам, по тропам, по безлюдным кустам. В глухой деревеньке, что притиснулась к лесу, зашел Сторожев напиться, осмотрев предварительно дворы и закоулки.

Хозяин встретил его равнодушно, так же равнодушно накормил.

Петр Иванович, разомлевший от сытного, тяжелого обеда, зашел в сарай, зарылся в солому, заснул. Проснулся он под вечер; все так же стонал и свистал ветер, но шумом и бряцаньем оружия была наполнена деревня.

Двери сарая открылись, и кто-то, картавя и заикаясь, крикнул:

— Эй, как там тебя, вставай, атаман кличет до себя!

Дрожащими руками Сторожев вынул наган, осторожно вылез из соломы. Перед ним стоял вооруженный бородатый человек в красной сатиновой рубахе.

— Что за атаман? — спросил Сторожев и обрадовался: свои.

— А там увидишь. Иди до батько. Та не тряси наганом, а то как хрясну по зубам. Ну!

В просторной горнице за столом сидел толстый человек, пегая борода росла из-под кадыка, лицо его было белое и мясистое; он дул в блюдечко и, пыхтя, пил чай.

Внимательно посмотрев на Сторожева, толстяк толкнул локтем соседа, высокого сухощавого человека, — в нем Сторожев сразу узнал учителя, которого не раз видел у Антонова.

Никита Кагардэ улыбнулся: и он узнал Сторожева.

— Знакомцы, что ли? — прохрипел толстяк.

— Господи, да конечно же. Петр Иванович, так ведь? Садитесь, садитесь. Надеюсь, вам не нагрубили? Впрочем, виноват, познакомьтесь: крестьянский атаман Ворон, — это для всего мира, а для вас — Афанасий Евграфович. Виноват, виноват, Афанасий Евграфович, вы не обижайтесь! Кличка — второе имя.