Эр-Три - Адель Гельт

аудитории, только что проявленному товарищем Бабаевым.

Зал, тем временем, успокоился. Академик, прервав нарочитую паузу, вовсю продолжал.

- ...теоретически обоснованное и практически подтвержденное товарищами физиками истечение структурированного эфира, - я был готов поклясться, что академик при этом не просто кивнул в зал, а направил кивок конкретно в мою сторону, и это было очень приятно: тем более, что истечение эфира действительно обнаружил конкретно некий исландский гляциолог. - Имеет линейно-ступенчатый характер, строго по товарищу Хевисайду, и время от времени прерывается положительными экстремумами, уже по товарищу Дираку. Именно с ними допущенные к теме метеорологи связали аномально низкие температуры зим две тысячи шестого и две тысячи двадцать четвертого годов.

Зал, ради разнообразия, притих: зиму двадцать четвертого, в январе которого морозы даже в относительно теплой Европе доходили до минус пятидесяти по шкале Цельсия и впервые за всю письменную историю полностью замерзло Ирландское море, помнили многие. Что в тот год происходило в евроазиатской, отличающейся резко континентальным климатом, части Советского Союза, не хотелось даже представлять, но, скорее всего, ничего хорошего.

- ...именно поэтому наш Проект – своего рода квинтессенция самых разных областей человеческого знания: от археологи и астрологии до высшей каббалистики, алгебры и эфирной физики! - академик достиг высшего драматического накала и теперь, натурально, гремел глаголом. - Изъятие, и, так сказать, дезактивация артефакта – сложнейшая и важнейшая задача, которую увы, никак нельзя откладывать, даже несмотря на то, что, согласно расчетов академика Оганяна, ближайший пик активности Объекта должен прийтись на две тысячи сто пятнадцатый год!

Шел обратно, имея в виду как можно быстрее оказаться на квартире, до скрипа вымыться и лечь спать – даже, наверное, пропустив ужин.

Парадоксальным образом, лекция, которую читал другой человек, вымотала уже меня. Перед беспокойным взором моим, будто наяву, вставали гигантские древние существа, вручную и без всякой техники создающие из подручных материалов колоссальные айсберги, и аккуратно закапывающие созданное аккуратными рядами. В чертах лиц некоторых из титанов улавливалось значительное сходство с советским академиком Капицей, другие казались копиями инженера Хьюстона, академика Бабаева, старшего лейтенанта Мотауллина и многих других интересных персонажей, с которыми я познакомился, лично и заочно, за время своей замечательной советской командировки.

В голове моей, наконец, оформилась, и покоя мне не давала некая мысль: «Что», - думал я, «я буду делать у себя, на никому не нужной идиотской теоретической кафедре, в окружении ленивых студентов и карьеристов от административной части?»

И это, как вы понимаете, я даже не спал. Представить, что на фоне всех этих переживаний может еще и присниться, я не мог, да и не хотел: одна надежда была на то, что наведенных кошмаров, благодаря отличной работе местной тайной государственной полиции, больше не будет. Впрочем, приснить самому себе что-то страшное я вполне был готов и лично сам.

Орки настигли меня у перехода, ведущего в жилой блок.

Орков было трое, или, точнее, двое с четвертью, если считать за последнюю четверть квартерона Мотауллина.

Первым целым орком оказалась доктор Куяным Тычканова, вторым – неизвестный мне мужчина, серьезный и представительный, даже несмотря на шутовское облачение: костюм незнакомца представлял собой неопознаваемую помесь лабораторного комбинезона и пернатой шаманской накидки.

Относительно «шаманской» я внезапно оказался прав.

- Локи, постойте! - попросила меня доктор. - Вы ведь собираетесь спать?

- Интересно, как Вы догадались? - ехидно осведомился я, демонстрируя циферблат наручных часов. - В двадцать часов ночи! Хотя постойте, детское еще время, а я был уверен, что уже, как минимум, полночь...

- Мы с товарищами посовещались, - воспользовалась некоторым моим замешательством очаровательная доктор, - и сообразили, что одного только снятия печати искажения с изголовья Вашей, профессор, кровати будет недостаточно для нормализации сомностатуса. Все-таки, глиф воздействовал на Вашу ментальную сферу непозволительно долго, и Вам, наверное, кошмары видятся уже и наяву? - пораженный невероятной догадливостью советской медицины, профессор Амлетссон только и смог, что кивнуть в ответ.

- В этой связи мы решили, что ближайшие несколько ночей ваш здоровый сон будет охранять особый специалист. Во сне Вы ничего и не заметите, даже находиться наш специалист будет в другом помещении, но вот самому Вам придется две-три ночи провести в специальной капсуле, экранированной от искаженных эфирных воздействий. В капсуле, - уточнила доктор Тычканова, - достаточно удобно лежать, много места и отличная вентиляция, сну Вашему ничто не помешает.

С одной стороны, спать в металлической бочке – а я отчего-то решил, что капсула непременно будет металлической и бочкообразной – мне еще не приходилось, не хотелось этого делать и сейчас. Со стороны другой – несколько ночей спокойного сна без сновидений, обещанных советской медициной, того, очевидно, стоили.

- Тогда представьте, что ли, вашего специалиста, доктор, - согласился на проведение эксперимента я, - надо же мне знать, кто станет охранять мой здоровый крепкий сон!

Специалист решил представиться самостоятельно: он сделал шаг вперед, будто весь встряхнулся, и протянул для пожатия крепкую свою десницу.

- Залилов, Альберт Мусаевич. Военный психиатр, шаман, поэт и сын поэта, сноходец второй категории.

Глава 28. Кошки и собаки

В привычном нам подлунном мире слишком многое делается методом приложения эфирных сил. С одной стороны, это хорошо: именно эфирные воздействия с каждым годом делают жизнь человека все проще в смысле выживания и интереснее в плане досуга.

Представьте мир, в котором нет элофонов, счетников, эсомобилей и многих других механизмов, систем и средств. Мир, в котором самый быстрый вид транспорта – тихоходный поезд на чистом паровом ходу, лучшая связь – примитивный искровой телеграф, богатейший урожай зерна – сам-пять, в лучшие годы и на лучших почвах. Население, сотнями тысяч вымирающее от болезней, от которых в отсутствие магии нет лекарств. Дома не выше пяти-шести этажей без дополняющего примитивный сопромат магоконструкта.

Это все, конечно, умозрительно: не владей мы, человечество, магией, нас бы уже и на свете не было: сожрали бы подчистую хтонические чудовища, истребленные или скованные именно что эфирными силами!

Это была одна сторона. Есть и другая, и у нее, другой стороны, с каждым годом все больше сторонников и последователей.

Если бы не было магии, считают эти очевидные фантазеры, значительно активнее развивалась бы наука и техника. Например, мы бы уже добирались не только к ближним звездам, до которых