Возвращение блудного Конструктора - Василий Головачев

– Ведомый-два, – вызвал Железовский командира дежурного спейсера «Борисфен». – Примите делегацию, идем к передовой заставе у БВ. Готовьтесь сыграть на «струне».

– Машина готова, – отозвался командир спейсера коротко.

– Идемте. – Железовский встал. – Забава, возьмите Настю, она пойдет с нами.

– Если захочет, – произнес, входя в зал, Габриэль Грехов.

– Разумеется, – пробурчал комиссар, оглянулся на Баренца: – Ты, кажется, хотел что-то у него выяснить? Вот и спрашивай.

– Позже, – сказал председатель Совета безопасности недовольно.

– Я с вами, комиссар, если не возражаете, – сказал Грехов как ни в чем не бывало. – Или есть причины для отказа?

– Нет, – ответил Железовский. – Что ж, если никто не желает, спрошу я. Габриэль, честно говоря, нас интересует…

– Знаю, – кивнул Грехов, с неопределенным сожалением разглядывая обращенные к нему лица. – Что касается роидов, то они не потомки, не внуки и не правнуки Конструктора, как думают некоторые оригиналы, а вы могли бы догадаться и сами, вспомнив Тартар. Неужели вам трудно было это сделать?

– Что? – замерла у выхода Боянова. – Тартар? Ты хочешь сказать, что чужане – выходцы с Тартара?!

– Не выходцы, они, как и тартариане, – пришельцы в нашей Вселенной, сумевшие пробиться к нам из какой-то другой. Но если Тартар до сих пор не смог до конца разбить скорлупу капсулирующего взаимодействия, то Чужая частично сделать это сумела.

– Господи, так просто! – прошептала Боянова. – А мы бьемся, разгадывая причины, почему чужане к нам равнодушны… Да они же нас просто не слышат! Как и тартариане… хотя и пытаются иногда разговаривать.

Ей никто не возразил, интрасенсы – Баренц и Железовский – поняли все и проанализировали информацию мгновенно, остальные все еще осмысливали сказанное.

– Черт возьми! – нарушил молчание Демин; он тоже умел думать быстро. – То-то мне всегда казалось, что роиды кого-то напоминают и внешне, и поведением, – аборигенов Тартара! Один и тот же негатив по отношению к нам.

– Вы правы, молодой человек. – Грехов растянул в улыбке губы. – Что еще интересует уважаемых лидеров? Предлагаю поторопиться. Конструктор вот-вот появится на свет. И пусть вас не пугает мое знание, я не К-мигрант, хотя мог бы, как и они, считать Конструктора своим «крестным отцом». Идемте.

– Один вопрос, последний, – тихо проговорила Боянова. – Если вы знали все… зачем послали Берестова на… заведомую гибель? Что с ним будет?

Лицо Грехова потемнело. Несколько мгновений он смотрел на председателя СЭКОНа тяжело, с немым вызовом и глухой тоской, покачал головой.

– Я понял вас, Забава, но вы ошибаетесь, Настя здесь ни при чем. Он… решил идти сам, хотя я предупреждал его… и предлагал свою кандидатуру. Но не торопитесь хоронить Берестова, этого парня не зря назвали Ратибором, тут вы правы, он способен многое изменить. Пожалуй, я… – Грехов задумался. – Да, я не против того, чтобы он вернулся.

– Не против? – своим неприятным голосом произнес Кий-Коронат, молчавший до сих пор. – А что, вы могли быть против? Могли желать его гибели? Так вас понимать? Хорош помощничек, нечего сказать!

Грехов, не сказав больше ни слова, вышел.

– Все-таки ты не меняешься, корочун, – проворчал Железовский. – Пошли, Забава, Ярополк.

– Я все могу понять, – сказала Боянова, когда они уже подходили к отсеку метро, – одного не понимаю, почему проконсул не отговорил нас от строительства Т-конуса, зная, что он не понадобится?

– А кто бы ему поверил? – тяжело спросил Баренц. – Да и нам тоже, стань мы на его сторону? Ты бы первая бросила в него камень.

– Вот это уж точно, – кивнул Железовский.

Они ждали.

Аналитиками погранслужбы и отдела безопасности с вероятностью, близкой к единице, были высчитаны координаты точки «выпадения» Конструктора из канала БВ, но все понимали, что расчеты эти могут не оправдаться. Поэтому вдоль всей будущей трассы БВ – его «пуля» мчалась где-то в трех-четырех светонеделях отсюда – были расставлены зонды с видеоаппаратурой, что позволяло надеяться поймать момент «второго пришествия» самого странного и могучего из всех встреченных человеком существ.

Двое суток провел спейсер «Борисфен» у вычисленного района – именно столько требовалось БВ на преодоление оставшегося расстояния до встречи с чужанским «пакетом послов», – непрерывно щупая пространство вокруг, ведя переговоры с Землей и другими земными аппаратами, готовясь к церемонии встречи. К исходу вторых суток напряжение, в котором жили земляне, достигло предела. В жизнь человечества снова вторгалось Неведомое, Непознанное и, может быть, Непостижимое, и редко у кого из людей не учащалось дыхание и не ускорялось сердцебиение при мысли об этом.

Последние несколько часов до определенного расчетами момента времени пассажиры «Борисфена» провели в десантном зале спейсера, тесно сдвинув кресла, превращавшиеся при необходимости в защитные коконы с автономным жизнеобеспечением. Железовский сидел между Бояновой и Баренцем, а левее и чуть впереди сидели Грехов и Анастасия Демидова. Все предположения были уже обговорены, новости обсуждены, и тишину в зале лишь изредка нарушали тихие реплики пограничников да односложные вопросы-ответы команды спейсера.

Обзорные виомы зала были включены, отчего казалось, что площадка с группой кресел висит прямо в космосе, окруженная черной бездной с роями великолепных немигающих звезд. Алая окружность с тонким белым крестом визирных меток показывала район, откуда должен был вынырнуть Конструктор… или его «тень» в случае, если он так и не сможет пробить барьер, отделяющий Вселенную от другой вселенной. Железовский представлял эту картину как воздушный шар, в резиновую стенку которого вонзилась игла, но не проколола стенку, а растянула ее на всю длину проникновения. Что же произойдет, когда «резина» не выдержит? «Игла» окажется внутри шара, и только? Или одновременно лопнет и шар?..

Аристарх покосился на спокойное лицо Бояновой, получил пси-картинку: бочка с порохом и горящий бикфордов шнур, – ответил без мимики коротким: не преувеличивай. Он все время чувствовал соседство пси-сферы Грехова, способного к прямой мысленной связи: словно рядом за глухой стеной сидел сильный, обладающий острым слухом, настороженный и опасный чародей, в арсенале которого таились не только добрые, но и злые чудеса, – поэтому все время приходилось напрягаться, держать себя в форме и не показывать своего напряжения проконсулу. Баренц как-то в разговоре один на один признался Аристарху со смехом, что побаивается экзосенса, на что Железовский ответил пословицей: «Не поминай чертей к ночи». Посмеялись, хотя обоим было не до смеха. Грехов был человеком-загадкой, его знание было темным, магическим, чужим, а участие на стороне людей в инциденте с Конструктором больше настораживало и пугало, нежели радовало, и Железовский в этой уверенности ничего не мог с собой поделать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});