Пленники Барсова ущелья - Вахтанг Ананян

- Что же вы теперь будете делать?

- Убьем его.

И Гагик, приняв воинственный вид, добавил, взглянув на съежившуюся от страха девочку:

- Не дадим же мы ему переварить украденное!

Он сказал это с таким беззаботным видом, словно речь шла не о диком звере, а о новорожденном ягненке.

- А как же вы убьете медведя? - наивно спросила Шушик.

- Как? Да как всегда: дадим топором по башке, и все.

В пещеру вошли Ашот и Асо. Они положили в огонь несколько длинных поленьев и присели у костра.

- Из-за тебя мы голодными остались! - поднял голову Саркис. Он, казалось, был не столько испуган, сколько раздражен. - Почему ты никого не оставил в пещере?

- Не ной! - прикрикнул на него Ашот.

Ложное самолюбие не позволило ему признать свою ошибку.

- Ты… ты… ты! - продолжал кричать Саркис, совершенно утратив самообладание.

Ребята изумленно переглянулись: “Что с ним такое случилось?”

Ашот с трудом сдерживал себя, руки у него дрожали. Столкновение казалось неизбежным, но он стиснул зубы и смолчал.

- Выйдем, Асо, - позвал он пастушка.

- Пусть потеплеет немного, чего вы торопитесь? - притворно беззаботным тоном сказал Гагик.

- Нет, надо пойти по следам, посмотреть, где он, наш недруг. Не уснул ли где-нибудь. Тогда - топором по голове, и… - Ашот запнулся и не договорил: должно быть, побоялся насмешек Гагика.

Саркис вскочил. Его потухшие было глаза загорелись. Он хотел еще что-то сказать, махнул рукой и снова сел.

Мальчик вообще был в этот день каким-то странным, раздраженным и смотрел на всех мутным, беспокойным взглядом.

Чем это было вызвано? Страхом или чем-нибудь еще? По распоряжению Ашота, Саркис и Шушик должны были оставаться в пещере, для безопасности прислонив к дверям тяжелые бревна, и поддерживать в костре жаркий огонь.

- А мы пойдем, - сказал он. - Раз медведь выпил столько маджара, он, несомненно, должен быть пьян.

С топором в одной руке, с копьем в другой, он пошел вперед по следам мишки, а Асо и Гагик - за ним.

Выйдя из “коридора”, медведь свернул вправо и пошел вверх, в скалы. В одном месте, среди кустов, он, видимо, валялся. А в нескольких шагах отсюда снова лежал, но уже на снегу. Ашот молча показывал на эти следы товарищам и постукивал себя пальцем по лбу: “У мохнатого тут не все в порядке” - говорил этот жест.

И у мальчика родилась сумасшедшая идея - найти зверя спящим и хватить его топором по башке! Вот это будет дело! Тут уж им ни снег, ни зима не будут страшны - живи себе спокойно до весны!

Эта мысль так захватила Ашота, показалась ему такой реальной, осуществимой, что страх, таившийся в его сердце, сменился понемногу дерзостью. И сейчас, когда слышался какой-нибудь шорох или что-то шевелилось в кустах, он тотчас же возбужденно напрягался - не от боязни, а от родившейся в его сумасбродном воображении жажды уничтожить врага.

- Стоит ли идти за ним? Сколько в нем может быть килограммов? - попытался пошутить Гагик. Он заметно дрожал.

Ашот сердито поглядел на него и жестом дал понять, что надо молчать. Затем, наклонившись к следу на снегу, он расставил руки, показывая, что медведь очень жирный.

“Откуда ты это взял? - тоже жестами спросил Гагик.

“А из того, что ступня у него плоская”, - такими же знаками пояснил Ашот.

Он был прав: у жирного медведя и ступня налита жиром и она оставляет на снегу плоский след. У худого ступня вдавлена внутрь, поэтому и на снегу, и на глинистой земле она оставляет только следы пятки и пальцев.

- Ну, раз так, - шепотом сказал Гагик, - пойдем. - Он, однако, скромно посторонился и пропустил товарищей вперед.

Ребята поднялись на верхний склон горы. Но следы медведя говорили, что он перевалил через кряж и ушел куда-то в мир хребтов, закрывавших ущелье с востока.

- Сбежал! - решил Ашот. - Одни наши голоса чего стоят! Разве останется здесь медведь, чуя человека?

Ашот действительно был уверен, что медведь ушел совсем, и отказался от мысли преследовать его, найти и убить спящего. Но все-таки ребята, вернувшись в пещеру, решили прибегнуть к некоторым средствам самозащиты. Прежде всего они задумали вырыть глубокие канавы на обоих концах коридора, ведшего к Пещере отшельника, но почва тут оказалась до того каменистой, что от этой мысли пришлось отказаться. Вместо канав они соорудили в том же коридоре две высокие баррикады из камней. Однако, закончив постройку, ребята сообразили, что для медведя такие загородки не смогут послужить препятствием. Но не разрушать же их. И они решили поставить на вершину каждой по… сторожу.

Идея эта показалась интересной и легко осуществимой. Следовало лишь, чтобы те ребята, которые чувствуют себя физически сильнее других, временно отказались от своих курточек или пиджаков. Их набили травой, в раскинутые рукава всунули палки, и чучела были водружены на верхушки каменных баррикад. На их головы надели войлочный колпак Асо и шапку Саркиса, и издали действительно могло показаться, что два человека - один в курдском колозе, другой в суконной шапке - бдительно озирают окрестности. Горе тому, кто посмеет приблизиться к пещере, где живут пленники Барсова ущелья!

Темный вечер спустился на ущелье. Грустны были ребята и очень утомлены: сколько камней им пришлось перетаскать! Один только Саркис не участвовал в этом тяжелом и тревожном труде. Он то лежал у очага и тихо стонал, то вскакивал и диким взглядом осматривался вокруг себя.

Что происходило с ним? Этого никто не мог понять.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

О том, почему отшельник должен был проложить своими “святыми” ногами еще одну дорожку

Тридцать восьмой день…

Сквозь щели ветхих дверей блеснул свет. Обитатели пещеры проснулись и грустно посмотрели на затухший костер.

Как хорошо было вчера! В одном из углов пещеры еще хранилась целая куча “птенцов” Гагика, в глиняном кувшине бродил ароматный виноградный сок, ожидая, когда его попробуют и с восхищением чмокнут губами.

Всего этого сегодня не было. Не было и гроздей сверкавшего всеми цветами радуги винограда. Новая безжалостная сила неожиданно лишила ребят всего, что было запасено на зиму. Куда теперь идти, что искать? Кажется, в Барсовом ущелье уже были исчерпаны все источники питания. И ребята сидели, повесив головы. Не было даже охоты раздуть огонь в костре, ничего не хотелось делать к зиме.

Всего этого сегодня не было. Не было и гроздей сверкавшего всеми цветами радуги винограда. Новая безжалостная сила неожиданно лишила ребят всего, что было запасено на зиму. Куда теперь идти, что искать? Кажется, в Барсовом ущелье уже были исчерпаны все источники питания. И ребята сидели, повесив головы. Не было даже охоты раздуть огонь в костре, ничего не хотелось делать к зиме.

В одном углу лежала глина, принесенная для постройки печки, в другом - прутья для корзин. Но у входа снова стоял голод, и снова надо было думать о еде.

- Пойдем поищем наших пропавших “курочек”, - предложил Гагик.

- А медведь, а барс? - спросила Шушик.

Вопрос этот заставил ребят просидеть, запершись в пещере, еще один день, тяжелый и томительный.

Но у времени есть способность все смягчать, и на утро следующего дня, когда голод и жажда дали себя почувствовать, Ашот с опаской высунул из пещеры голову. На дворе было светло и холодно. На верхушках баррикад бдительно стояли поставленные ими вчера стражи - пугала. Ашот посмотрел на них и горько улыбнулся.

Затем в сопровождении Асо он вышел из пещеры. С видом опытных, осторожных охотников мальчики осмотрели все вокруг и, не заметив ничего подозрительного, вернулись, чтобы успокоить товарищей.

- Вероятно, ушли, - убежденно сказал Ашот. - Дым костров всех зверей распугает. Пойдем?

- Меня оставьте в покое, - внезапно вспылил Саркис. - Довольно!

Он сел. В сумраке пещеры глаза мальчика неестественно горели, а большая голова, как маятник, качалась на тонкой шее.

- Что случилось? - удивленно спросил Ашот.

- Ничего. Дай нам спокойно умереть! - И Саркис с такой решительностью вытянулся на своем ложе, что поднять его было бы невозможно.

Гагик постукал себя пальцем по лбу. “В порядке ли у него верхний этаж?” - спрашивал его взгляд.

Ашот в недоумении пожал плечами. Неожиданная перемена в поведении Саркиса заставила его серьезно задуматься: снова ли дает себя знать скверный характер парня или тут скрыто другое?

- Пошли! - снова скомандовал Ашот.

Все поднялись, и только Саркис не сдвинулся с места.

- Оставьте меня в покое! - снова заорал он, хотя никто его и не тревожил.

У выхода Ашот громким, звучным голосом сказал товарищам:

- Не бойтесь, не пропадем.

- Ничто вообще не пропадает в природе, - философски отозвался Гагик, но голос его звучал печально. - Самое большее - станем поживой зверей. Не пропадем, конечно, только изменится наш вид.

- Не надо так говорить, - твердо сказал Ашот. - Если мы ляжем и станем ныть - конечно, и зверям можем достаться. Но, если будем действовать, выживем.