Приключения Весли Джексона - Уильям Сароян

Сперва я перечислю все ужасные вещи, чтобы больше к ним не возвращаться.

Как-то ночью один парень перерезал себе вены на запястье, и утром его нашли мертвым.

А в другой раз средь бела дня двое парашютистов, которые были прежде друзьями, повздорили из-за того, что один из них сказал, будто какая- то девица, которую они оба когда-то знали, водилась еще с шестью их приятелями (не считая их самих), а другой утверждал, что только с пятью. Шестой их приятель был тоже парашютист, но один из этих двух просто его ненавидел и не хотел, чтобы он тоже имел дело с девушкой. А его товарищ настаивал на том, что знает наверняка, будто тот имел с ней дело, так что в конце концов тот парень, который говорил, что девушка водилась лишь с пятью, схватил другого за горло и начал душить. Да только тот тоже понимал толк в драке, так что они друг друга чуть- чуть не убили. Когда их разняли, они договорились через посредников, что один из них будет впредь держаться всегда одной стороны лагеря, а другой - противоположной, потому что они твердили, что если еще когда-нибудь встретятся, то непременно убьют друг друга. Так оно и было бы, несмотря на то, что раньше они были закадычными друзьями и участвовали вместе во многих боевых операциях. Слово свое они сдержали, и каждый до конца оставался только на своей стороне лагеря. Никогда больше они между собой не разговаривали.

Мелкие драки происходили каждый день, оттого что нервы у всех были взвинчены, но драка между парашютистами была единственно стоящей.

Все пленные в лагере делились на группы, объединяясь по определенным признакам, которые всегда сближают людей.

Большей частью держались вместе люди, служившие раньше в одном подразделении, у них было что вспомнить, о чем поговорить.

Потом были небольшие группы ребят, происходивших из одного города и любивших поболтать о родных местах и общих знакомых.

Потом были группы, в которых объединялись люди одинаковых профессий: они любили потолковать об условиях работы в мирное время и о перспективах на будущее.

Потом были группы зональные. Южане держались друг друга, так как все они одинаково относились к неграм, а негры предпочитали быть вместе, оттого что знали, как к ним относятся южане, и не хотели неприятностей. Негров в лагере было всего девять человек. Только трое из них были с Юга и не имели высшего образования, но остальные шестеро с ними очень носились, с этими тремя, не такими образованными, как они.

Ребята с Дальнего Запада - из Калифорнии, Орегона и Вашингтона - тоже держались вместе.

Потом были ребята - однофамильцы. Среди них были двое с очень редкой фамилией, и они все хотели понять, как это случилось, что у них одинаковая фамилия - Минэдью, - а они даже не были родственниками и не знали больше никого с такой фамилией.

А то еще были двое ребят - один из Теннесси, а другой из Северной Дакоты, - оба по фамилии Роузвер. Они между собой сошлись, и рассказывали друг другу про своих родных, и стали большими друзьями, оттого что их фамилия была такая редкая, а все-таки они не были родственниками.

Было там семеро Смитов, и они звали друг друга ласково Смити, и так же называли их все остальные. Четверо или пятеро Браунов тоже очень ладили между собой и часто бывали вместе.

Потом люди, сходные по характеру, любили водить компанию между собой особенно весельчаки и затейники, но и многие ребята, серьезно настроенные, тоже деожались вместе.

Парни, тосковавшие по родине, тоже частенько сходились, но как только тоска утихнет, изменяли временным друзьям ради другой какой- нибудь группы. Чуть станет им полегче, глядишь, они уже тянутся, например, к любителям спорта, которые занимались легкой атлетикой, не требовавшей много места: индийской борьбой, прыжками в длину с места, плевками на дальность и прочей чепухой в этом же роде.

Или же они примыкали к партии предсказателей и пророчествовали, о чем кому вздумается.

Или определялись в мечтатели, а это были ребята, любившие потолковать о том, какие романтические подвиги совершат они после войны.

Как только какой-нибудь парень, страдающий насморком, излечится от простуды, он тотчас же оставляет других простуженных и примыкает к какой-нибудь новой группе, например к любителям поспорить о текущих событиях, политике, религии, коммунизме или философии.

Группы составлялись также по росту: маленькие, среднего роста, высокие.

Или группы по наружности: красивые, не совсем красивые, совсем некрасивые и люди отталкивающей внешности.

И были группы совсем особые.

Парням, за которыми числилось много любовных побед, нравилось водить компанию друг с другом, сравнивать свои подвиги и обсуждать в подробностях отдльные успехи.

Парни, находившие, что за женщинами нужно уметь охотиться, как за всякой дичью, которая не так-то легко дается в руки, также частенько собирались вместе.

Держались вместе люди, которые беспокоились о своих женах и верили, что те тоскуют о них.

Люди, убежденные в том, что их жены не могут быть им верны после такой долгой разлуки, тоже проводили много времени вместе, бесконечно обсуждая вопрос, должны ли они развестись, простить и забыть или же следует поймать этого сукина сына (а может быть, и нескольких), который отнимает жену у мужа, в то время как муж проливает свою кровь. Но и эта группа разбивалась на подгруппки: так, некоторые мужья сочувствовали своим женам. Мужья же, которые женам не сочувствовали, сердились на сочувствующих и считали их низшими представителями рода человеческого, так что дебаты становились подчас довольно жаркими и бестолковыми.

Потом там были ребята, почти не знавшие женщин.

И такие, которые женщин до сих пор совсем не имели, но эта группа была очень маленькая, потому что люди стеснялись в этом признаться.

Были и такие, что, видимо, женщин еще не имели, но любили говорить, что имели, они отлично понимали друг друга и прекрасно уживались между собой.

Потом шли люди, у которых был один ребенок, и люди с двумя детьми, и горсточка людей с тремя или больше. Человек, у которого было семеро детей Орин Окли из Кентукки, - не принадлежал ни к одной из групп. Он только сидел и придумывал имена для знаменитостей. Одно из лучших было - Рирвью Миррор (Кривое зеркало).

Были такие люди, которые изрядно увивались за женщинами, но утверждали, что ненавидят женщин и только любят посбить с них спесь, особенно с каких-нибудь гордячек, - заставляют их влюбиться и потом страдать. Эти люди хвастали друг перед другом, до какого жалостного состояния они доводили тщеславных и дерзких девчонок; они якобы заставляли их всячески унижаться: писать им письма, слать телеграммы, непрестанно звонить по телефону, бросать своих мужей; они делали из них проституток, заставляли на коленях вымаливать любовь; сводили их с ума, и так далее и тому подобное.

Потом там были группы циников - людей, которые считали, что весь мир летит к черту, и ненавидели человечество, потому что оно смердит.

Были там весельчаки и нытики; путешественники и домоседы; дураки и мудрецы; картежники и книголюбы; игроки в кости и шахматисты-болельщики.

Были тут всякие, но, как бы они ни разбивались на группы, всех их объединяло одно: плен.

Они были в плену у немцев и в то же время в плену у американцев, а им совсем не нравилось быть в плену у кого бы то ни было.

ГЛАВА СЕМЬДЕСЯТ ЧЕТВЕРТАЯ

Джон Уинстенли из Цинциннати, штат Огайо, надевает соломенную шляпу и играет на тромбоне, приводя в восторг как своих, так и врагов

Был в лагере один парнишка, по имени Джон Уинстенли, у которого был тромбон. Он взял его с собой из дому, из Цинциннати, и сохранял на войне целых два года. Парнишка этот был небольшого роста, худенький, с серьезным, сосредоточенным выражением лица. На вид ему нельзя было дать больше шестнадцати-семнадцати лет, хотя ему было уже за двадцать.

Все знали, что у него есть тромбон, но Уинстенли не вынимал инструмента из футляра и не играл на нем: он говорил, что может играть только в соломенной шляпе. У него прежде была соломенная шляпа, и он привез ее с собой во Францию, но кто-то ее украл.

Достаньте ему соломенную шляпу, и он будет играть на тромбоне.

Но соломенной шляпы ни у кого из пленных не было, так что оставалось только обратиться к немцам. Трое или четверо наших говорили по-немецки, и один из них объяснил караульным, в чем состоит затруднение, но у караульных соломенной шляпы не нашлось. Они и рады бы послушать игру на тромбоне, но где им раздобыть соломенную шляпу?

Караульных попросили все же поискать хорошенько, расспросить приятелей и постараться найти шляпу, потому что без соломенной шляпы Уинстенли играть на тромбоне не может. Вдруг и в самом деле хорошо играет! Если это так, то стоит потрудиться.

Караульные обещали заняться этим делом.

Через некоторое время все решили, что Уинстенли не умеет играть на тромбоне. Историю с соломенной шляпой он просто выдумал, чтобы его не могли разоблачить.