В ролях (сборник) - Виктория Лебедева

– Дашенька, помолчи немножко, – строго сказала Катя. – Не перебивай доктора!

Профессор улыбнулся.

– И сколько же лет вашему коту?

Катя пожала плечами:

– Точно не знаю. Наверное, лет пятнадцать-шестнадцать. А может, больше… Понимаете, этот кот… Он не совсем наш. Он нам достался… в наследство.

– Понятно, – сказал профессор и улыбнулся Дарьке. – Ты, Дашенька, выйди ненадолго в коридор, на диванчике подожди. Там журналы разные, раскраски. Поиграй. А мне с мамой посекретничать нужно.

Дарька ретировалась за дверь. Катя напряглась.

– Прежде всего, мамочка, я хочу вас успокоить: никакого криминала в состоянии ребенка я не наблюдаю. Это – самое главное, что вы должны знать.

Катя выдохнула облегченно.

– Но! – продолжал профессор. – Если не принять мер, уже через год-полтора картина, всего вероятнее, будет не такая радужная.

Катя опять напряглась.

– От кота, мамочка, придется избавиться, – строго сказал профессор. И, проследив, как Катя меняется в лице, добавил: – Что бы вы там себе ни думали, ребенок вам дороже. Во всяком случае, я на это очень надеюсь. Посудите сами – старое животное. Собирает пыль. Обмен веществ нарушен – не может быть не нарушен, если вашему коту столько лет, сколько вы говорите. Шерсть лезет. Ведь лезет?

Катя потерянно кивнула.

– А на этой шерсти, и даже на коже – вот! – профессор залез в ящик стола и вынул оттуда красочную картонку. То, что было на ней изображено, больше всего напоминало постер к мультфильму про роботов-убийц. – Вы меня понимаете?

– Да. Конечно.

– Да вы не переживайте. Если усыплять жалко, отдайте вашего кота кому-нибудь: родственникам, знакомым… Если не возьмут, повесьте объявление в Интернете…

– Да. В Интернете, – машинально повторила Катя.

– А пока – на руки не брать, ни в коем случае на кровать не пускать. Влажная уборка каждые два-три часа. Подчеркиваю – каждые! И проветривайте почаще, погода позволяет. Я вам сейчас тест назначу, чтобы наверняка. На аллергию. – Профессор подслеповато потыкал в кнопки телефона, стоящего на углу стола, бросил в трубку несколько названий по-латыни, добавил имя, фамилию и возраст ребенка. – Пойдете сейчас на первый этаж, в восьмой кабинет. Там знают. И вот это еще пропейте, – он подал Кате глянцевую памятку с описанием лекарства.

– Спасибо, – сказала Катя и поднялась уходить. Она была растеряна. Это было хорошо заметно по мелким суетным движениям, по рассредоточенному взгляду, который, казалось, никак не может нащупать дверь кабинета.

– И не переживайте вы так. Всё образуется! – благодушно заверил профессор и нажал кнопку под столешницей.

Со стороны коридора послышался негромкий гудок. Дверь распахнулась, и навстречу Кате двинулась бюстом вперед женщина в жемчугах, таща за руку упирающегося, красного от крика и диатеза малыша, совершенно зареванного.

Результат получили сразу. Тест на аллергию был положительный.

Шли до метро. Задумчивая Катя за руку вела Дарьку, а та подпрыгивала и вертелась, точно она не Дарька, а игрушка «йо-йо» на резиночке – она была счастлива, что все тесты и анализы позади. Больше не будут колоть иголкой пальцы, по капельке выдаивая кровь, распяливать ноздри холодной железякой и разглядывать горло, больно прищемив язык у самого основания, – отмучилась.

Катя считала. Если все сложится хорошо, до разъезда остается чуть больше месяца. Максимум полтора. Доктор сказал – год-полтора. Полтора месяца – не полтора года, вполне можно как-то пережить. Влажная уборка, в конце концов, не такая уж трудоемкая процедура. Сергею она ничего не скажет. А вот Дарьке… С Дарькой придется серьезно поговорить. Должна же она понять. Большая девочка.

Дарька запрыгала с новой силой:

– Мама, мама, клубничка!

На раскладном столике у входа в метро громоздились пластиковые коробочки с клубникой. Ягоды были огромные, яркие, – так и просились в рот.

– Мама! Ну мама же! – канючила Дарька.

Катя молча полезла в кошелек и отсчитала восемьдесят рублей. Вздохнула. Даже не полкило, граммов триста от силы. Дарька вцепилась в коробку и до самого дома держала обеими руками, точно драгоценность, не выпускала ни на секунду, так что через дорогу пришлось переводить ее, придерживая за капюшон.

Дома Катя посадила Дарьку за стол, тщательно вымыла клубнику водой из фильтра, переложила в блюдце:

– На вот, ешь… Дашенька, послушай…

Дарька сунула самую большую ягоду в рот и раскусила – и тут же сморщилась как от зубной боли, выплюнула все на клеенку:

– Мама, кисло!

Вид у нее стал несчастный.

Катя молча вытерла со стола, а клубнику щедро посыпала сахарным песком:

– Вот. Теперь будет сладко.

Дарька принялась есть. Она откусывала клубнику крошечными кусочками и макала в сахар. По подбородку тек красный сок.

– Опять вся обсвинячилась! – усмехнулась Катя. – Даша! Я должна с тобой серьезно поговорить.

– Угу, – промычала Дарька, не поднимая глаз, и ткнула ягодку в сахарную горку.

– Доктор… Ты когда вышла, мне доктор вот что сказал… Да не торопись же ты так, подавишься! Так вот… Доктор мне сказал вот что… Мне сказал, что… – слова подбирались с трудом. И зачем только он велел Дарьке выйти, а? Не пришлось бы теперь мучиться! – Доктор сказал, что ты болеешь из-за того, что… В общем, ты болеешь из-за Тимофея…

Дарька застыла с клубничиной во рту.

– Понимаешь, – продолжала Катя как можно более мягко, – Тимофей уже старенький, и у него на шерсти… Его шерсть… Знаешь, бывает кошачья перхоть… У котов тоже перхоть, как у людей, только она такая… ядовитая, что ли… Особенно если котик старый. Особенно тогда… И поэтому у тебя насморк все время. И горло тоже… – Катя совсем запуталась.

– Ты всё врешь! – сказала Дарька серьезно.

– Зачем мне врать, сама подумай? Мне доктор сказал, что Тимофея придется…

– Ненавижу тебя! Тебя и папу! Я всё про вас знаю! Вы его на улицу выгоните, чтобы он там умер!

– Но, Дашенька, я же…

– И не нужно мне твоей клубники! – Дарька оттолкнула блюдце, и по нему покатилась одна самая маленькая ягодка – последняя. На глазах у Дарьки уже закипали крупные слезы.

– Но, Дашенька, я же совсем не это собиралась сказать! – попыталась возразить Катя и сделала шаг к дочке – хотела прижать к себе, погладить по голове. Только Дарька ее руку оттолкнула.

– Уходи! Ты плохая! Ты злая! – крикнула Дарька. Вскочила и бросилась в свою комнату.

Катя поймала ее уже в коридоре, больно ухватив за предплечье.

– Да подожди ты! – крикнула она. – Стой, тебе сказано!

Что-то сорвалось внутри, и она тоже теперь кричала, а Дарька вся сжалась в комочек и стала приседать на пол, чтобы укрыться от Катиной ярости, но Катя не дала, рывком поставила обратно на ноги.

– Чтобы ты его больше не трогала! Чтобы я этого больше не видела! – кричала Катя в бешенстве. – Надоели твои бесконечные сопли! Я каждую неделю на больничном из-за тебя! Кота тебе жалко? А мать с отцом не жалко?!

Дарька ревела и вырывалась. И кричала:

– А я буду, буду его трогать! Он мой!!!

И Катя в сердцах хлестала ее пониже спины – сначала рукой, а потом подвернувшимся под руку зонтом:

– Не будешь трогать! Только попробуй! Я тебе такого кота покажу!

И тут Дарька внезапно вывернулась. Катя не смогла ее удержать. Дарька уже летела, падала навзничь и грохнулась посреди коридора, больно ударившись локтем. Тут же села, схватившись за ушибленное место, – и разревелась с новой силой.

– Дашенька, солнышко, ушиблась?! – Катя бросилась было поднимать дочку, но та, помогая себе здоровой рукой, испуганно отползала в конец коридора, пока не уперлась спиной в стенку и не забилась в угол.

– Господи, что я делаю… – пробормотала Катя, потирая висок, опустилась перед Дарькой на корточки. – Дашенька, родненькая, ну прости меня! Ну не плачь! Где больно?

Дарька жалась в углу, глядя на Катю с ненавистью.

– Уходи! Мне больно! Уходи!

Катя с трудом подняла дочку на руки и стала укачивать как младенца; Дарька, обхватив ее за шею, сладко плакала и бормотала: «Не люблю тебя! Не люблю», – а из кухонного прохода эту мизансцену без любопытства наблюдал хозяин.

Потом они вместе поплакали и договорились. От папы решено было держать аллергию в секрете, а Дарька поклялась, что больше не станет целыми днями таскать хозяина на руках. Конечно, Кате приходилось за ней бдительно следить. Застукав дочку на месте преступления, она строго качала головой и делала суровое лицо, а Дарька, стушевавшись, осторожно опускала Тимофея на пол. Катя мыла и мыла, так что даже Сергей был удивлен – уж на что он любил чистоту в доме, но и у чистоты должны быть разумные пределы.

Считали дни. Володя был бодр и весел, много шутил. Летом он задумал с друзьями путешествовать по Италии, и сложный разъезд как раз должен был принести ему необходимую сумму. Потихонечку собирались на юг и Катя с Сергеем. Уже были куплены плацкартные билеты до станции Лоо, очень удачные, два нижних и одно верхнее, Дарька в детском мире сама выбрала себе круг и зелененький купальник с юбочкой. Она еще ни разу не была на море, и предвкушение поездки немного отвлекло ее от кота – к большой радости Кати. Марья Марковна тоже поуспокоилась. Весеннее обострение улеглось, Юрок рассорился с наглой девицей, – и теперь она была медовая, Марья Марковна. Даже теща – и та, кажется, смирилась со своей участью.