Cердца трех - Джек Лондон

— Тут все написано, — возвестил он, выделяя из своего клубка один шнур с узлами. — Эти люди были плохими людьми и разбойниками. Во веки веков осуждены они стоять здесь, за пределами внутреннего покоя, где скрыта тайна майя.

Фрэнсис, войдя в роль проводника, быстро прошел мимо груды костей и ввел старика во внутренний покой; старый жрец пал ниц перед двумя идолами и молился долго и истово. Потом снова стал очень внимательно разглядывать некоторые из своих шнуров. Вслед затем он провозгласил — сначала на языке майя, а когда Фрэнсис объяснил ему, что они ничего не понимают, — на ломаном испанском языке:

— «От уст Чии к уху Хцатцля», — так тут написано.

Фрэнсис выслушал таинственное изречение, заглянул в темное отверстие рта богини, воткнул лезвие своего охотничьего ножа в замочную скважину чудовищного уха бога, постучал по камню рукояткой ножа и заявил, что статуя внутри пуста. Снова обратившись к статуе Чии, он постучал по ней, чтобы доказать, что и она пуста. Старик майя пробормотал:

— «Ноги Чии покоятся на том, что есть ничто».

Фрэнсис заинтересовался этими словами и заставил старика майя проверить их на узлах.

— Ноги у нее действительно большие, — смеясь сказала Леонсия, — но они покоятся на крепком каменном полу, а не на том, что есть ничто.

Фрэнсис слегка подтолкнул богиню, и оказалось, что она легко сдвигается с места. Обхватив статую руками, он стал передвигать ее, толкая и поворачивая.

— «Для людей сильных и бесстрашных будет она ходить», — прочел жрец.

Однако следующие три узла предупреждали об опасности:

«Берегись! Берегись! Берегись!»

— Ну, я полагаю, что это ничто, чем бы оно ни было, не кусается! — засмеялся Фрэнсис, оставив в покое статую, сдвинутую им на ярд от ее первоначального положения. — Вот что, старушка, постой-ка здесь немного или присядь, чтобы дать отдохнуть ногам. Они, должно быть, устали, стоя столько веков на том, что есть ничто.

Восклицание Леонсии привлекло его внимание к той части пола, которая только что освободилась из-под больших ног Чии. Пятясь назад от сдвинутой с места богини, Фрэнсис едва не попал в выбитое в скале отверстие, до сих пор закрытое ногами Чии. Оно было круглое, примерно фут в диаметре. Напрасно пытался молодой Морган определить глубину отверстия, бросая в него зажженные спички. Не достигнув дна, они гасли на лету от движения воздуха, произведенного их падением.

— В самом деле, похоже на то, что здесь бездонное ничто, — решил он, бросая в отверстие крошечный осколок камня.

Долго они прислушивались, пока до них донесся звук падения.

— И это еще, может быть, не дно, — предположила Леонсия. — Он мог удариться о выступ сбоку и остаться там.

— В таком случае это решит вопрос, — сказал Фрэнсис, схватив старинный мушкет, лежавший среди костей на полу, и собираясь сбросить его вниз.

Однако старик остановил его.

— Священные узлы гласят: «Кто оскорбит ничто под ногами Чии, тот умрет быстрой и ужасной смертью».

— Я далек от мысли тревожить покой пустоты, — смеясь сказал Фрэнсис, отбрасывая в сторону мушкет. — Так что же нам делать, старина майя? Легко сказать: от уст Чии к уху Хцатцля — но как? Проведи-ка пальцами по священным узлам и узнай для нас — как и что.

* * *

Смертный час пробил для сына жреца — пеона с изодранными коленями. Сам того не зная, он в последний раз видел восход солнца. Что бы ни случилось в этот день, какие бы усилия он ни прилагал для своего спасения, этому дню суждено было стать последним в его жизни. Если бы он остался на страже у входа в пещеру, его наверняка убили бы Торрес и Манчено, которые вскоре туда явились.

Однако, покинув свой пост у входа, он, боязливый и осторожный, решил пойти на разведку, чтобы вовремя узнать о возможном появлении врага. Таким образом он избег смерти под открытым небом и при дневном свете. И все же движение стрелок на часах его жизни уже нельзя было остановить, и от того, что он сделал, предназначенный ему час кончины не приблизился и не отдалился.

Пока пеон проводил разведку, Альварес Торрес и Хозе Манчено подошли ко входу в пещеру. Суеверный кару не мог вынести вида колоссальных перламутровых глаз Чии в стене утеса.

— Идите туда вы, — сказал он Торресу, — я останусь здесь, буду наблюдать и сторожить.

И Торрес, в чьей крови играла кровь его далекого предка, веками стоявшего в аллее мумий, вошел в пещеру майя так же смело, как некогда это сделал его пращур.

Как только он скрылся из виду, Хозе Манчено, который когда угодно не побоялся бы вероломно убить живого человека и трепетал перед необъяснимыми для него явлениями, забыл свои обязанности часового и стал пробираться к зарослям. Вот почему, когда пеон вернулся, успокоенный результатами разведки, и готовился услышать от своего отца разгадку тайны, он не застал никого у входа в пещеру и вошел в нее почти вслед за Торресом.

Альварес Торрес крался вперед тихо и осторожно, чтобы не выдать своего присутствия тем, кого выслеживал. Он остановился в аллее мумий, с любопытством рассматривая эти памятники старины, устами которых говорила сама история. Особенно заинтересовала его одна фигура. Сходство с ним самим было столь поразительным, что он не мог его не заметить и не понять, что перед ним один из старинных предков по прямой линии.

Пока Торрес размышлял над увиденным, звук шагов заставил его оглянуться, он стал поспешно искать место, где можно было бы спрятаться. Тут ему пришла в голову мысль, полная мрачного юмора. Сняв шлем с головы своего пращура, он надел его себе на голову, задрапировался в полусгнивший плащ, вооружился огромным мечом и надел сапоги с отворотами, которые едва не рассыпались у него в руках, когда он их натягивал. Затем он уложил мумию на спину позади других — туда, где падавшие от них черные тени образовали сплошной мрак. Наконец он стал на ее место в конце ряда и, опираясь на рукоятку меча, принял позу мумии.

Глаза его блеснули, когда он увидел пеона, медленно и боязливо пробиравшегося между рядами мертвецов. Заметив Торреса, пеон окаменел и с широко открытыми от ужаса глазами начал бормотать молитвы майя. Торрес, оказавшись лицом к лицу с пеоном, мог только стоять с закрытыми глазами и строить догадки относительно того, что происходит. Услыхав, что пеон двинулся дальше, он приоткрыл глаза и увидел, как тот боязливо приостановился, прежде чем свернуть за поворот прохода. Торрес понял, что настал благоприятный момент, и занес старинный меч для удара, который должен был расколоть надвое голову несчастного. Но хотя день и даже час смерти пеона уже пробил, часы его жизни еще не отметили последней секунды. Ему было суждено умереть не в аллее мертвецов и не от руки Торреса. Ибо Торрес удержался от удара, медленно опустил меч и уперся его острием в пол, тогда как пеон исчез в боковом проходе.