Король серых - Ричард Кнаак

Каллистра своей индивидуальностью была обязана Аросу и Джеремии. Арос использовал ее исключительно в собственных целях. Другое дело Джеремия. Он изменил ее, потому что она была ему небезразлична.

«Но сейчас я бы хотела, чтобы рядом был ты, вампир!»

Ей нравился этот смертный, и она бы даже готова была сказать, что любит его, будь она уверена, что то состояние опустошенности, которое охватывало ее, когда его не было рядом, и было любовью. Однако в ее теперешнем положении ей нужен был Арос с его силой и коварством.

Ей необходимо выбраться из этого гиблого места. Ни Арос, ни Джеремия не представляли масштаба затеянной вороном интриги. Даже сама Каллистра толком не знала, на что он способен.

«Я хожу по своим следам», — подумала она, увидев, что в очередной раз вернулась в исходную точку. Будучи призраком, Каллистра практически не расходовала энергии, а потому, обдумывая план побега, продолжала ходить. Хождение служило и другой цели. Каждый раз, обходя замкнутый круг, она внимательно смотрела по сторонам, надеясь вопреки ожиданию найти хоть какую-то зацепку. Пока, однако, надежды ее не спешили сбываться.

«Джеремия, что с тобой? Дома ли ты, цел ли ты?» — И на эти вопросы она не могла ответить, пока не будет на свободе.

В окружавшем ее однообразии вдруг появилось нечто новое. Местность стала круто забирать вверх. Каллистра окинула взглядом простиравшийся перед ней и уходивший куда-то ввысь маршрут — для этого ей пришлось закинуть голову назад. Подозрения ее подтвердились — тропа тянулась прямо у нее над головой. Плоская, как тарелка, равнина внезапно превратилась в колесо, в котором ей отводилась роль белки, которая вечно спешит и вечно остается на одном месте. Птице и здесь не изменило чувство юмора.

Каллистра уже решила, что не будет больше ходить, как заметила что-то краем глаза. Она повернулась, но ничего не увидела. Сама не зная почему, она вспомнила о том приземистом существе, с которым Арос имел обыкновение беседовать время от времени и которому Джеремия даровал имя. Отто. Странно — как он мог здесь оказаться?

«Все это штучки ворона», — сказала она себе. Каллистра приняла решение. Она не двинется с места. Не будет гоняться за видениями и бегать по кругу.

Колесо, в которое она была заключена, начало быстро вращаться. Если Каллистра решила, что ей отведена роль белки, то горько ошиблась. Ворон хочет прогнать ее через сложную серию изменений. Она обнаружила, что не в состоянии устоять на одном месте, поскольку поверхность у нее под ногами становилась чертовски скользкой, если она задерживалась хоть на секунду. Чтобы остаться там, где она была, ей приходилось бежать. Единственным утешением служило то, что она по-прежнему сохранила способность приспосабливать свою одежду и обувь к насущным нуждам. В данный момент на ней оказалось что-то более подходящее для бега, нежели сапоги на высоком каблуке и длинная юбка, которую она надела для Джеремии.

Темп нарастал крещендо. Тропа к тому же начала бестолково извиваться. Это место — хотя им было бы трудно удивить Серого — было явно придумано, чтобы вывести Каллистру из равновесия. Каллистра была привязана к земле, как любой человек, может быть, даже больше.

«Если бы я только была человеком…»

Тогда не только осуществилась бы ее мечта и рухнула стена, разделявшая ее и Джеремию. Будь она человеком, она могла бы влиять на мир теней, возможно, влиять достаточно, чтобы самой вырваться на свободу. Впрочем, она знала, что мечте ее не суждено было сбыться. Арос намекнул ей о возможности достижения человеческой сущности только с одной целью — он хотел, чтобы она в его интересах манипулировала Джеремией Тодтманном.

Тропа резко метнулась в сторону, и Каллистра едва не покатилась кубарем. Только страх, что она больше не сможет встать на ноги, не дал ей упасть. В противном случае она была бы обречена кувыркаться до тех пор, пока ворону угодно, чтобы она страдала… а ему было бы угодно — наивно думать иначе. Слово «милосердие» в его лексиконе не значилось.

«Я должна выбраться отсюда!»

Но сколько бы она ни твердила про себя это заклинание, подходящего плана в ее голове не рождалось. Все они не годились для той постоянно меняющейся западни, в которую она попалась.

Очередной каприз тропы застал ее врасплох, но она вовремя успела удержать равновесие. Неужели ей придется мчаться по этому порочному кругу вечно? Очевидно, черная птица решила использовать ее как заложницу в своей борьбе с Джеремией…

«Нет! Он на свободе! Он должен был спастись!»

В противном случае положение его безнадежно; он еще недостаточно хорошо понимал ее мир, а уж ворон постарается, чтобы он не узнал лишнего. По щеке ее скатилась слеза, но Каллистра не поверила, полагая, что Серым не дано проливать настоящие слезы хотя бы потому, что сами они были ненастоящие.

Дорожка выпрямилась столь же внезапно, сколь внезапными были до тех пор все ее причуды и выверты. Она уже не извивалась, и Каллистра наконец перешла на шаг. Она нахмурилась. Если идти ей стало легче, не значит ли это, что впереди ее подстерегает новое, еще более страшное испытание? Каллистра нервно озиралась, опасаясь, что неведомое — что бы оно ни было — вновь навалится внезапно и она окажется не готова к встрече с ним. Время от времени она собиралась с духом и оглядывалась назад, однако на глаза ей не попадалось ничего такого, от чего могла исходить угроза.

Дорога продолжала выпрямляться, и наконец там, где был замкнутый круг, снова образовалась равнина. Идти по-прежнему было скользко, но уже не настолько, чтобы постоянно думать о том, как избежать падения. Каллистра с тревогой думала о происходивших на ее глазах переменах. Чем дольше она шла, тем больше укреплялась в мысли, что пернатое чудовище задумало что-то ужасное. Но вместе с тем в душе ее снова начинала теплиться надежда. Что если власть короля, которой был наделен Джеремия, начала действовать на нее? Что если он нуждается в ней — или в ее помощи — и сила его желания настолько велика, что простирается даже в эти пределы, стараясь освободить ее?

Каллистре было неведомо, как действует эльфийское заклинание. Она лишь знала, что оно изменчиво и непостоянно, что оно меняет обличье, вступая в контакт с тем смертным, которого оно призвано обнаружить. Арос говорил о заклинании как о некоей сущности, живущей собственной жизнью. Получалось, что это тоже своего рода фантом, как и все они. Возможно, заклинание реагирует на Джеремию так же, как реагирует на него обычный Серый.

Вдруг ей все-таки удастся спастись? Каллистра прибавила шагу.

Сами по себе решетки еще не делают тюрьму, хотя нельзя отрицать, что часто они в этом очень помогают. Ворота в реальном мире ничего не значат для Серых, но эти ворота были продуктом глубокого и мрачного воображения черной птицы, а потому сердце Каллистры, или его Серое изображение, сжалось от страха, когда они появились. Первой ее мыслью было, что это западня. Ворон дразнит ее, чтобы разбить возникшую надежду, когда она достигнет пика.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});