Последнее желание - Галина Зарудная

Лера притворилась, что не понимает его намеков.

— А Барановская? — спросила она.

— Она ему не жена. Сегодня одна Светка, завтра — другая!

— Слушай, — она быстро переменила тему, — я так хочу крепкого арабского кофе — аж сил нет! Ты не представляешь, как мне осточертело сидеть в четырех стенах. — Она умоляюще посмотрела на него. — Знаешь хорошее кафе?

Фома с минуту изучал ее, трудно было понять, о чем он думает, смуглое красивое лицо казалось спокойно-ироничным, но внутри угадывалось напряжение и масса сложных вопросов. Именно о них Валерии и не хотелось знать.

Наконец, он ответил:

— Знаю вроде одно…

Благо, Фома догадался в тот день оставить свою «Ласточку» в гараже.

Пройтись погожим светлым днем с другом, да еще после того, как все бока отлежала — просто мечта!

— Когда весна успела так разгуляться? — поделилась она впечатлениями, вдыхая запах цветущих деревьев.

— Ты как кошка, которую неделю продержали в подвале, — усмехнулся парень.

— Знаешь, жизнь слишком коротка, чтобы тосковать, болеть, еще какой-то непонятной херней страдать. Понимаешь, о чем я?

Он пожал плечами.

Валерию же переполняло странное возбуждение, от которого распирало грудь. Контрастные ощущения после болезни, прилив гормонов, весеннее вдохновение и жажда жизни опьяняли ее. Невозможно было представить, когда еще она чувствовала столь сильный подъем просто так, без причины: не выпив, не поскандалив, не заткнув за пояс очередного конкурента…

Столько адреналина — и все от того, что на улице весна, ей пятнадцать, и она ничего не знает о своем будущем!..

Фома привел ее в небольшой кафетерий, больше похожий на семейное кафе, — почти за каждым столиком сидели дети с родителями, уплетая высокие горы мороженого из металлических вазочек. Круглые белые столы на железных ножках, такие же стулья, плиточный ромбовидный пол, абсолютная прохлада. Витрины с гастроемкостями мороженого, половина из которых уже пустовала, пирожные…

Аромат кофе заполнял все вокруг, у Леры просто помутнело в голове.

— Мне, — сказала она, нетерпеливо присаживаясь за свободный столик, — сразу две чашки… А потом и мороженого… Боже, какое счастье, что кофе есть во все времена!

— А мне мать до девяти лет не разрешала кофе пить, — усмехнулся Фома.

— Пусть бы до шестнадцати не разрешала, — подначила она его, подталкивая к буфетчице. — А то слишком прыткий получился!

Только позже, когда Фома принес ей все на подносе, и она насладилась кофе в волю, с закрытыми глазами прихлебывая его маленькими глотками, заставляя присутствующих оборачиваться на приглушенные стоны и громкие вздохи, Лера поинтересовалась:

— Ты ходил сюда в детстве?

— Я думал, здесь самое вкусное мороженое в городе, — ответил он, равнодушно выбирая синий сироп, густо стекающий по горке фиолетовых шариков. — Разучились делать.

— Черничное? — Она полезла своей ложкой к нему в вазочку. — А, по-моему, ничего. Я его тоже в детстве любила. Мы с родителями, правда, не часто где-то ходили. Но этот вкус ни с чем не спутаешь, даже я его помню! Этим сиропом можно склеить что угодно.

— После него зубы черные.

— Ага! Хорошо, что вовремя напомнил, — она показала ему синий язык. Половины его порции уже не было.

Пятилетняя девочка, сидевшая неподалеку, увидев, что Лера показывает язык, сделала то же самое. Лера засмеялась и снова показала язык. Тогда девочка высунула свой настолько сильно, насколько смогла. Сидевшая рядом пожилая дама, видимо, бабушка, резко обернулась и строго поглядела на Валерию. Затем нагнулась к малышке и что-то сказала, девочка опустила голову и надулась.

— Почему, взрослея, люди начинают делать все возможное, чтобы жизнь казалась катастрофой? — глубокомысленно проронила Валерия.

— А что — жизнь должна быть непрерывным праздником? — спросил Фома, доставая пачку сигарет, но вспомнив, где они находятся, положил ее назад в карман.

— Почему бы и нет? Ты просто не видишь это так, как вижу я. Нужно уметь развлекаться, и главное, не запрещать себе этого. А то вот — посмотри! — Она нарочно продемонстрировала язык старухе, когда та снова взглянула на нее. Уже с другого столика какой-то мальчишка на все стороны выставлял язык.

— Твое поведение нравится ясельной группе, — заметил Фома. — Кажется, ты нашла одномышлеников.

— А мне смешно, когда в семнадцать лет слишком серьезничают. Ты прав, лучше буду как эти дети. Однажды я уже допустила непоправимую ошибку — задавила в себе ребенка. Но свято место пусто не бывает и, поверь, ничего хорошего в замен не возродилось. Мы потом не понимаем ни своих детей, ни себя самих. Но я не собираюсь повторять это дважды. Если у меня будут дети, я стану их другом, а не директором холдинга, которому по век обязаны…

— Ооо, — протянул Фома и приложил ладонь к ее лбу. — Кажется, тебе еще рано выходить на улицу…

Она стукнула его ногой под столом.

— Что это?

— В смысле? — Он растерянно оглянулся по сторонам.

— Что ты слышишь?

По-прежнему ничего не понимая, он подозрительно на нее покосился.

— Ты слышишь вот это? — Лера вскинула кисти рук, указывая на окружающее их пространство. — Я про фон. Про так называемую музыку!

— Но здесь нет музыки, — заметил парень.

— Вот и я об этом! Здесь хорошо, но кофе выпито, языки синие, а люди в этом кафе совершенно не помнят вкус детства. А я хочу музыку!

Фома поймал, наконец, ее мысль:

— Я знаю, где есть музыка. Но там воняет бензином и паленой резиной.

— Лучше не придумаешь. И, кстати, забыла тебе сказать, я тоже собираюсь принимать участие в гонках.

Фома мгновенно поменялся в лице и, приподнявшись было над стулом, сел обратно.

— Что?

— Ты слышал.

— Девушки не участвуют в гонках.

— Почему? Что тут такого? Это же безопасно.

Он ничего не ответил.

Собиралась ли она это делать?

Ну уж нет.

Но иначе к этой теме не подобраться, закорми его хоть всеми пиццами на свете!

Он закурил сразу же, только они вышли из кафе.

— Ты вообще как это себе представляешь? И… на чем?

— Вы же с Митей не жлобы, придумаете что-то для меня, — поделилась она простодушно.

Фома истерично заржал.

— Ты хоть представляешь, как к этому готовиться нужно?

— А я и не стремлюсь занять первое место. Главное — участие.

— Нет, ты точно меня доконаешь, — он взъерошил волосы на лбу. — Участвовать в гонках. Меня ребята на смех поднимут!

— Ты за них так печешься?

— Нет! — Он шел широким быстрым шагом, она с трудом поспевала за ним. — Это ты пока в горячке лежала такое придумала?

— Фома, ты должен был уже догадаться, не важно, какая абсурдная идея пришла мне в голову, но я сделаю все, чтобы ее воплотить. — Она решительно встала посреди тротуара. Он замедлил шаг и тоже остановился. Достал еще одну сигарету.

— Ненормальная, — проворчал, подкуривая, продолжая ошарашено мотать башкой. — Так не бывает…

— Не бывает, чтобы человек вернулся в прошлое, — возразила она. — А что такое девушка, участвующая в гонках?

— Да ты за руль хоть раз в жизни садилась?

Валерия сжала зубы, упрямство мальчишки изводило ее терпение. У нее, черт дери, водительский стаж — двадцать лет!

— А ты проверь меня! Я тебя еще как удивлю.

Он молчал.

— Ладно, — сказала она с показной обидой. — Мне надоели твои насмешки. Не веришь в меня, ну и черт с тобой. Найду кого-нибудь другого, кто мне поможет.

Затем повернулась и пошла в противоположную сторону.

Как она и предполагала, через несколько секунд за спиной раздался звук догоняющих ног.

Мальчишка рванул ее за плече, возможно, сильнее, чем нужно. Нагнулся вплотную к лицу:

— Ненормальная, — прошептал дрожащим голосом. — Ты только что показывала язык маленькой девочке в кафе. Теперь хочешь гонять мотоцикл! Я такую ненормальную точно никогда не встречал… Свихнутая просто! Тронутая!…

Лера знала, что он видит сейчас. Блестящие на солнце волосы, нежная розовая кожа, пресловутый нос-курнос и бенгальские огни в глазах. Никаких салонов, косметики и эпатажа ей не нужно — волшебство происходит само по себе, молодая энергия делает свое дело. Глаза мальчишки пожирал ее и Лера, далеко уже не пятнадцатилетняя, понимала, что сейчас он попытается ее поцеловать. Резко отпрянула.

— Какое тебе дело до того, что я хочу! — выпалила гордо. — Я же сказала, мои бредовые идеи — это мои идеи. Силой никого в помощь не зову!

Фома с яростью швырнул окурок на асфальт и растоптал.

— Ты просто вьешь из меня веревки…

— 44

Алгебра. Беглые хищные взгляды училки, за которыми одновременно любопытство и осторожность.

Валерия кивнула, когда Надя, положив стопку тетрадок на парту, спросила: