Изжитие демиургынизма - Павел Кочурин

— Думы позвали меня, Данилыч, в ваше Мохово. Голос какой-то непоќкоем зудил внутри. И память навела на разговоры с дедушкой Даниилом и Стариком Соколовым. А толчком к размышлениям стал Пахарь с Сократом. И дедушка Данило, и Старик Соколов — оба они и Пахари, и Сокраќты. — Помедлил и добавил: — Как вот сказано в святом-то писа-нии: Стучите так и откроется вам… Ну, может и не врата рая, так хоть двери из ада.

Тем и закончили свой полевой разговор. Подошли к машине и поехали обратно. Остановились при выезде из болотняка, на конце Данилова поќля. Поле, при взгляде на него сверху от болотняка, горбилось. От тоќго места, где был Татаров бугор, шло под ук-лоном к Шелекше. Река скрывалась за этим горбом, виделись только вершины дубков на береќгу ее. В необъяснимой первородной тишине слух улавливал тонкий звон движения света и воздуха. Это движение как бы и направлялось верќшинами дубков на все поле. Приглушенные лучи солнца перебирали осеќннюю паутину на стерне, и она пела, радуясь спадающему свету с неќбес. Только молча и можно было вслушиваться в таинство этого напеќва. Небо в щедрости своей насыщало землю всетворящей силой. И земќля радовалась тому, что человек взирает на нее в благости своей.

От Данилова поля поехали через Гари лесной дорогой. Она вела к мосту через Ше-лекшу. От моста свернули к Барским прудам.

Полевой простор взывал к мыслям уже о тленном, сиюминутном. И Михаил Тро-фимович полушутливо, полусерьезно сказал, когда подъехаќли к прудам:

— Вот Татаров бугор пугал люд черным тлением в нем. И Лягушечье озерцо ровно слезу горючую страдальцев в себе держало. Теперь их нет. А что бы вот и эти пруды не зарыть. Барские ведь, крепостными мужиками по прихоти барина вырыты.

Дмитрий Данилович, будто обвиненный в таком умысле, промолчал, объезжая са-ми Барские пруды наезженной колеей. Кому-то и впрямь моќжет придти в голову такое. Вздумается выпрямить дорогу, и как помещик своим повелел вырыть их, так прикажут и зарыть. До сих пор Горяшина, слава Богу, не обуяла такая идея. Посмотрел на Михаила Трофимовича с опаской, как бы ожидая от него такого веления Предоблисполкома поймал укорный взгляд пахаря, сказал:

— Да нет… Это я так, к слову пришлось. Активным деятелям и такое может в голову придти. Татаров-то бугор место клятое, саќмим Господом Богом повелевалось его срыть. А тут поле чистое и пруќды его украшают.

Дмитрий Данилович, будто речь шла о самом обыденном деле, расширении поля за счет этих прудов, высказал свое мнение об этих прудах.

— Они для устройства усадьбы помещиком были выкопаны: вода под боком, ключе-вая, чистая. Караси в них разводились. И сейчас они в них водятся… Со временем хозяин для них сыщется, и будет благоќдарен тому же хозяйственному барину. — Вздохнул, и раз-думно и загаќдочно высказал: — А Татаров-то бугор с соснами и Лягушечье озерцо с води-цей, как чистая слеза, для святого молельника место то было уготовано. Но злом осквер-нено. Вот и заказано

полю тут быть. Нива чистая, все освящающая, только и может землю от скверны очи-стить. Творец поселил на земле чистых человеков. А они вот соблазнились на зло.

Сухов как-то спокойно, по житейски просто спросил пахаря:

— Трудно далось сотворение Божьей чистоты?.. — И сам же ответил: — Как же такое без труда. Больно много словоблудов, нас вот таких, демиургынов.

— Не то слово трудно, — ответил Дмитрий Данилович, — к труду саќмо наше житье с мала нас приучает. Обидно больно. И не за себя больше, а за нас за всех вместе. Даже и за самих демиургынов. Они ведь и свою жизнь рушат по недоумству. Прежде нас, мужиков, подпаќли под чары тьмы. Советская власть и облеклась в сатанизм.

Сухов с какой-то затаенной горечью склонил голову. Советская власть — это вот он сам. И нет у него сил освободиться от смертного захвата сатанизма. Только сам мужик-крестьянин в претерпении упорќством изживет его. С очищения земли лежит путь к про-светленному людскому миру.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1

За обеденным столом никаких разговоров о делах не возникало. Михаилу Трофи-мовичу ни о чем не хотелось расспрашивать Ивана, колхозного инженера. Ивану тоже не хотелось что-то выведывать у высокого начаќльства. Они друг другу для дела были как бы и не нужны. Светлана проявляла заботу хозяйки, Дмитрий Данилович хозяина. Все и сво-диќлось к угощению гостя, приехавшего навестить дом дедушки Данила. В былое время по осенней поре, когда умиротворяется природа и добќреет душа хлебороба, секретарь райкома Сухов не пропускал случая наведаться к Данилу Игнатьичу. Ныне и воззвалась душа навестить молодых Кориных, их дом.

Разговор воспоминаний и возник за столом. Беседу несказанно подќдерживал и сам дедушка Данило, глядевший на гостя с портрета. И как бы его словами Михаил Трофимо-вич высказал:

— То должно вершиться, пахарем-сеятелем, к чему охоча сама земля. А к чему нут-ро ее не лежит — не возьмется на ней, хоть ты старайся перестарайся. — И как бы от себя сегодняшнего добавил: — Сократ с Пахарем вслух вот и порассуждали о том, о чем тогда мы не смели не то что говорить, но и думать.

Но и теперь говорить об этом не больно хотелось Дмитрию Даниловичу. Да и Ива-ну. О навалившихся на дом передрягах ни к чему всќпоминать без нужды. Надо от них оберегать и Светлану. Сухов это понял и перевел разговор как бы ни о чем. О погоде, о природе здеќшней. О похвале кушаний.

Но опасения за Светлану были напрасны. И не потому, что ни от коќго ничего нель-зя утаить — молва как река половодная всякий мусор на вид выносит. Светлана вышла не из деревенского мира, приученного всего опасаться. Недуги напавшие на дом, ее не могли обойти, но они не принимались ей так близко к сердцу. Вот уже и испытание про-шла, прозвище Сократихи получила. И комиссию по трубам принимала. А мужику как из вековечного себя выползти. С той поры как он вызвоќлен был из-под помещика, не больше времени прошло, чем от Великого Октября до теперешнего ига демиургызма. А он, демиургызм-то, покруќче крепостничества.

Подсев к столу хозяйкой, Светлана вольно поглядывала на беседуюќщих, пытав-шихся прятать от нее житейскую свою нескладицу. Прикрыть ее словами, как прикрывают одежонкой свои вериги самоистязатели.

Сухов скрытую веселость молодой хозяйки, учительницы сельских реќбятишек, за-метил и высказал, подделываясь под деревенский говорок, похвалу ей:

— Молодуха, вижу привыкает к деревенско-колхозно й жизни, дает отќпор налетам молодцов-разбойников из демиургынового войска. — Рассмеќялся задорно глазами. — Слы-шал, слышал, словно праведница из Писаќния Божьим словам ограждалась от них. И бесы изошли.

— Нас Кориных, дом бережет, — рассмеялась Светлана. — Добрый стаќрый домовой и велит держаться заветов предков. А они и верно что — Божьим словом береглись.

Михаил Трофимович глянул пытливо на Светлану. И как бы в продолжение разго-воров в поле с Дмитрием Даниловичем, сказал:

— Жизнь нашу только и могут довести до ума пахари избранники. Их вот и домовые хранят, и силы природы помогают жизнь держать.

Дмитрий Данилович и Иван сдержанно улыбались, храня свои мысли в молчании. А Светлана смело высказала то, что вызрело в ее думах:

— Мы переживаем очередное иго, навалившееся на нас. И уже не татаро- монголь-ское, а своих доморощенных ордынцев. Тогда вот татары старца-молельника из скита из-гнали и надругались над ним, а тут отца Матвея, собиравшего осколки нашей памяти, со света сжили. И церковь Всех Святых на кирпичи для сарая эмтеэс разобрали. — Высказала это с какой-то полудетской наивностью, будто детям в игре поведала сказку.

Дмитрий Даниилович с Иваном насторожились. А Сухов, слушая, озабоќченно гля-дел перед собою, словно в даль, где что-то таится опаснее для тебя.

— Жизнь есть жизнь, — вымолвил он, передумав что-то свое в молчаќнии. — И не чья-то она, а твоя, наша. В человеке все устойчиво дерќжится. Ужившееся в нем трудно меня-ется. А меняться надо, велено, считай что, Богом. Нежелающих меняться нас и ломает с треском. — Замеќтив серьезность на лицах "раб-отников" (и это словцо председатель Обл-исполкома знал) рассмеялся: — Время нам верное лекарство. Другоќго нет от мирской хво-ри. Все на мытарной и Святой Руси исходит-исќцеляется временем. И через мужика, ос-новной силы державы. А мы своќего целителя нещадно гнетем и тем отдаляем свое исце-ление. Вот Дмиќтрий Данилович поле сотворил. И не только оно для будущих Кориных. Пусть и воробьиными шажками, но все же близимся к осознанию себя.

— На лучшее наш брат всегда надеялся, — сказал Дмитрий Данилович вроде как оп-равдываясь. — Надежда держит и хранит мужика. Жизнь-то у него кратка, длинна вот толь-ко дума. А ей ходу нет. И как без воќльных-то дум, и кому, к свету выйти.

Этим высказом Дмитрия Даниловича и подытожил застольный разговор. Иван на-помнил о бане. Встали из-за стола. Светлана, довольная и веќселая, принимала благодар-ность гостя.