Сочинения - Иоанн Кассиан Римлянин

Изменению подлежат, как мы сказали, и сами вышние силы; это ясно показали на себе те, которые, по растлению воли своей, низверглись из числа их. Поэтому и тех, которые пребывают до сих пор в том же состоянии блаженства, в каком были сотворены, нельзя считать по природе своей неизменяемыми только потому, что они, подобно другим, не уклонились в противную сторону. Ибо одно значит иметь неизменяемую природу, и другое — приобрести качество неизменяемости собственным старанием и силою добродетели, при содействии благодати неизменяемого Бога. Поскольку то, что посредством усиленного старания приобретается или сохраняется, может быть и потеряно через нерадение. Потому–то и говорится: прежде смерти не называй никого блаженным (Сир 11, 28), т. е. если кто–то и привык к победам и часто получал победные венцы, однако, пока еще находится в борьбе или на поле сражения, до тех пор не может быть свободен от страха и сомнения в успехе. И потому один Бог называется неизменяемым или благим: Он свойство благости не каким–либо усилием приобретает, но имеет его в природе Своей, и потому не может не быть существом благим. Человеческая же добродетель, какая бы ни была, не может быть неизменяемой: напротив, если кто, приобретя эту добродетель, захочет непрерывно обладать ею, тот обязательно должен всегда прилагать то же старание и тот же труд, с каким соединено было приобретение добродетели, и особенно нужна для сохранения ее помощь благодати Божией.

\340//

глава 17 Никто не подвергается падению внезапно

Впрочем, не следует думать, что падение человека происходит внезапно: сперва он или обольщается каким–либо злым внушением, или от продолжительной невнимательности к самому себе теряет мало–помалу душевную силу, а страсти постепенно растут, и он подвергается бедственному падению. Погибели предшествует гордость, и падению — надменность (Притч 16, 18). Дом никогда не разрушается внезапным падением: до того или повреждается его основание, или ветшает его кровля, в которую сперва, от продолжительного пренебрежения живущих, проникают малейшие капли дождя, а потом, когда он в большей мере раскрывается и распадается, льется дождь уже ручьями из многоводных туч. От лености обвиснет потолок, и когда опустятся руки, то протечет дом (Еккл 10, 18). То же самое в духовном смысле бывает и с душою; прекрасно сравнивается невнимательность души с оставленной в пренебрежении кровлею. Ибо через эту невнимательность сперва проникают в душу малейшие капли страстей, которыми по незначительности их сначала пренебрегли; они повреждают здание добродетелей, и тогда льется в него обильный дождь пороков, через которые душа, во время постигающего ее дьявол искушения, будет изгнана из жилища добродетелей, где некогда утверждала свое пребывание и как в собственном доме обретала покой свой.

Узнав это, мы вкусили беспредельную сладость духовной пищи, так что души наши от этого собеседования наполнились радостью гораздо большей, чем та скорбь, какой прежде поражены были из–за умерщвления святых Ибо мы познали не только то, в чем прежде сомневались и просили вразумления, но и то, о чем, по слабости своих понятий, и спросить не умели.

7. собеседование аввы Серена (первое) о непостоянстве души и о злых духах

глава 1

Желая представить вниманию усердных подвижников аввы Серена, мужа, отличавшегося высшей святостью и воздержанием, зеркало своего[69] имени, которому мы особенно удивлялись, думаем, что можем исполнить свое желание не иначе, как если постараемся собеседования его записать в наших книжках Ему свыше всех добродетелей, которые не только в его поступках или движениях, но и в самом лице сияли по благодати Божией, сообщен был по особенному благодеянию Божию такой дар целомудрия, что даже и во сне не чувствовал естественных возбуждений (похоти) Впрочем, считаю необходимым сначала пояснить, как он при помощи благодати Божией достиг особенной чистоты плоти, потому–то она кажется выше природы человеческой.

глава 2 Славное чудо в получении телесной чистоты и вопрос старца о состоянии наших помыслов

Итак, он, для внутренней чистоты сердца и души неутомимо пребывая в ночных и дневных молитвах, посте и бдении, когда увидел, что получил желаемое по своим молитвам и весь жар плотской похоти в его сердце

\342// погас, усладившись как бы приятнейшим чувством чистоты, с большей силою воспламенился ревностью к целомудрию и стал предаваться более строгому посту и молитве, чтобы умерщвление этой страсти, которое по дару Божию дано было его внутреннему человеку, перешло и к чистоте внешнего человека настолько, чтобы ему не чувствовать даже того простого естественного движения (похоти), которое возбуждается и в детях по благодати Божией, а не своими трудами, получив дар сердечной чистоты, он сильнее воодушевился к получению и телесной чистоты, будучи уверен, что если Бог по Своей благодати даровал ему чистоту душевную, которая выше телесной и которую невозможно приобрести человеческим трудом или старанием, то также может совершенно истребить похоть плоти и даровать чистоту телесную. Когда он в постоянной молитве со слезами неутомимо умолял Бога об этом, то пришедший к нему ангел в ночном видении, как бы раскрыв его чрево, из чресл его вырвал какой–то огневик, желвак мяса, и, все внутренности уложив на своих местах, как были, сказал: вот похотник твоей плоти отсечен. Знай, что ты в этот день получил постоянную чистоту тела, которую с верою просил. Мы сказали коротко о благодати Божией, которая упомянутому мужу особенным образом была дарована. Впрочем, о тех общих добродетелях, таких же, как у прочих высоких мужей, думаю, излишне что–нибудь упоминать, чтобы это частное повествование о нем не отняло у других того, что было бы сказано в особенности о нем. Итак, воспламенившись сильным желанием наставления, мы постарались увидеть его в дни Четыредесятницы. Когда он совершенно спокойным тоном спросил нас о качестве наших помыслов и о состоянии внутреннего человека, или что доставило для чистоты его пребывание в пустыне столько времени, то мы начали высказывать ему такие жалобы.

\343//

глава 3 Ответ наш о непостоянстве души

Продолжительное пребывание в пустыне, в которой нам следовало бы созерцанием, как ты думаешь, достигнуть совершенства внутреннего человека, доставило нам только то, что мы узнали, чем мы не можем быть. Мы не сделали того, чтобы стать тем, чем стараемся, ибо сознаем, что не приобрели ни твердого постоянства желаемой чистоты, ни силы воли и знания, а только умножение смущения и стыда. Во всякой науке с усердием ежедневно упражняются и совершенствуются для того, чтобы, от слабых начал переходя к верному и постоянному искусству, овладеть тем, что сначала сомнительно знали или вовсе не знали, и чтобы, постепенно преуспевая в этой науке, овладеть ею совершенно. Напротив, я нахожу, что трудясь в подвиге душевной чистоты, я только то осознал, чем я не могу быть; чувствую, что из этого ничего другого не вышло для меня, кроме плача с таким сокрушением сердца, что никогда не будет недостатка о чем плакать; однако я не перестаю быть тем, чем не должен быть. И потому что пользы узнать о самом главном, если нельзя достигнуть познанного? Ибо когда мы попытались устремить сердце свое к определенному созерцанию, то дух, неприметно уклонившись, с быстрым стремлением впадает в прежнюю рассеянность и, ежедневно находясь в развлечении, непрестанно отводится в плен, так что мы почти уже отчаиваемся в желаемом исправлении, и это наблюдение за собою оказывается излишним, так как душа ежеминутно развлекается непостоянными помыслами. Когда она приводится к страху Божию или духовному созерцанию, то прежде чем утвердится в нем, опять вскоре развлекается. И когда как бы проснувшись, заметим, что мысли наши уклонились от предпринятого намерения, и, приводя их к тому созерцанию, от которого уклонились, хотим более напряженным вниманием сердца, как бы некоторыми узами связать, то и при самом усилии нашем они быстрее угря выскальзывают из святилища

\344// духа Поэтому, тревожась такими ежедневными наблюдениями и не видя, чтобы какая–нибудь сила постоянства прибывала в нашем сердце, мы, сокрушаемые отчаянием, приходим к тому мнению, что такие блуждания души бывают в роде человеческом не по нашей вине, а по испорченности природы.

глава 4 Рассуждение старца о состоянии души и силе ее

Серен. Это опасное предубеждение — не исследовав правильно предметов, не найдя верной причины, делать предположение, определение о свойстве какой–либо вещи и из рассмотрения своей слабости делать догадку, а не на основании состояния и качества самой науки или опыта других произносить мнение. Ибо если кто, не умея плавать и зная, что вода не может поднимать тяжесть его тела, по опыту своего неуменья захочет утверждать, что никто, имеющий тяжелую плоть, не может поддерживаться жидкой стихией, то поэтому нельзя еще считать истинным его мнение, которое он высказал по своему опыту, тогда как это не только не невозможно, но и очень легко делается другими Итак, ум всегда бывает подвижен и многозаботлив. В книге премудрого Соломона о нем написано так: земная храмина подавляет многозаботливый ум (Прем 9, 15). Он по состоянию природы своей никогда не может быть праздным, и если кто намеренно не будет упражнять его известными действиями и постоянно занимать его, то разум обязательно будет рассеиваться и повсюду летать, пока долговременным упражнением и употреблением не узнает, какие предметы следует запечатлевать в своей памяти какими непрестанно заниматься, пока долгими занятиями не приобретет крепость и таким образом сможет отражать противные внушения врага, коими развлекался, и пребывать в том состоянии и качестве, какого желает. Следовательно, мы не должны приписывать это развлечение нашего сердца ни человеческой природе, ни Богу, Творцу ее. Ибо истинно изречение Св. Писания, что Бог сотворил