Гелен Аму. Тайга. Пионерлагерь. Книга первая - Ира Зима

И вот что я думаю все эти дни, мне бы самой пристать к выродку, как-нибудь самой на него выйти, только уже в реальной жизни, как на взрослого состоятельного мужика, ведь он наверняка проявляет интерес к юным девицам, раз такой озабоченный. Может, он только этого и ждет, а мне достаточно совсем немного проявить инициативу? Ну а что, я сирота, может, мне тоже хочется стать содержанкой крутозапакованного папика? Чем не версия действия? Наверно это будет выглядеть естественно в понимании привыкших к такому поведению девиц местных чиновников, если я проявлю интерес к взрослому мужику, наверно они считают, что все так себя ведут. И мне точно пора ехать в город к Аленке, в квартиру к ней наведаться, там я обязательно найду нечто личное о ее «содержателе», возможно даже узнаю, кто он. Связь убийства Алены и падения Оли не дает мне покоя, и раскручивать версию любовника Алены лучше, чем не делать ничего. Других мотивов для ее убийства я просто не нахожу, может, она узнала, что ее любовник маньяк, случайно, и все, он со скалы ее скинул и дальше продолжает истреблять блондинок. Зачем ему помехи в таком деле? Неужели он и правда убивает тридцать лет? Нет, ну такого просто не может быть…

На Ману мне тоже попасть необходимо, на стоянку байдарочников, где во время похода размещается наш палаточный лагерь, стоит там зафиксировать все факты исчезновения девушек, обязательно смогу что-то узнать: туристы-дикари самые очевидные «жертвы» в этой истории, их численность и передвижения никто не фиксирует. Возможно, именно среди байдарочников и всплывут конкретные случаи, тогда и я смогу выйти на конкретных пострадавших и убедить их написать «коллективное заявление»; раз выродка достать мне не удается, то пусть хоть дело официально откроют, и Алену тогда найдут. Сумку ее я так и не отдала Егору, во-первых, если он убедится, что Алена и правда исчезла, он, скорее всего, не позволит остаться мне в лагере, и потом, я не могу к нему подойти, вот честно, не могу! Кажется не выдержу и зареву, или, наоборот, организую Егору фингал, в общем, совершенно не ручаюсь за качество своих реакций, я просто не могу говорить с ним…

Вот это давление и не дает мне дышать, рада бы не чувствовать, ничего не знать, но все, что я могу — это избегать общения, сбегать, прятаться и исчезать из поля зрения, тогда становится легче. Маньяк сегодня припозднился и не очень доставал. Егор и вовсе исчез из зоны влияния, что меня расстроило окончательно и радость команды от удачного прогона программы совсем не задела меня; как только появилось свободное время, я отправилась в архив. Завтра с раннего утра выходим в «поход» на Ману, а сегодня я решила поискать еще что-нибудь на месте. Возможно, остались записи о событиях, что происходили тут еще до открытия лагеря? Методичка, в которой я расписываю сценарии, в этом смысле пустой звук, ничего важного там нет, мне лучше поискать информацию в архиве «Пансионатов». Фонд «читального зала» библиотеки прямо скажем скудный, взрослые явно не читать приезжают, в основном тут собраны свежие газеты и журналы, книг почти нет, зато здание отстроено на манер высокогорного шале со скошенной крышей и панорамным видом из огромного витражного окна. Особенно красиво тут зимой, когда виды скал в снегах обещают радости альпийского курорта, и видимо не сильно обманывают, в конце концов, лыжи у нас тоже есть, пусть и беговые, да и не за спортом сюда едут, других радостей навалом. Сотрудница библиотеки, пергидрольная блондинка в узкой черной юбке и полупрозрачной сливовой блузке, больше похожа на барменшу, работает явно «по блату», а не по профессии; на мой вопрос она равнодушно кивнула на соседний зал — выдумки и предлоги тут никому не нужны. Но если бы я сама знала, что ищу?!

Достала для начала с помощью расшатанной, вымазанной следами строительных работ стремянки самые ветхие папки, заброшенные на верхние антресольные полки; на корешке пыльной картонки написано «Охотничье хозяйство», то есть до нашего комплекса тут была охотничья делянка. Сезоны охоты открыты у нас до сих пор весной и осенью, и я тут же достала свежие карты и материалы по теме «Маршруты для охотников», оказывается в округе разбросано множество охотничьих домиков, где есть все необходимое, чтобы переночевать в лесу или переждать непогоду. Сравниваю карты почти машинально, новые маршруты совсем не совпадают, все прошлые, что пролегали в районе лагерей, сейчас закрыты, но охотничьи домики должны были остаться, не выжигали же их! Вот в таких заброшенных землянках маньяк наверно и поджидал свои жертвы, и может, там удастся найти его следы, снаряжение, где-то он хранит свои трофеи, а трофеи у него есть — он забрал мое белье! Конечно, найти мою окровавленную его кровью одежду надежда беспричинная, но вдруг трофеи припрятаны в такой норе, ведь, скорее всего, от безнаказанности он совсем обнаглел, тогда эти заброшенные делянки выведут на него? И мне нежданно повезло, в углу зала я обнаружила компактный современный аппарат, оказалось — копировальный, даже в городском архиве такого нет, откопировала все охотничьи пункты, карты с традиционными маршрутами, записи о невыплаченных зарплатах и прочих подходящих, пусть и отдаленно происшествиях. Видно делом тут занимались не профессионалы, записи невнятные и никаких выводов сделать невозможно, но я копировала все подряд — вдруг пригодится. Собрала стопку горячих бумаг в папочку с широкой резинкой, захватила ее в методичке заранее, вышла на воздух — мне еще в поход надо собираться — и пошла в наш лагерь.

Спустились сумерки, уже совершенно не боюсь попасть на глаза маньяку, для меня он безопасен, но автоматически слышу его, вот и сейчас загривок заволокло тиканьем и черный «привет» от меня мысленно в его сторону вырывается. Иду и не оборачиваюсь, все равно без толку, он либо в соснах прячется, либо торчит в густой толпе, а бегать мне за ним не с руки, не готова я сегодня к такому противостоянию. Наверняка постоянно встречаю выродка, и может, даже не раз говорила с ним, хотя мне от такого предположения совсем уж тошно, в общении он видимо проявляется из другой части своей личности, поверхностной, наживной, и я такого его, нормального, не узнаю, когда личина маньяка плотно скрыта под завесой повседневности. Иду не торопясь в своих мыслях, прижимаю к себе папку с бесценным материалом, и слышу — меня окликнули и снова зовут, поворачиваюсь: на террасе кафе вся честная компания начальников, но все без костюмов. Вечер к закату, вода в бассейне гладкая, на мужчинах гавайские или просто летние рубахи, шорты или светлые штаны, женщины, многих я вообще ни разу не видела, в сарафанах, оголенных топах, а то и вообще в купальных трусах, к слову, и не сразу я узнала «разоблачившихся» боссов. Наша Викуша в ярком, цыганского вида сарафане подле Валевского-старшего осела в лирически томном настроении, она снова окликнула меня, я нехотя подошла:

— Зарецкая, чего это ты тут шляешься? Впрочем, не важно, сама собралась тебя искать, завтра вы в «поход» уходите, а у меня срочная поездка, отложить не могу, так что тебе лично поручаю подготовку к «финалу»! Помощников навалом, и Егор, и Василий Петрович организуют все, что связано с приездом гостей, но за программу отвечаешь только ты! Может, к выступлению я и успею подъехать, но вряд ли раньше получится, так что жми все соки из команды, чтобы отработали без халявы на «ура»! Все понятно? Мне нужен «кубок»! Ясно? — и смотрит на меня, словно я реально башкой за все отвечаю, короче, не шутит, настроена серьезно в Краков поехать, как пить дать хочет Антона на «запад» продать и стать «невозвращенкой», так-то ее никто не выпускает, раз невыездная она у нас. Интересно, а если мы проиграем, она что, меня убьет?

Валевский-старший сидит подле королевны без должного томления, скорее уставший от всего на свете, но не могу назвать его равнодушным, поза скучающе-вальяжная, а взгляд больной, тяжелый, и не усталость это, а ожидание чего-то невнятного. Под козырьком теннисной кепки таится неконтролируемая, неведомая Викуше собственная жизнь ее героя, его чаянья явно не связаны с ней и ее заботами, мыслями он обитает в других пространствах. Во мне шевельнулось некоторое узнавание, конечно сейчас я не могу сказать, что Валевский Игорь маньяк, но он может им быть! Он гибкий, некрупный, на охоту они все тут ходят, тайгу, и все что с ней связано он знает собственным опытом, провожатые ему не нужны, местным он стал давно и альпинизмом в группе еще с моей мамой занимался, ну и главное, похотлив он до крайности! Но что особенно важно, Валевский-старший пресыщен и пуст, сам не знает, что ему надо и уже давно, бабы ему отдаются раньше, чем он их хочет, вот тут и может родиться иная личность, удовлетворяющая эту пустоту и пресыщенность особым, извращенным способом…

Викуша все вещает, а мысли проносится в моей голове сами, словно кто-то выдает мне техническую справку на запрос. Вот сейчас я четко понимаю, что Валевский предел всех чаяний Викуши, она сидит тут с ним рядом как коршун! Несмотря на его похоть, Викуша держит Игоря крепко, алчно и спуску залетным девицам не дает, уволит и выгонит с глаз долой каждую, что была замечена с ним. Ну и ладно, обычная история, внешне сибиряки сдержанные и даже холодные, а внутри костры горят и стихии блещут! Так Викуша и замужем не была, ее понять можно, она яркая и сильная, ей тот мужик, что в ноги стелется, и не нужен, ей страсти и судороги подавай, что Валевский как раз и обеспечивает с лихвой! В общем, полная гармония у них сообразно темпераментам наблюдается, ускользающий и дающая ускользнуть, но при этом Викуша способна держать плотную страховочную сетку, чтобы себе свое вернуть, и все у них ладно выходит и длится их роман, видимо, годами. Валевский доволен, ему есть куда от пресыщенности своей вернуться, и возни с Викушей никакой, она не скандалит как мать Ромы. Приемная дочь Меркулова, Оксана, избалованная красавица и, конечно, постоянные вылазки мужа «налево» терпеть не стала, а сейчас вообще осела где-то на черноморских югах. Викуша же все про Валевского понимает и этим приятием его прогорклой, уже утомившей его самого натуры, их союз и держится. И на хрена мне все это? Зачем мне это знать? Но они маячат тут своим нутром как фонарные столбы, куда от стрекочущей из них энергии деться, само все в меня вливается.