Служба королю - Валентин Юрьев

— Ты, это… Что ж, у них король не знает, что у него под собственным носом делается?

— Значит, не знает, раз войска послал.

— Тьму-те-в-зад! Ты, архаик, ври, да не очень. Ты ещё скажи, что сам не знаешь, что у тебя в ноздре творится?

— Что вы на меня накинулись?! Делать то чего будем?

— Ты, это… Как будто выбор есть? Искать, чего делать! Иритов хватать, спрашивать, своих пустить. Торгаши-то остались? Или переодеть можно. Чего тебя учить? Сам стреляный! Баб вон пошли!

— Они же разбегутся сразу!

— Во, во! А ты за ними мальчиков помоложе пошли, пусть по траве поёрзают, посмотрят, куда пошли… А ты раньше не спрашивал, что делать, архаик. И вина предлагал сам.

— Да пейте, не жалко. Садитесь на ковёр. Раньше я так не воевал. Раньше враг всегда впереди стоял…

— Ты это… Раньше не только враг!…

— Ну, пошёл, ерник, пей лучше, пока налито. Лучше скажи, куда войско вести?

— Тьму-те-в-зад! Тоже задумался! Тут впереди главный тракт, они его Сторожевой ход называют, на нём как блоха на лысине, видно со всех сторон, да и не будут бунтари сидеть на виду.

— Ну это я и сам понимаю…

— Ты это… Не кипятись… Там, подальше есть ущелье, Сопливая ноздря, а ириты его называют Тёщино гнездо, место дурноватое, от ручья болотина по долине, по ней не ходит никто, вот там в самый раз. Найти место посуше и в самый раз. Вода рядом, травы полно, вот и в самый раз.

— Заладил своё "в самый раз"! там же открыто всё как на лысине, видно же будет.

— Тьму-те-в-зад! Ты, архаик, сам не знаешь, чего хочешь. Ну и что, что видно? Ты на своей территории, так хоть голяком танцуй, пусть смотрят. А сам гляди в оба глаза, кто наблюдает-то, может следок и найдёшь.

— В-общем, ребята, давайте вместе думать. Воинов отберите поголовастей, пошустрей, да пообещайте по монетке, милостью падишаха, пусть побегают. Только давайте теперь так, или по одному, или сотней, что-то мелкие отряды слишком быстро стали пропадать.

Никому из участников этой сцены и в голову не могло прийти, что под стенкой шатра лежит в обнимку с девушкой виновник ночного кошмара, и она горячо шепчет ему в ухо. Но не ласковые слова, а перевод услышанных речей и главное он сумел понять. Пока Мишку разыскивали по всей территории вокруг лагеря, он просто улёгся с ней на холодную землю и накрылся отрезанным куском шатра, защитив себя небольшой стенкой и от врагов, и от ветра.

Юная красавица легко согласилась помочь за обещание вытащить её из мерзкого плена, к которому она за несколько лет так и не привыкла. И хотя понимала, опозоренная не по своей воле, что не быть ей уже невестой, но рвалась на свободу. И раньше несколько раз убегала, да только не знала, куда идти. Ловили, били! А тут свой, ирит, родная речь, она подслушала, как парень чехвостит ненавистного архаика и сама бросилась ему в ноги.

То, что произошло потом и напугало досмерти и вызвало такой дикий восторг, что девушка запела. Парень приобнял её, обвил своим большим плащом и вдруг они полетели вдвоём в жуткую беспросветную темноту, и как не врезались и не упали, непонятно, но песня о птице скрасила путь, хотя, если честно, то летела бы она так всю жизнь!

Да только женат был парень, это она опытным взглядом успела разглядеть, когда приоткрылся костюм с нашивками. Только звание не поняла, таких нашивок за всю свою жизнь не видела. А как закончилась песня, начал он её в полёте спрашивать о жизни.

— Чего сбежала? Кормили плохо?

— Ну-у! Я не аралтак, че, чтоб за еду служить рабыней!

— Не боишься?

— Ну-у! Страшно, конечно, но хорошо-т как! Жалко, не видно ничё.

— Почему ничего? Вон, лагерь видно. Красиво? Огней сколько!

— Сам ешь, таку красоту. Тебя бы туда!

— Нет уж, лучше в другую сторону. Тогда смотри вперёд. Видишь, светит?

— А чё там?

— Ничего, факел стоит. Без огня, правда, но светит немножко.

— Ну-у! И мы к нему летим?

— Ну, да, к нему. Надо погасить.

— Зачем? Он как живой.

— Надо. Чтобы эти не увидели.

— А как же мы?

— Очень просто, во-он там, дальше, ещё один стоит. Так и полетим. Тебя зовут-то как?

— Зовут-та? Я уж и забыла. "Фирка", вонючка, значит, уже года четыре Фирка.

— А дома?

А дома звали Ланат-Та, значит теперь я Ланат-Са.

— У тебя разве муж умер?

— Ну-у! Нет, только после плена замуж не выходят. Я теперя хуже вдовы!

— Ну, это мы ещё посмотрим. Давай, Ланат-Та, ты свои клички забудь скорее, а жених и у нас найдётся.

— У кого это, "у нас"?

— У нас в клане. Э, э! Ты не дёргайся, оба разобьёмся как глиняный горшок. Ты хочешь моей смерти?

— А зачем ты издевашься? Ни в каком клане мне теперь места не будет!

— Ну, вот, рёва, здорово! Это у них не будет, а у нас будет. Только с условием.

— С каким ещё условием-та?

— Думаю, ты согласишься… Надо ненавидеть хассанов. Но не тех, которые детей растят и зерно сажают, а тех, которые девочек воруют и селения сжигают. И не только ненавидеть, а драться с ними. Крепко драться, жизни своей не жалеть!

— Как ты?

— Что, я?

— Ну-у! Как ты, один, в лагерь ночью!

— Так не днём же, днём всё видно! Эх ты, смешная!

— Я ненавижу хассанов. Всех! Ты не знаешь. Их дети мучат рабов не меньше, чем взрослые. Дерьмо в еду бросают, швыряются, чем попало, ночью поджечь могут, они же любопытные, дети-та, а родители им всё разрешают.

— И ты готова убить ребёнка?

— Убииить?!.. Не-еэ, убить я никого не готова…. Ой, прилетели! Можно я потрогаю?.. Он тёплый и светит. Красиво… Это волшебство, что ль?

— Не совсем. У нас этому учатся.

— Ну-у! Значит, вы — клан волшебников, что ль?

— Нет. Наверно можно сказать, что мы клан молодых воинов.

— Ну-у! Как же вы возьмёте себе девушку? Тем более, такую как я? Порченую.

— У нас много девушек. И некоторые из них — воины. Но не все, быть воином — не главное.

— А что главное?

— Главное — верить в победу, уметь драться за неё, любить товарищей, не жалеть себя.

— Ну-у! Мне подходит только последне, жалеть уже неча! А вот драться я не умею.

— Ты просто не поняла. Это не значит, махать кулаками. Ты нам можешь очень помочь, если захочешь. Ты была в стране наших врагов, знаешь их язык, обычаи, можешь обучать ребят всему этому. Но учти, на этой войне может быть очень трудно, и смертельно опасно.

— Ну-у! Напугал! А откудова ты меня вытащил, там не опасно?

— Ладно! Думай, короче. Готова? Полетели дальше.

— Жалко, темно стало. Сейчас архаику надо принести посудину, подсунуть под его задницу и ждать, пока он облегчится… И зад ему подмыть! И быть ласковой!… Сволочь!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});