Дочь горного короля - Дэвид Геммел

– Отец…

– Сделай, что я сказал. У меня нет времени с тобой препираться. – И король удалился в сопровождении четырех солдат.

– Его ты сумела одурачить, но меня – нет, – злобно глядя на Сигурни, заявил Пасан. – Вы враги, а врагов следует уничтожать. Посмотри: твои розы уже вянут, – с торжеством заключил он.

– Да, – грустно согласилась она. – Каждая смерть там, на стене, способствует этому. Каждый кусок мертвечины, съеденный вами. Каждое злое слово.

Руку ей перевязали, но кровь еще слегка сочилась из раны. Трое путешественников сидели в главной музейной зале. Вдоль стен здесь стояли изваяния, в нишах висели картины, а посередине, на золотом столбе, хранилась в хрустальном футляре корона Альвена. Она мерцала при свете ламп, и Железнорукий не отрывал от нее восхищенного взора.

– Будь у меня эта корона, не случилось бы междоусобной войны. Мы с Эларин и с тобой, Сигурни, жили бы в мире и радости.

– Судьба и так не обделила меня. Гвалчмай был чудесным отцом, и жилось мне привольно.

– Все равно, я хотел бы, чтобы все у нас вышло иначе.

– О прошлом грустить бесполезно, ведь его не воротишь. Что ты будешь делать, когда мы придем назад? Откроешься и возглавишь войско? Ты пригоден для этого куда больше, чем я.

– Вряд ли. Новая королева – ты, так пусть и будет. Я буду твоим советником, ну и подраться тоже не откажусь.

– Еще неизвестно, вернемся мы назад или нет, – вставил Баллистар. – Что, если ты ошиблась насчет этой войны, и солнце больше не покажется?

– Нет, не ошиблась. Я почувствовала это с той самой минуты, как лук мой зазеленел. Эта земля страдает. Все здесь противоречит природе. Вместе с войной, я убеждена, кончатся и стихийные бедствия.

– Думаю, ты права, но войну можно прекратить только с согласия обеих сторон, – заметил Железнорукий. – После столь долгой вражды договориться непросто. Что мы будем делать, дочка, если они так и не помирятся и король не отдаст Венец?

– Уйдем без него и сразимся с иноземцами без Паллидов.

– Есть хочется, – вздохнул Баллистар. – Раздобыть бы какой-нибудь котелок – овес ведь у нас еще есть?

– Попроси у них, – кивнула Сигурни на часовых у двери. Но в просьбе им отказали, и они стали осматривать многочисленные здешние диковины.

Ближе к вечеру слуги подлили масла в лампы и зажгли новые. Высокие закругленные окна задернули бархатными шторами.

В конце концов вернулся король, облаченный в доспехи и еще более усталый, чем утром.

– Осадные башни разрушены, но дорогой ценой. Я запросил перемирия и через час встречусь с их королем за стенами города. Вы тоже пойдете со мной.

– Хорошо, государь, – ответила Сигурни.

У главных ворот города зажгли на шестах больше пятидесяти фонарей, расставили два ряда стульев лицом друг к другу. Света в непроглядной ночи хватало всего на пару шагов.

– Еще фонарей, – приказал король. Переодетый в простой голубой камзол, он занял свое место с Сигурни по левую руку и Пасан-Йолом по правую.

Зажгли еще двадцать светильников. Вскоре из вражеского стана вышел пеший отряд с королем во главе. Тот так и остался в серебряных с золотом доспехах, однако шлем снял и выглядел не менее усталым, чем зирвакский король.

Ни на кого не глядя, он прошел прямо к стулу напротив своего неприятеля. Его свита, числом двадцать человек, разместилась позади короля.

– Итак, Нашан, – заговорил он, – с какой целью устроил ты эту встречу?

К рассказу о чуде в дворцовом саду он отнесся скептически.

– Сегодня ты расколотил несколько башен, однако понял, чего они стоят, не так ли? Трудновато вам было остановить их. Я построю еще пятьдесят, и Зирвак падет. За дурака меня держишь, кузен? Хочешь предотвратить свое поражение, рассказывая мне такие вот бредни?

– Бредни то, что мы с тобой делаем, Ревва. Ведем войну, начатую нашими дедами, ради чести наших домов. Скажи мне, где же здесь честь?

– Честь я обрету, вздев твою голову на пику над воротами Зирвака.

– Так бери ее, мою голову. Если это поможет прекратить войну и вернуть солнце на небо, я умру с радостью. Это все, чего ты желаешь?

– Я требую, чтобы твои люди сдались и открыли городские ворота.

– Ворота уже открыты, – проговорил король Нашан. – Больше воевать мы не будем.

– Нет! – вскричал Пасан-Йол. – Ты не можешь предать нас всех!

– Это не предательство, Пасан. Это начало нового времени.

Никто и ахнуть не успел, как принц вонзил кинжал в грудь своего отца. Король со стоном повалился на Сигурни. Железнорукий, стоявший позади, схватил Пасан-Йола за горло и оттащил прочь, а Баллистар отнял у него нож.

Сигурни уложила умирающего на землю.

– Ревва! – слабо позвал он.

Вражеский король опустился рядом с ним на колени.

– Я сказал тебе правду, кузен. С войной, убивающей нашу землю, надо покончить. Не только ради наших домов, но и ради самой земли. Ты получаешь мою голову и мой город – пусть же это положит конец вражде между нами.

Ревва помолчал и ответил со вздохом:

– Твоя воля, Нашан, будет исполнена. Я тоже хочу видеть солнце. – Он снял боевую перчатку и взял руку Нашана в свою.

Кто-то с изумленным возгласом показал на небо, где появилась луна и блеснули звезды.

– Началось, – прошептал зирвакский король и умер.

Сигурни закрыла ему глаза.

– Печальный конец хорошего человека, – сказала она и пошла прочь.

Железнорукий отпустил Пасан-Йола. Тот, ошеломленно глазевший на небо с луной и звездами, бросился на тело отца и заплакал навзрыд.

В музее Железнорукий разбил кулаком хрустальный колпак, достал корону и отдал Сигурни.

– Пора уходить, – сказала она, пряча корону в свою котомку.

К реке они шли через толпы народа. Люди стояли на улицах, задрав головы к небу. Путники отвязали маленькую двухвесельную лодку, сели в нее и поплыли вниз по течению.

Сигурни смотрела на исчезающий вдали город.

– Отчего ты так печальна? – спросил Баллистар, обняв ее за плечи. – Ты ведь спасла их.

– Мне жаль короля Нашана.

– Но ведь дело не только в этом?

Она кивнула:

– Мы остановили одну войну, а сами начинаем другую. Разве наша земля отличается чем-то от этой? Что думает Хай-Друин о резне, свидетелем которой он скоро станет?

– Мы воюем не ради чести, не за чужую жену, – возразил Баллистар. – Мы восстали против врага, который хочет нас истребить. Это совершенно другое дело.

– Другое ли? Я выдохлась, Балли, во мне больше нет ненависти. Когда меня изнасиловали, я рвалась перебить всех чужаков до единого, а теперь ничего не хочу.

Утром, при ярком солнечном свете, они вошли в каменный круг. Сигурни размотала повязку на руке и окропила каждый из шести камней своей кровью. Все трое взялись за руки и стали ждать.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});