На той стороне (СИ) - Шарапов Кирилл Юрьевич

Уже через пять минут он стоял перед открытой дверью, за которой сидел Беляш, которого он отправил вперед, чтобы тот засов отодвинул.

— Хорошая ночка вышла, — произнес он и, глотнув воды из глиняного кувшина, уселся за стол.

Спать хотелось неимоверно, но курить еще больше. Набив трубку, он сделал первую затяжку. Что ж, еще три дня, пока тьма не уйдет, и можно в дорогу. Вот Авия расстроится, когда узнает, что Лада уходит с ним.

Докурив и вытряхнув пепел, Константин стянул сапоги, подумав, что нужно простирнуть портянки, и, раздевшись, забрался под одеяло. Завтра он увидит свою первую тьму.

Когда Воронцов открыл глаза, то не сразу понял, что произошло. Когда он ложился, за окном поднимался обычный рассвет, с севера ползли небольшие тучки, а теперь в комнате было темно, как самой дождливой ночью. И тут он понял — пришла тьма. Сев на кровати, Константин спустил ноги на пол. Лампа стояла на кухонном столе, но непроглядная тьма жутко мешала, хотя тут по прямой всего пара метров, главное — в печку не влететь. Встав и вытянув руку, он сделал шаг, затем еще один. Печку он миновал, а вот на стул налетел, саданувшись о массивную ножку мизинцем.

— Бл…, - взвыл он на весь дом, скача на левой ноге. — Будь ты проклят, Артемий III, чтобы тебе бесы раскаленную кочергу запихнули туда, где солнце не светит, чтоб тебя на кол посадили, здоровенный такой, с перемычкой, и так каждый день.

Всласть пожелав всего самого неприличного виновнику появления тьмы, Константин прекратил скакать и наощупь нашел лампу. Тусклый свет залил маленькую кухню, с трудом разгоняя мглу.

Усевшись за стол, он взял трубку и принялся набивать ее ароматным табаком. Раскурив, он сделал пару затяжек, окончательно приходя в норму. Теперь, когда он окончательно проснулся, можно было нормально оценить происходящее. Тьма была совсем не такой, как в отсутствии света. Она давила, она подавляла, свет магической лампы с трудом могу пробиться чуть больше чем на пару-тройку метров. Когда он шел к столу, то ощутил, что она не просто непроглядная, она плотная, словно ему пришлось брести по грудь в воде, раздвигая что-то невидимое и вполне осязаемое. Хотя нет, плотность не такая уж большая. Но все равно передвигаться в кромешной тьме было тяжеловато. А теперь, когда появился хоть какой-то свет, дышать стало гораздо легче.

Константин докурил трубку и развел огонь в печке, поставил на чугунную конфорку глиняную чашку с водой для приготовления бодрящего взвара и, прихватив лампу, направился к кровати. Намотав портянки и натянув сапоги, он отодвинул засов и вышел во двор, зябко передернув плечами. Воронцов пошел к колодцу. Да, в доме он этого не заметил, но тьма на улице была еще и прохладной, словно в сентябрьские заморозки вышел на незастекленный балкон, подышать. Нет, пар изо рта не шел, но спина и руки покрылись гусиной кожей, а волосы встали дыбом. А еще начала болеть голова. Константин, умывшись холодной водой прямо из старого жестяного ведра, вернулся в дом, очень неуютно ему было на улице. Вода еще не закипела, а значит, нужно было подумать о завтраке. И снова яичница, прямо со сковороды, большая и сытная, вот только одна печаль — корзина с продуктами почти опустела, остались два яйца, кусок подсохшего сыра, пол вилка капусты и небольшой кусок сала и такой же небольшой кусок вяленого мяса. Завтрак и заварка из трав приподняли настроение, но все равно Константин ощущал давление на свою психику. Он прислушался к чувствам Беляша, прислужник тихо поскуливал, тьма его пугала.

— Ну, сиди в своем убежище, — разрешил Воронцов, — помощь твоя пока не требуется.

И тут же в голову пришел образ счастливого зверька, в знак благодарности виляющего хвостом.

Полностью одевшись и вооружившись, Константин вышел наружу, раскурил трубку и уселся на единственную ступеньку. Улица изменилась, возле каждого дома воткнут шест, на подобии того, что устанавливала Аиша на стоянке, защитный тотем. Он светился бледно-золотым светом, разгоняя тьму. Такие же стояли на частоколе через каждые метров десять.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Проснулись, Ваше сиятельство? — поклонившись, произнес Черен, ставя на тупеньки внушительную корзину. — Ну, вы и дрыхнуть! Я к вам стучался пару часов назад, но вы изволили послать меня, куда подальше, велев позже заходить.

Константин наморщил лоб. Он смутно припомнил, что сквозь сон слышал стук, и послал стукача на хер, больше ему никто не мешал.

— Авия продукты передала, сказала даже, что там какой-то майонез есть. Не знаю, что это такое.

— Соус это, — ответил Константин, — научил Милку готовить.

— Вы очень странный для благородного, Ваше сиятельство. Но это хорошо, любого бы другого хозяйка бы уже на цепь посадила. Ладно, пойду я, мне через час в дозор заступать, все, кто может держать оружие, кроме Аркада и самой Авии, на стене должны час отстоять, сейчас во тьме очень нехорошее происходит.

Константин кивнул.

— Спокойно смены, — пожелал он.

— Спасибо, Ваше сиятельство. Все, побежал я. Ах, да. — Он запустил руку в карман и вытащил оттуда серебряную магическую зажигалку, когда-то добытую Воронцовым в проклятой столице. — Вернуть вам хотел.

Константин взял зажигалку, покрутил в руке, потом протянул обратно.

— Возьми, на память. Ты хоть и бандит, но по-человечески с нами обращался.

Черен кивнул.

— Благодарю, я сохраню ее, — и с гордым видом сунул зажигалку в один из подсумков, поправил полуавтоматический карабин на плече и направился к воротам.

Воронцов улыбнулся, странно даже, «жаба» молчала и не пыталась придушить его за разбазаривание подобных артефактов.

Заглянув в корзину, он обнаружил свежий хлеб, кусок какого-то мяса, очень напоминающего ростбиф с сочной розовой серединой, он даже не стал с крыльца уходить, не смотря на то, что сожрал здоровенную яичницу, мысль о бутерброде с майонезом будоражила воображение.

Идущие по своим делам люди косились на крыльцо дома боярина, который сидел на ступеньках и уплетал бутерброд. Коситься-то косились, но субординацию соблюдали, никто не посмел и слова сказать.

Константин же с наслаждением ел и обдумывал, что ему делать дальше. Первым пунктом было наведаться к кожевеннику. Тот обещал сшить прототип кобуры, надо прикинуть, что вышло. Занеся продукты в дом, и спустив их в погреб, Воронцов с помощью прислужника снова запер дом и, дождавшись, пока тот вернется на свое место, отправился к Виру. Проходя по площади, где был виден кусок частокола, он обратил внимание на огромную руну, вырезанную прямо на здоровенных бревнах, она тускло светилась золотым цветом, охранные веды стерегли покой поселка. А еще он постепенно привыкал к тьме, она прекратила давить, холодить лицо и пальцы, она становилась обычной привычной темнотой. Возможно, это заслуга тотемов, но это можно будет выяснить позже.

На крыльце дома Авии стоял мрачный Аркад. Скользнув по Константину ревнивым взглядом, он все же кивнул, Воронцов кивнул в ответ. В принципе, здоровяка можно понять, женщина, которую он вожделел, выбрала другого. Он и раньше Воронцова не любил, теперь к этому добавилась новая причина.

— Ваше сиятельство, рад видеть, — довольно выкрикнул Вир, вставая из-за стола, на котором что-то кроил. — После вас пообщался с парой мужиков, все захотели новую кобуру. Так что, заказов у меня теперь много.

— Рад за вас, милейший, — улыбаясь, вежливо ответил Константин, выслушивая все это. — Сделал пробный вариант?

— Конечно, — закивал мастер, — полночи просидел, пройдемте. — Он вернулся к столу и вытащил из ящика, подмышечную кобуру. — Вот, давайте примерим.

Константин повертел в руках тестовое изделие. Что ж, в принципе все, как надо — петля на правое плечо, вторая на левое, к ней крепится кобура, расположена наискось, под средний револьвер, типа Иволги. Но сделано хитро, можно заменить кобуру на что-то более существенное, вроде длинного офицерского Улана, такого, как у него на правом бедре, или трофейного новодела, оставшегося под подушкой. От кобуры вниз к ремню шел неширокий ремешок с пряжкой. Да, с резинками здесь туго. Константин стянул френч, облачился, закрепил все, как положено, достал револьвер Зора, сунул в кобуру, ремешок, который удерживал ствол в кобуре, был на клепке. Пока додумаются до внутреннего держателя, пройдут годы.