Стиль модерн - Ирэн Фрэн

— Я остался ради друга.

— Никого нельзя спасти. Особенно от Файи.

— Я должен этому помешать.

Лиана снова вздохнула:

— В этот раз увлечение долго не продлится.

— Откуда вы знаете?

— Она только забавляется! У нее другие глаза, когда это серьезно. Идемте лучше обедать.

Они пришли в маленькую кондитерскую, набитую знаменитостями. На самом деле, оба не хотели есть, но это было единственное место, где они совершенно точно могли встретить Файю, если она появится.

Д’Эспрэ появился к часу, видно, избавившись от вчерашних переживаний, — нарядный, любезный, галантный, как никогда. Потом пришел Минко в сопровождении братьев. Наконец в два часа состоялся выход Файи. Она светилась мягкой улыбкой. За ней следовали четверо мужчин: Макс, Стеллио, Пепе и Лобанов, который волочил ногу, опираясь на костыли.

— Мы встречали его на вокзале, — объявила всем Файя и с непривычной нежностью обратилась к Лобанову: — Дорогой, дорогой Сергей… Это ваш первый выход в свет, как мне сказал Стеллио…

Все устроились за столом — свита была в полном сборе. Лобанов посчитал делом чести сесть последним, — несмотря на искалеченную ногу, он сделал это довольно ловко.

Но Стив наблюдал за Максом, который, едва поприветствовав друга, не отрываясь следил за всеми движениями своей возлюбленной. Ему так легко было представить сценарий, повторявшийся много раз в его прошлой жизни: страстная ночь, тяжелый сон, внезапное пробуждение Файи, ее далекий блуждающий взгляд, затем короткие фразы: «поторопись, Макс, вставай быстрее, на улице солнце, я хочу увидеть других, Лобанова на вокзале — это мой друг, которого я люблю…» Макс, конечно, последовал за ней, но уже страдал, терялся в догадках, дрожал, еще надеялся.

— А где Кардиналка? — спросил д’Эспрэ. — Где наша дорогая подруга, она ведь приехала этим же поездом?

— Занята, как всегда, своими делами, — ответила Файя.

— Уже?

— Уже. Довиль — хорошее место для нее.

Стив хотел спросить почему, как Лобанов разразился своим грохочущим смехом:

— Это не Довиль, а Файя! Файя — единственная, кто нам всем приносит удачу!

Тишина накрыла собрание. Можно ли было доверять этой шутке? И откуда вдруг такая близость Лобанова с Файей, ведь в Сан-Себастьяне он так жестоко с ней обошелся? Стив вспомнил их драку на лестнице, отодвигая стул: те же духи, тяжелые и душные.

— Файя меня вдохновляет! — воскликнул Лобанов. — Два часа как я здесь и весь киплю идеями! Я напишу для нее балет. Я придумал уже три картины.

Он бросил насмешливый взгляд на Стеллио, но тот постарался от него уклониться. Впрочем, со вчерашнего дня венецианец никому не смотрел в лицо. Он казался измученным, как если бы приезд Лобанова вызывал у него беспокойство. Заметив, что Стив за ним наблюдает, Стеллио начал лихорадочно разминать кусочек пирога.

Лобанов продолжал разглагольствовать, и никто не мог его остановить. Впрочем, его слушали с жадностью, а Файя — в первую очередь.

— Я придумаю новую грамматику тела! — вопил он поверх голов. — Русский балет больше не похож на русский, я верну ему его настоящую душу. Дягилев лишь презренный импресарио, он не танцовщик! Только танцующим тело открывает свои тайны, не правда ли, Файя? Ох, Файя, вы увидите новую хореографию: я сделаю из вас Королеву Снегов, Ледяную Русалку, Голубую Богиню, Повелительницу Котов!

Теперь, когда война отняла у Лобанова способность говорить движениями, их заменила речь. Он описывал весенние степи, балы в Петербурге, запахи русской Пасхи, белые ночи, дворцы Европы, праздники, где икрой и шампанским угощали в фойе театров, опьянение после триумфов, когда танцовщики склонялись перед партером из сияющих диадем, безумства Парижа, еще более удивительные выдумки Лондона, где эксцентричные леди выскакивали из лож, чтобы сжать в объятиях прекрасное обнаженное тело Нижинского. Воспоминания о минувшем смешивались с новыми проектами, накрывали их, как непаханная земля, которой не видно конца; колдовство его слов воскрешало старый, но уже не существующий мир.

Внезапно Файе все это надоело. Она поправила шляпку, опустила сетку вуали, взяла со стола перчатки из белой замши:

— Дорогой Сергей, слышите? Это танго!

Со стороны моря банджо наигрывало «Matinata».

— …Вы забыли про наше рандеву?

Остальные подняли глаза, несколько удивившись.

— …Кардиналка дала мне адрес подпольной вечеринки с танго. Пойдемте туда.

И, как если бы все было решено с начала времен, все поднялись, один за другим, вслед за нею.

* * *

Как и следовало ожидать, Файя бросила Макса и не выпускала из своих рук Пепе. Кардиналка наблюдала из глубины своего кресла за женщинами, пришедшими поразвлечься.

Время от времени она подзывала кого-нибудь из них, чтобы пошушукаться.

Это было довольно любопытное место — громадная вилла, хорошо укрытая в глубине парка. Все танцевали в больших комнатах, почти полностью освобожденных от мебели. Здесь собралась самая разношерстная публика: праздные отпускники, советники посольств, русские аристократы и трагические актеры, камергер папы, окопавшиеся в тылу в ужасе, что сегодня или завтра эта бойня вынудит их расстаться с комфортом. Что касается женщин, то в основном это были «легкомысленные дурочки», как сказал бы Вентру. Светские дамы отличались от них едва заметными деталями: может быть, менее бросающимися в глаза украшениями, более гордой посадкой головы. Все вокруг курили — мужчины и женщины, — даже когда танцевали. Казалось, что война, смешавшая все сословия, разладила и временной порядок, разумное и принятое всеми соответствие одежды времени суток. Здесь все одевались, как хотели: в платья для города, вечерние, дневные, эгретки, театральные манто, бальные туалеты — были даже три сорванца в желтых купальных костюмах, а их ноги были выкрашены в цвет бордо по последней кубистской пляжной моде.

Д’Эспрэ вовсю развеселился, особенно когда встретил своих довоенных друзей. Он танцевал без отдыха и по каждому случаю восклицал модную тогда фразу: «Как мы здесь веселимся, на полных оборотах!», — вновь получая наслаждение от общения со всяким сбродом.

Стив не отходил от Макса. С молчаливого согласия они сели рядом недалеко от танцевальной площадки. Ни тот ни другой не могли — или не хотели — говорить. Через полчаса Стив не выдержал:

— Мой корабль отплывает послезавтра. Я уеду сегодня вечером.

Макс не ответил.

— Я уезжаю, — повторил Стив. — Но перед этим мне нужно с ней объясниться.

— С ней! — подскочил Макс, будто его разбудили.