Весь Хайнлайн. Чужак в стране чужой - Роберт Хайнлайн

Лицо Махмуда перекосилось.

— «Грок» означает «полностью идентифицироваться». Наше выражение «мне от этого больнее, чем тебе» имеет вполне определенный марсианский привкус. Похоже, марсиане инстинктивно знают истину, которой — с превеликим трудом и не сразу — научила нас современная физика: в процессе наблюдения наблюдатель взаимодействует с наблюдаемым. «Грок» — это понимать настолько полно, что наблюдатель становится частью наблюдаемого, сливается, смешивается, теряет свою индивидуальность в совместном переживании. Это слово обозначает почти все, что мы знаем как религию, философию и науку, и в то же время оно значит для нас не больше, чем цвет для слепого. — Он немного помолчал. — Джубал, если бы я порубил тебя на куски и сварил супчик, ты и супчик, и все, что я бухнул в кастрюлю на приправу, все бы вы огрокались, а если бы я съел эту тошниловку, то мы бы огрокались все вместе, и ничто не было бы утрачено и не имело бы никакого значения — кто из нас кого съел.

— Для меня — имело бы! — твердо возразил Джубал.

— Ты не марсианин.

Махмуд снова поговорил с Майком по-марсиански.

— Да, — кивнул Майкл. — Ты говорил правильно, брат мой доктор Махмуд. Я говорил то же самое. Ты еси Бог.

— Вот видите? — в отчаянии пожал плечами Махмуд. — Абсолютная безнадежность. Ничего я от него не добился, кроме этого вот богохульства. Мы не умеем думать по-марсиански. И не будем уметь. Не можем.

— Ты еси Бог, — спокойно, словно соглашаясь со словами Махмуда, повторил Майкл. — Бог грокает.

— Давайте о чем-нибудь другом. Джубал, это, конечно, наглость с моей стороны, но не найдется ли у братства еще бутылки джина?

— Сейчас принесу! — живо откликнулась Доркас.

То ли благодаря нелюбви Джубала ко всем и всяческим церемониям, то ли благодаря тому факту, что все гости принадлежали к одной с ним породе — образованные, известные в мире люди, которым совершенно ни к чему выпячивать себя на первый план, — как бы там ни было, впервые собравшаяся компания чувствовала себя легко и раскованно, словно на семейных посиделках. Даже доктор Махмуд, вечно настороженный в обществе людей, не разделяющих единственную истинную веру и не подчиняющихся воле Бога всеблагого и милосердного, позволил себе расслабиться. Молодец все-таки Джубал, что читает Писание пророка… да и женщины у него, если разобраться, далеко не костлявые, хоть сперва и показалось… Вот, скажем, темненькая… нет, такие мысли нужно выкинуть из головы, решительно и сразу. Я здесь гость.

Ему очень нравилось, что эти женщины не трещат без умолку, не встревают в серьезную мужскую беседу, но зато приветливы и гостеприимны и очень расторопны. Вот только возмутительное, лишенное всякого почтения отношение Мириам к хозяину дома… да ведь и это — вполне невинная вольность; в семейном кругу, когда все вокруг свои, кошкам и любимым детям позволяется очень многое…

Джубал объяснил, чем именно они сейчас заняты: просто сидят и ждут известий от Генерального секретаря.

— И если все путем, долго ждать не придется. Останься мы во дворце, у Дугласа появилось бы искушение поторговаться. А здесь нам проще — пошлем его подальше, и всех делов.

— Торговаться? — переспросил ван Тромп. — Ты же и так отдал ему все, что только можно.

— Далеко не все. Дуглас предпочел бы получить власть над имуществом Майка раз и навсегда… а не вот так, в зависимости от хорошего поведения с постоянной угрозой передачи этой власти человеку, которого он ненавидит, а именно — вон тому мерзавцу с невинной улыбкой, брату нашему Бену. Кстати сказать, найдутся и другие покупатели. Вот, к примеру, этот невозмутимый истукан Кун. Я же его в зале буквально измордовал, он меня теперь с… со всем чем угодно сожрать готов. И тем не менее прибежит как миленький, если, конечно, сумеет придумать какие-нибудь соблазнительные для нас условия. А здесь его к нам не пустят. Кун — одна из главных причин, почему мы едим и пьем только свое.

— Неужели и вправду есть основания для беспокойства? — удивился Нельсон. — А я-то было решил, что ты — шибко большой гурман, не доверяющий незнакомым поварам. Чтобы в такой приличной гостинице — и отравили? Не верится как-то.

— Свен, — горестно покачал головой Джубал, — никто не собирается отравлять тебя. И все равно твоя супруга может остаться вдовой — по той лишь причине, что тебе вздумалось разделить трапезу с Майком.

— Ты что, правда так думаешь?

— Свен, ты можешь заказать сюда из буфета все, что твоей душе угодно. Но я и сам ни к чему не притронусь, и Майку не позволю. Они знают, где мы находимся, и понимают, что действовать нужно как можно скорее — уже через пару часов будет поздно. Потому я обязан исходить из предположения, что каждый здешний официант подкуплен Куном… а может — и еще двумя-тремя подобными деятелями. Сейчас моя главная забота — сохранить этого парнишку в живых, хотя бы до того момента, когда будет обезврежена олицетворяемая им власть.

Джубал нахмурился.

— Вот ты подумай о пауке «черная вдова». Маленькая, робкая тварь, полезная и симпатичная: спинка блестит, как лакированная, да еще узор вроде песочных часов, одним словом — прелесть. Но только, к величайшему своему несчастью, тварь эта имеет силу, непомерно большую для крохотного своего тельца. Вот ее и давит каждый встречный-поперечный.

— Черной вдове некуда деться от своего яда.

— Ровно в том же положении и Майк. Правда, он не такой симпатичный, как эта арахнида…

— Да у тебя совесть-то есть? — возмутилась Доркас — Ну как можно говорить такие гадости? К тому же это неправда.

— Дитя мое, я сужу здраво, а тебе мешает твой гормональный баланс. Как бы то ни было, красивый он или не очень, но Майк не может избавиться от своих денег, а потому постоянно находится в опасности. И я не только о Куне. Верховный суд совсем не столь «аполитичен», как можно бы подумать… Они-то, конечно, не станут его убивать, а только упекут за решетку — что, на мой взгляд, еще хуже. А сколько еще заинтересованных личностей — и чиновников, и законодателей, и так себе, частных граждан? И все думают сейчас об одном — как отразится на их судьбе присутствие Майка на похоронах в роли виновника торжества. Я…

— Начальник, тебя к телефону.

— Энн, ты что, родом из Порлока?

— Нет, из Далласа.

— Я не подойду.

— Она представилась как Бекки.

— Так что же ты сразу не сказала?

Джубал бросился в соседнюю комнату; с экрана улыбалось знакомое лицо мадам Везант.

— Бекки! Как хорошо, что ты позвонила!

— Привет, док. Ну, посмотрела я цирк, который ты устроил.

— И как, я хорошо смотрелся?

— В жизни не видела, чтобы так красиво обували лохов, это ж любому ярмарочному зазывале на зависть.

— Высокая похвала, Бекки. — Джубал на мгновение задумался. — Но ведь всю подставку организовала ты, я только снял навар — и густой навар. Так что, говори — сколько с меня?

Мадам Везант нахмурилась.

— Ты обижаешь меня в самых лучших чувствах.

— Бекки! Кричать «браво» и хлопать в ладоши — тоже дело очень хорошее, только лучше хлопать кучей зеленых, ядреных, узких и хрустких бумажек. К тому же я запишу все на Человека с Марса, а уж он-то как-нибудь не обеднеет. Так что все хрусты с него, а с меня, — ухмыльнулся Джубал, — только один хруст — в костях, когда я тебя облапаю.

— Да уж, — ухмыльнулась Бекки, — помню я, как ты напевал, что профессору все лучше и лучше, что он совсем скоро поправится, а сам все оглаживал и оглаживал меня по заднице. Хорошо у тебя, кстати, получалось.

— Не может быть, чтобы я так грубо нарушал профессиональную этику.

— Сам будто не помнишь. И оглаживал далеко не по-отечески.

— Ну, не знаю. Возможно, это была необходимая лечебная процедура. Вообще-то, я с этим делом — с поглаживанием по всяким местам — давно завязал, но для тебя сделаю исключение.

— Еще бы ты не сделал — я бы тебе такое сделала!

— Ты лучше сделай не такое, а другое — прикинь свой гонорар. Главное — нолики не забудь.

— Знаешь, док, снять навар — или по культурному гонорар — можно сотней разных способов. Ты следил сегодня за биржей?

— Нет, и не надо мне ничего рассказывать. Лучше заезжай сюда. Выпьем.

— М-м-м… соблазнительно, но не выйдет. Я обещала, ну, скажем, довольно важному клиенту, что буду все время в досягаемости.

— Ясненько. Как ты думаешь, Бекки, а вдруг звезды покажут, что это дело завершится к полному всеобщему удовлетворению, если все бумаги будут подписаны прямо сегодня? Ну, скажем, сразу после закрытия биржи.

Мадам Везант немного задумалась.

— Я у них спрошу.

— Обязательно спроси. И обязательно заезжай к нам. Мальчонка тебе понравится; он, конечно, странненький, что твоя семидолларовая бумажка, но все равно — прелесть.