Анка - Василий Дюбин

Как-то в хутор вновь наведался Жуков. Бледность его бескровного лица говорила о том, что он крайне переутомлен. Однако секретарь райкома старался держаться бодро.

Проезжая мимо сельсовета, Жуков услышал, как кто-то окликает его. Он протянул руку к баранке, и шофер остановил машину. Жуков обернулся и увидел Васильева, высунувшегося из окна Анкиного кабинета.

— Ты к нам? — крикнул Васильев.

— К вам.

— Заходи сюда. Тут все в сборе.

Жуков вышел из машины и направился в сельсовет. В кабинете были Анка, Душин с женой, Евгенушка, Дарья, жена Васильева.

— Доброго утра, товарищи! — приветствовал их Жуков. Он посмотрел на Анку, сидевшую у радиоприемника, понимающе кивнул, тихо прошел к дивану и сел возле Евгенушки. — Сводку слушаем?

— Слушаем, Андрей Андреевич, — вздохнула Евгенушка. — Шибко шагают людоеды.

— К своей могиле торопятся.

— Все, — Анка выключила радиоприемник. — Вот, Андрей Андреевич, как видите, нерадостные вести.

— Наступят и светлые дни. Они будут приносить только счастливые вести.

— Когда же? — и глаза Евгенушки загорелись надеждой.

— Предугадать невозможно. Но такие дни наступят несомненно. А что Виталий? Пишет? — спросил он вдруг.

— Нет. Еще ни одного письма не получила.

— А твой сокол, Анка, дает о себе знать?

— Молчит. Словно в воду канул.

— Да-а… — задумчиво произнес Жуков, глядя в пол. — Вот и я получил последнюю телеграмму от жены из Свердловска, а потом она… тоже как в воду канула. Самое разумное было бы — остаться ей на Урале.

Васильев подсел к Жукову, спросил:

— А как у вас дела с уборкой?

— Неважные, Григорий, — Жуков сразу посуровел. — В случае чего, придется сжигать хлеб на корню… Ни зернышка не оставим гитлеровской саранче, душа из нее винтом… — Он выбросил перед собой руки кверху ладонями, потряс ими. — Вот чего не хватает… Рук, рабочих рук…

— Поможем, — решительно сказал Васильев.

Жуков порывисто поднялся с дивана, несколько секунд смотрел на председателя колхоза, светлея в лице.

— То есть?..

— Пошлем на уборку хлеба наших женщин и девушек.

— А путина?

— Управимся и без них.

— Но-о… согласятся ли они?

— Согласятся, не сомневайтесь, — заверила Анка.

— Мы все пойдем убирать хлеб, — поддержала подругу Евгенушка. — Верно говорю, товарищи женщины? — она окинула взглядом Дарью и жену Душина.

— Верно, верно, — кивнул головой Душин. — И Дарья, и моя жена поедут на уборку хлеба в колхоз, а ты будешь дома сидеть.

— Почему? — возмутилась Евгенушка.

— А потому, — спокойно продолжал Душин. — Случись с тобой сердечный припадок, что делать? В поле медпункта нет, вот и будешь только обузой для других.

— Я не из нежных… рыбацкой закалки.

— «Наркомздрав», Евгения Ивановна, прав, — заключил Жуков. — Ну, спасибо, порадовали вы меня. Сейчас поеду в колхозы «Октябрь» и «Красный партизан». Может, и они подсобят колхозникам.

— Рыбаки — народ сознательный, отзывчивый. Тебе ли, Андрей, не знать их? Помогут.

— Знаю, Григорий, потому и дружу с рыбаками, — заулыбался Жуков. — Значит так: завтра же люди должны быть в Белужьем, а райисполком распределит их по колхозам. Я поехал. — У двери остановился, посмотрел на Анку. — Возьми на себя руководство вашей женской бригадой. — И к Васильеву: — Подходящая кандидатура?

— Нет, — возразил Васильев. — А кто будет…

— Революционный порядок на хуторе блюсти? — засмеялась Анка. — Я думаю, Андрей Андреевич, что на время моего отсутствия товарищ Васильев вполне справится, совмещая должность председателя колхоза и председателя сельсовета.

— Не сомневаюсь, — и Жуков вышел из кабинета.

— Хитрости у тебя, девка, — покачал головой Васильев, глядя на Анку, — хоть отбавляй.

— Вы же сами предложили послать женщин на уборку.

— Ладно, так и быть, поезжай. Дело нужное, — сдался Васильев.

— Тогда примите от меня, Григорий Афанасьевич, печать сельсовета…

Рано поутру в Белужье начали прибывать группами женщины и девушки из рыболовецких колхозов. Их подбрасывали в районный центр военные автомашины, днем и ночью курсировавшие по степным дорогам в разных направлениях.

Возле помещения райисполкома прибывающих ожидали присланные из сел подводы. Выпряженные волы лежали тут же возле подвод, лениво пережевывая жвачку. С их толстых мясистых губ свисали прозрачные нити тягучей слюны. В тени деревьев стояли на привязи лошади. Они били копытами, беспрестанно взмахивали хвостами, отбиваясь от надоедливых мух.

На крыльцо здания райисполкома вышел средних лет мужчина и окинул беглым взглядом улицу, запруженную подводами.

— Запрягайте! — скомандовал он.

— Давно пора, — проворчал какой-то сердитый конюх. — Вам-то хорошо в тени прохлаждаться, а коней муха засекает.

Из райисполкома гурьбой высыпали женщины. Анка громко обратилась к мужчинам, торопливо запрягавшим волов и лошадей:

— Товарищи! Где подводы колхоза «Заря»?

— Вон те, крайние, — ткнул в сторону кнутовищем возница.

— Бабоньки, девчата, рассаживайтесь. Эти подводы для нас, бронзокосцев, — распорядилась Анка.

— Давайте скорее, а то солнце, глядите, как высоко, — торопила подруг Дарья.

К Анке подбежала Валя.

— Мама, мы уже едем?

— Да, доченька. Идем, видишь, вон нас ждут подводы.

Только в полдень подъехали на ленивых волах к полевому стану. Бронзокосских женщин встретили приветливо и радушно, накормили наваристым борщом, напоили холодным молоком.

В поле стрекотали жнейки, на току гулко стучала молотилка, приводимая в движение трактором. Одни подводы доставляли на ток снопы, другие — увозили в село зерно. Скошенный жнейками хлеб вязали в снопы и осторожно укладывали их на подводы, устланные брезентом, чтобы не терять зерна, осыпавшегося с переспелых колосьев. В поле на току работали горожане — учителя, рабочие, служащие. А по золотистой стерне стайками перебегали с места на место пионеры, собирая колоски. Они тоже трудились в меру своих сил на колхозном поле. Сельские ребята учили городских этому несложному, но очень важному делу. Анка указала Вале на детишек:

— Беги к ним, доченька. Помогай нам.

— А они примут? Не прогонят меня?

— Конечно примут, — подбодрила ее Таня Зотова.

— Они же пионеры, — заметила жена Душина.

— Иди, иди, — легонько подтолкнула ее Дарья. — Будь посмелее. Бояться нечего.

Валя медленно направилась к пионерам. Но когда увидела, как мальчики и девочки, заметив «подкрепление», радостно замахали ей руками, зашагала быстрее и, еще раз оглянувшись в сторону матери, побежала.

Анка разыскала председателя колхоза, спросила, что делать ее бригаде.

— Будете снопы вязать. Там у нас нехватка в людях, — объяснил председатель.

— Рыбу в море добывать умеем, а вот снопы вязать не пробовали. Сумеем ли? — поделилась своими сомнениями Анка.

— Дело несложное. Научиться недолго. Только руки приложи.

— Если покажут — научимся. — И Анка повела свою бригаду в поле.

Пять дней проработали бронзокосские женщины на колхозном поле. С непривычки болела спина, в пояснице и ногах ощущалась острая ломота. Саднила исколотая остями кожа рук.

— Вот бы Генку сюда, — вспомнила Анка подругу.

— Зря отговаривали ее, — тихо засмеялась Таня. — Пускай поехала бы с нами. А то все ей кажется, что мы отгораживаемся от нее.

— Куда ей там! — махнула рукой Дарья.

— Мой Кирилл правду говорил, — сказала застенчивая жена Душина. — С ее сердцем она здесь в первый же день свалилась бы.

Женщины лежали на мягкой соломе и, глядя в звездное небо, с тревогой прислушивались к отдаленной орудийной канонаде. Беседовали вполголоса. Разговор их вдруг оборвала подкатившая к стану райкомовская машина.

— Где бронзокосская бригада? — услышала Анка голос Жукова и вскочила:

— Тут, Андрей Андреевич…

— Зотова жива-здорова?

— Жива! — подхватилась Таня. — А что, Андрей Андреевич?

— Что тебе снилось прошлой ночью?

— Не помню. Спала как убитая.

— Получай письмо от Дмитрия, А всем остальным — поклон от рыбаков. Я только что с Косы.

— Письмо?! — вскрикнула Таня, бросаясь к Жукову.

Анка почувствовала, как у нее оборвалось что-то в груди, ноги вдруг ослабели. Она привалилась к столбу, подпиравшему перекладину, на которой висел обрубок рельса.

«Какая она счастливая!..» — невольно позавидовала Анка и тут же вздрогнула от прикосновения руки Жукова.

— И тебе весточка от него. Держи.

Не помня себя, Анка бросилась в полевой вагончик, где спали школьники, зажгла фонарь, развернула сложенный треугольником лист бумаги, но прочитать написанное не могла. Руки дрожали, буквы прыгали перед глазами.