Скорпион в янтаре. Том 2. Криптократы - Василий Звягинцев

Так устроен любой воинский коллектив — в критический момент должен найтись человек, способный принять на себя ответственность. Старший офицер, инициативный рядовой — неважно. Если не находится — армия превращается в стадо. Разбегается или массами сдается в плен, имея все возможности к сопротивлению.

Шульгин вот не догадался, не среагировал вовремя. Был поглощен более возвышенными мыслями, прежде всего той, что при его появлении на лестничной площадке натиск монстров резко возрос. Будто тиграм в клетке смотритель показал груду парного мяса.

Услышав команду, он естественным образом бросился на пол — инстинкт любого военного человека при звуках любому понятной команды.

Гранаты, по счастью, у гарнизона «Альфонса» имелись. Спасибо коменданту.

Бросать их в окна было бы бессмысленно, а то и самоубийственно, но дураков в Испанию все же не посылали. Зато десятки «Ф-1», «РГД-5», «РГ-34» и разнообразных иностранных конструкций полетели, покатились по полу к подоконникам, едва на полметра возвышавшимся над узорным каменным полом обширного холла.

С секундными интервалами заполыхали взрывы, не меньше половины осколков и почти всю ударную мощь выбрасывающие наружу.

Жуткая черная масса, облепившая окна, отхлынула.

— Наверху! — заорал Шульгин, голос его разнесся по лестничной клетке и второму этажу. — Все гранаты в дело! Бросайте, отобьемся!

Его услышали, ручные гранаты начали рваться на площади, подобно праздничному салюту. Эх, жаль, нет здесь ни «Пламени», ни «Василька»![53]

— Товарищ Представитель, — обратился к нему сплошь покрытый известковой пылью командир, когда Сашка, прислонившись спиной к стене, пытался добыть огонь из зажигалки, — отбились, думаю. На новый бросок их не хватит…

— Да хорошо бы. А вы кто? Не помню, уж извините.

— Да как же? Сухарьян, военпред нашего наркомата. Вы меня сами в тридцать седьмом сюда проводили…

— Простите, не узнал, да и как узнаешь… Это вы командовали?

— Я.

— Выживем — орден Красного Знамени завтра же…

— Выжить — неплохо. Орден — совсем хорошо. Но вот это — что? Зачем нас двадцать лет заставляли в Бога не верить? Расплата, да?

Шульгин наконец сумел прикурить. Папироса с первой затяжки сгорела до половины.

— Умный вы человек, Сухарьян. Иван Гургенович — не ошибаюсь?

— Так точно! — В голосе человека прозвучала радость. Как же, имя-отчество вспомнил руководитель.

— Но, простите, здесь — как бы деликатней сказать — дурак!

Со стороны, в кинофильме например, подобный диалог смотрелся бы неубедительно. В то время как бой если и стих, так только едва-едва. В окна не лезли, но стены тряслись от разрывов ракет. Сашка, разговаривая с военпредом, думал: «Не довелось им изобрести затруханный НУРС с двадцатикилограммовой боеголовкой. Тут бы нам и амбец!»

Одновременно старательно исполнял собственную роль.

— В Бога вас заставляли не верить совсем в другом месте. Армяно-григорианскую церковь почти совсем не трогали. Тут — католицизм в самом расцвете. Двадцать соборов вокруг торчат. А вот эти — появились именно здесь! За нами гнались, из Советской России?

Сумел он грамотного в бою, но поддавшегося суевериям человека на место поставить.

— Бьемся до последнего патрона и солдата, а на религиозный диспут я вас чуть позже приглашу…

Дико завывая и бессмысленно вращаясь, в угол лифтовой шахты врезалось изделие чужеземных мастеров, которым и до немцев сорок четвертого года было далековато. Однако ударная волна и рой осколков заставили присесть.

Сашка стряхнул пыль с волос.

— Командуйте на этом уровне, у вас получается…

Шульгин пробежал по третьему этажу, убедился, что на полчаса боя патронов хватит и моральное состояние гарнизона удовлетворительное. Для порядка распорядился насчет изменения диспозиции. Станковые пулеметы оттянуть в дальние торцы коридоров, «ручниками» блокировать марши лестниц…

Танки, когда же подойдут танки?!

Вернулся в свой кабинет на пятом этаже. «Максим» еще стрелял с балкона, но два из трех пулеметчиков были убиты, ракета достала и сюда. Снизу вверх в потолок, сноп осколков — в обратную сторону.

Лейтенант, почти неадекватный, кричал неизвестно кому: «Ленту, ленту давай», — левой рукой нажимал на гашетку, правой шарил за спиной, шевеля пальцами.

Удивительно, как вообще без помощи «второго номера» брезентовая лента вся, до конца, протащилась в приемник древнего пулемета. Сейчас из зеленой коробки показался ее хвост, патронов на десять.

Из-под пробки кожуха со свистом вырывался пар. Кипит, кипит, еще минута — по шву лопнуть может. Да и затвор заклинит.

Шульгин отдернул лейтенанта от его машины, мельком увидев перепутанную груду пустых лент слева. Красные медные гильзы громоздились кучами. В норме третий номер расчета вместе с четвертым должны немедленно принимать выходящие из пулемета ленты и немедленно их заново снаряжать. Для подноски ящиков есть пятые и шестые номера. По уставу.

— Ты, пацан, в разуме? На, хлебни…

Шульгин сунул в руки пулеметчика стакан, в котором плескалось грамм сто рома. Руки у того тряслись. Что тут говорить, финны сходили с ума, стреляя из дотов по атакующей по пояс в снегу советской пехоте на линии Маннергейма. Гильзы заваливали бункер до колен, а «красные» все шли и шли…

Лейтенант вытер губы, шумно глотнув, поднялся.

— Мне бы закурить…

— Держи, — Шульгин протянул ему папиросу.

Хороший парень, сильный духом. Докурил, инстинктивно провел большими пальцами над краем ремня гимнастерки.

— Я готов, товарищ начальник. Разрешите, воду сменю, и опять постреляю… Я им дам!.. Патронов поднести прикажите…

Глава двадцатая

— Ни хера себе, — повторил Антон, увидев толпы накатывающихся на отель монстров. — Это уже совсем не разведка… Не понимаю одного, для чего такая дурь затеяна? Они что, не могли свой десант сразу внутрь здания высадить? Куда как проще, без шума и потерь…

Давай, возвращай быстро время снова на ноль, решение принимать надо.

— Сделано, — ответил Замок. И тут же продолжил без паузы: — Не могли они внутри отеля материализоваться. Мыслеформа держит. Александр с самого начала вообразил, что его убежища врагам должны быть недоступны. У меня научился… В тот раз, когда они с Новиковым отбили ментальный удар по комнате, которую он придумал[54], чтобы спокойно поговорить на разные темы.

— Помню. Но ты тут при чем?

— Странный вопрос. Все, что происходит внутри меня, непосредственно меня касается. В тот день (условно говоря, конечно), когда тебе поступила команда сворачивать свои дела и устранить земных союзников, Шульгин и его друг с самого утра испытывали все нарастающее чувство беспричинной тревоги. Новиков потом записал:

«Опасность как будто исходила от чего-то чужеродного для Замка, но в нем находящегося. Угроза для всех и для каждого, и угроза нешуточная. Словно перед землетрясением, когда собаки воют, коровы испуганно мычат и кошки из дома убегают. Я поделился своим настроением с Сашкой, и он ответил, что ощущает то же самое. Почему и постарался устроить так, чтобы все остальные не сходили с „Валгаллы“ на берег, тем более — не входили в Замок…»

— Не читал, — ответил Антон, — но подобный разговор у меня с ними был, точно.

— Слушай дальше. Шульгин, чутья у которого побольше, чем у старшего друга, обратился ко мне, не слишком представляя, существую ли я вообще. Взмолился, можно сказать, подобно атеисту: «Господи, если ты есть, помилуй мою душу, если она есть…»

Да, многому научился Замок у Сашки с его компанией.

— Если же говорить серьезно, — голос сделал необходимую оговорку в расчете именно на психологию форзейля, — он сосредоточил свой волевой импульс на единственной идее. Попросил (или потребовал) создать такую секцию в занятом ими крыле, где можно было бы заэкранироваться от любой мыслимой опасности, от пронзающих Замок волн, сил, полей, любых носителей и приемников информации, с помощью которых ты, Антон (как считал Александр), вывернул наизнанку подсознание Воронцова. Захотелось ему, чтобы убежище было выключено из моей «системы», как я (в его понимании) выключен из земной реальности.

— Слушай, это было здорово придумано, — восхитился Антон.

— И я принял его просьбу, исполнил, можно сказать, с удовольствием, потому что был пока самостоятелен в своих действиях. Причем распространил ее на любые подобные ситуации. Ему это потом часто помогало…

— Догадываюсь. А что будем делать сейчас? Может, сбросим на площадь шариковую бомбу тонны в полторы весом? Чисто станет… — В голосе Антона прозвучала мечтательность, которой он в земной жизни был не чужд. — И появится тема для переговоров. С теми, с дуггурами. Какие-то мозги у них все же есть?