Путешествие вокруг света на корабле «Нева» в 1803–1806 годах - Ю. Лисянский

На ситкинцах были накидки (Накидкой называется четырёхугольный лоскут какой-либо материи, который накидывается на плечи, наподобие плаща.) синего сукна, лица их были испещрены разными красками, а волосы распущены и напудрены чернетью с орлиным пухом. Последнее считается у них за самый важный убор и употребляется только в радостных случаях. Тайонская же жена была убрана совсем по-другому: её лицо было выпачкано, а волосы вымараны сажей. Под нижней губой она имела прорез, в который был вставлен кругловатый кусок дерева, длиной в 2 1/2 дюйма [около 6 см], а шириной 8 1 дюйм [2,5 см], так что губа, оттянувшись от лица горизонтально, походила на ложку. Когда ей надо было пить, то она всячески остерегалась, чтобы не задеть своего украшения. При ней находился ребенок в плетёной корзинке. Хотя ему было не более трёх месяцев, но под нижней губой и в носовом хряще были уже прорезаны скважины, из которых висел бисер на тонких проволоках.

19 июля. Поутру ситкинцы отправились восвояси. Они отъехали с песнями и в сопровождении наших американцев. Можно сказать, что со стороны Баранова было сделано всё, чтобы убедить наших соседей жить в мире и согласии, и потому, если они и вздумают после этого сделать какой-либо вред нашей американской компании, то будут достойны строжайшего наказания. В знак дружелюбия Баранов подарил тайону медный русский герб, убранный орлиными перьями и лентами. Этот подарок был принят с великим удовольствием. Тайон согласился также с удовольствием взять находившегося у нас в аманатах своего старшего сына, а вместо него прислать младшего.

21 июля. Вчера я узнал, что при партии находятся двое кадьякцев, которые в прошедшую осень были на горе Эчком. Я уже давно желал её осмотреть, но меня всегда удерживало незнание дороги, две трети которой лежит сквозь густой лес. Я воспользовался этим случаем и поутру в 7 часов отправился в путь на катере, взяв с собой лейтенанта Повалишина. Во втором часу пополудни мы пристали к берегу в небольшой губе против острова Мысовского, а так как наши гребцы довольно утомились, то надлежало провести в этом месте ночь, расставив свои палатки и разведя огонь. Вечером я занимался осмотром окрестностей и нашёл, что весь берег состоит из лавы, лежащей глыбами во многих местах. Из таких пород, смешанных с глиной, состоит утёс длиной сажен в сто, а высотой около пяти, на котором растут высокие ели. По моём возвращении к палаткам один из гребцов принёс мне немного полевого гороха и клубники; последняя хотя еще не совсем доспела, однако же, была довольно вкусна.

На другой день поутру, хотя горы были покрыты густым туманом, я решился итти на гору Эчком в надежде, что к полудню небо прочистится. Предполагая, по словам наших проводников, воротиться к ночи назад, мы взяли с собой немного хлеба и в восьмом часу пустились в путь. Чем далее мы шли, тем дорога становилась хуже и затруднительнее. Глубокие овраги, лежащие повсюду пни и колоды, а также частые колючие кустарники утомили нас, хотя наше путешествие продолжалось еще не более двух часов. Тогда-то я почувствовал, что мы весьма ошиблись, взяв с собою небольшое количество съестных припасов. Между тем, туман увеличивался, и провожатые сами не знали, куда итти. Как ни было затруднительным наше положение, однако же, я решился продолжать свой путь еще на некоторое расстояние, а потом послал одного из кадьякцев за пищей и фризовыми фуфайками для людей. В полдень мы все так утомились, что далее итти никто не был в силах, поэтому и были принуждены остановиться на пригорке у небольшого потока. Погода, как бы сжалясь над нами, наконец, прояснилась. Нам стало ясно, что для достижения цели нашего предприятия требовалось много времени, ясной погоды и довольно большого количества съестных припасов. Поэтому, отправив одного из своих проводников к нашим палаткам, мы начали готовиться к ночлегу. При всей своей усталости, каждый принуждён был работать с особым прилежанием, так что к вечеру мы успели сделать два больших шалаша из ветвей душистого дерева (Это дерево можно назвать американским кипарисом [170], так как оно издаёт крепкий, приятный запах.) и развели большой огонь, вокруг которого мы просидели почти до полуночи, разговаривая о своей неосторожности в снабжении. Между тем, наступила ночь, в продолжение которой пала такая большая роса и воздух сделался так холоден, что термометр опустился почти до 4,5° и выгнал нас из шалашей.

23 июля. Чувствительный холод пробудил меня около 2 часов ночи. Проснувшись, увидел я всех моих спутников у разложенного огня. Иной ворочался с боку на бок, а другие лежали, покрыв себя корой, которая служила им покрывалом от холода и защитой от жара. К рассвету опять спустился густой туман. Около 8 часов я сделал выстрел из ружья, в ответ на который мы услышали голос, а через полчаса потом имели удовольствие видеть четырёх человек, пришедших к нам со всеми потребными запасами. Радость наша была чрезвычайной. Подкрепив свои силы пищей, около 11-го часа при ясной погоде мы продолжали свой путь дальше, который был хотя и крут, однако же, приятнее вчерашнего. В полдень, выйдя из леса и отдохнув у кустарников, мы пошли на вершину горы. Дорога лежала между двумя оврагами, наполненными снегом; местами она была довольна узка и по краям усыпана мелким горелым камнем разных цветов, однако же настолько полога, что наше путешествие кончилось во втором часу пополудни. Первое, что нам представилось на вершине, было находящееся посредине неё жерло глубиной сажен 40 [75 м], а окружностью около 4 вёрст. Оно имеет вид чаши и сверху покрыто снегом. По словам проводников, оно должно быть наполнено водой, но оказалось совершенно сухим. Надобно думать, что на дне его находятся трещины, в которые уходит вода. А так как осенью здесь бывают продолжительные дожди, то и неудивительно, что упомянутое пространство к зиме, когда здесь были наши проводники, делается озером. Обойдя это жерло, я написал на бумаге имена всех, бывших со мною, и положил её в кувшин, который велел заложить камнем в знак памяти, что до нас никто из европейцев не посещал этого места.

Наши труды и терпение были награждены особенным удовольствием. Стоя на вершине горы, мы видели себя окружёнными самыми величественными картинами, какие только может представить природа. Бесчисленное множество островов и проливов до прохода Креста и самый материк, лежащий к северу, казались лежащими под нашими ногами. Горы же по другую сторону Ситкинского залива представлялись как бы лежащими на облаках, носившихся под нами. Солнце сияло тогда во всей своей красоте, за исключением десяти минут, когда при небольшом тумане накрапывал дождь. Термометр перед тем показывал 12,7°, а после 11,9°. На этом месте мы провели около трёх часов и возвратились прежней дорогой к своим шалашам около вечера.