Королева Бедлама - Роберт Маккаммон

— Я надеюсь, что ни вы, ни Джон не доставите преподобному Уэйду дополнительных бед или осложнений. Вы мне даете слово?

— Даю, — ответил Мэтью без колебаний. — И за Джона я тоже ручаюсь. Он не сделает ничего, что принесет Констанс страдания.

Тут же он на миг пожалел, что не сказал просто «огорчение», но все же его блеф пока держался.

— Преподобный выйдет из этой ситуации рано или поздно. В этом можете не сомневаться.

— Не буду. Всего доброго, сэр.

Мэтью направился от Кипперинга к парусиновым мешкам, все еще лежащим там, где он их оставил. Мысли у него неслись галопом. Из подмышек по бокам ползли крупные капли пота, щекоча, как жуки. Оглянувшись, он уже не разглядел в тени Кипперинга. Подхватив с усилием мешки, он, чуть не лопаясь от вопросов, на которые не было ответов, двинулся к дому печатника.

Глава двадцать четвертая

Генеральный прокурор выделил магистрату Пауэрсу часть дел, связанных с нарушением указа, и Мэтью записывал имена нарушителей в регистрационную книгу, когда в восемь часов утра понедельника в кабинет решительно вошел Хадсон Грейтхауз.

Мэтью даже не мог сразу решить, кого это появление поразило больше — его или магистрата.

— Хадсон! — Пауэрс отложил перо и встал. Он явно не ожидал такого. — Доброе утро!

— И тебе доброе утро, Натэниел. — Грейтхауз шагнул вперед, пожал магистрату руку и крепко взял его за плечо. Мэтью он только коротко кивнул, но ничего не сказал. Мэтью подумал, что, судя по его виду, сон не был к нему благосклонен после их гробокопательской экспедиции.

— Всегда рад тебя видеть, — сказал Пауэрс. — Что я могу сделать для тебя полезного?

— Можешь выйти со мной прогуляться.

— Разумеется. — Магистрат, как и Мэтью, быстро догадался, что, какова бы ни была причина визита, положение серьезно, и обсуждение его требует тайны. Он подошел к вешалке, накинул сюртук в серую полоску, потом надел сизого цвета треуголку. — Мэтью, ты извини нас. Я вернусь как только смогу.

— Я понял, сэр.

Пауэрс и Грейтхауз вышли. Мэтью записал очередное имя и остановился прикинуть, какие у этой «прогулки» могут быть последствия. Очевидно, Грейтхауз хотел сказать магистрату о мертвом теле и о подозрениях, касающихся профессора Фелла. Если этот глава преступного мира затаил злобу на Пауэрса, вполне возможно, что Грейтхауз советует ему уйти в отставку, не дожидаясь конца сентября.

Мэтью повернулся вместе со стулом и выглянул в окно. Перед рассветом полил приличный дождь и намочил улицы, но он перестал раньше, чем Мэтью отправился получать одежду из стирки от вдовы Шервин. И сейчас дождя тоже не было, хотя облака висели низкие и непроницаемо-белые. Мэтью пожалел, что рассказал вдове про мертвеца, но она застала его врасплох со своими видящими насквозь глазами. Положив руку на стопку чистых рубашек и панталон, она нагнулась к Мэтью и спросила:

— Ну? Что принес?

Мэтью показалось, что его завертело водоворотом. Сперва он попытался прикинуться дураком:

— Мадам, мне очень жаль, но ничего у меня нет. Я был так эти два дня занят…

— Чушь собачья! — отрезала она. — Что-то у тебя есть. — Без улыбки она куда больше походила на великаншу-людоедку, чем на добродушную прачку. — Точнее говоря, — она обнюхала ту рубашку, что была на нем, — ты во что-то влез. Что там сдохло?

Мэтью дважды выстирал рубашку с мылом в субботний вечер и не чуял больше запаха могилы. Да, у этой женщины очень чуткий нос — во всех смыслах.

— Слушай сюда! — сказала она ему. — Я про все знаю, что в этом городе делается. И то, что каждому сразу видно, и то, до чего черта с два докопаешься. Я тебе что-то даю — и ты мне что-то давай. Правило у меня такое. — Она его слегка шлепнула ладонью по груди. — Бывает, тебе иногда нужно узнать чей-то секрет — к кому ты пойдешь? Ко мне. Но если ты на мои условия не согласен — а я их не каждому предлагаю, — иди прямо сейчас вот в эту дверь и тащи все свои дела к Джейн Невилл, мне плевать.

— Но… но почему вы такие условия предлагаете мне?

— Да потому, — ответила она медленно, будто пытаясь довести простую вещь до дурачка, — что тебе они точно пригодятся. Ты же не из пустого любопытства спрашивал про Эндрю Кипперинга? Нет, кое-кто мог бы, конечно, но ты не из таких. У твоих вопросов была цель. Я права?

— Вы правы. — Не было смысла темнить с этой женщиной, тайны всех грязных воротничков были ей известны.

— Тебе надо было по работе? Для магистрата?

— Да, по работе, — ответил Мэтью.

— Тогда сам понимаешь, насколько я для тебя ценный источник. Ухо у земли, можно сказать. А все, что я прошу, — это немножко рассказов в ответ. — Она глянула в дверь, будто ей показалось, что кто-то входит, но тень прошла мимо. — Так что баш на баш. Что у тебя есть?

Мэтью и в самом деле понимал, какую ценность представляет для него вдова — как человек, умеющий нарыть информацию для агентства «Герральд». Но можно ли доверять ее скромности?

— Вы наверняка понимаете, — начал он, — что передаваемая между нами информация должна… как бы это сказать…

— Не разглашаться, — подсказала вдова Шервин.

— Вот именно. Например, я бы не хотел, чтобы кто-нибудь знал о том, что я задаю вопросы.

— Не хочешь, чтобы под тобой вскипятили воду, — кивнула она.

— Точно сказано. Потому что сидеть в кипящей воде весьма неуютно. И потому я попросил бы вас все справки, которые я у вас мог бы наводить, держать в строжайшем секрете.

Он сообразил, что мог бы даже платить какие-то деньги, если будут платить ему, но пока об этом лучше не упоминать.

— В абсолютном секрете. — У нее снова заблестели глаза. — Так что у тебя есть?

— Ну, вот… внучка мистера Григсби Берил прибыла вчера. Там вроде бы произошло вот что: через две недели после отплытия из порта…

— …женщины мыли головы на палубе, а преподобный Патриксон встал на табурет, произнося проповедь. Эта девушка уронила мыло, другая наступила на него, поскользнулась, въехала в капитана Биллопса, тот отлетел прямо на проповедника и сбил его за борт. То ли он ударился головой о релинг, то ли сразу наглотался воды, но тут же пошел на дно. А потом корабль наскочил на кита.

Мэтью кивнул. Он слышал об этом от одного из заплесневелых пассажиров вчера в «Рыси», но его потрясло, как быстро и полно собрала эти новости вдова Шервин.

— Кит этот уже был ранен — наверное, акулы. Как бы там ни было, «Эмбри» врезалась в кита на всех парусах, и в носовых досках застрял кусок мяса размером с воз сена. Жуткая небось была грязь. И тогда сотнями налетели акулы. И плавали кругами возле судна днем и ночью. Сожрали этот кусок китового мяса начисто, и «Эмбри» стала набирать воду, с каждым часом погружаясь все сильнее.

— Вы это уже слышали, — сказал Мэтью.

— Нос кое-как залатали, но тут начался дождь. Гроза, молнии, огромные волны. — Вдова сама закачалась, будто в шторме. — Вот тогда треснула и упала грот-мачта. После шторма выглянуло солнце, ветер стих, и день за днем они торчали посреди остекленевшего моря. Капитан сошел с ума и хотел выбросить девицу за борт, но ему не дали — все знали, что это была всего лишь случайность. Как бы там ни было, а проповедник все же отлетел за борт. В общем, да. Это я уже слышала. А что у тебя еще есть?

Мэтью подумал, не интересно ли ей будет узнать, что Сесили все еще каждое утро за завтраком толкает его рылом в колени. Потом он оглянулся на дверь, удостоверился, что никто сейчас не входит, открыл рот и сказал, пока не успел передумать:

— За несколько дней до смерти доктора Годвина была найдена другая жертва убийства. Тело принесло течением Гудзона на одну ферму в десяти милях ниже города. Главный констебль эту информацию зажал.

Она тут же поняла почему:

— Четыре убийства вместо трех. Работа Маскера?

— Не могу сказать. Знаю только, что убитый — молодой мужчина, пока что не опознанный. — Он решил дать ей еще кусочек информации: — Множественные колотые раны.

Она присвистнула, оценив важность сведений.

— А откуда узнал ты?

— Тоже не могу сказать. Но могу сказать, что тело видел своими глазами.

— И на близком расстоянии, как я понимаю. Ты бы сходил домой да смешил рубашку, пока на тебя стервятники не стали слетаться. И пока я считаю, что мы с тобой квиты.

Оставшись один в кабинете магистрата, Мэтью снова задумался, насколько разумно было посвящать в это дело вдову. Но она может оказаться настолько полезным источником сведений, что можно рассматривать это как плату вперед.

Прошло минут десять, и Пауэрс с Грейтхаузом вернулись. Мэтью отметил про себя, что Грейтхауз, очевидно, рассказал магистрату про профессора Фелла, потому что лицо Пауэрса осунулось, под глазами легли круги. Он снял пальто и шляпу, повесил их на крючки. Потом сказал: