Морской узел - Андрей Дышев

– Порядок! – крикнул я Пацану, дрожа от восторга и не веря в такое чудесное везение.

Испуганные стрельбой чайки громко кричали, пикировали на камни и взмывали вверх. Море шумело, чавкало, словно поддакивало чайкам, высказывая свое возмущение возмутителям спокойствия. Я снова позвал Пацана, потом осторожно выглянул. Один из милиционеров неподвижно лежал на камне ничком, словно на седле коня, свесив вниз голову и руки. Пацана я не видел. Я вполголоса чертыхнулся, стащил с себя пиджак и подкинул его вверх. Автоматная очередь, прилетевшая со стороны сосен, пробила его насквозь, излохматила, вдребезги разбила одну пуговицу и откинула к самой воде.

Я прыгнул в ту сторону, где затаился Пацан, зажмурился и стиснул зубы, когда снова загрохотал автомат и песок вокруг меня взметнулся фонтаном. Потом пополз, елозя щекой по наждачной поверхности камней.

– Эй, Пацан! Отзываться надо…

Я увидел прямо перед собой его ногу в грязной кроссовке. Схватил ее, нога вяло дернулась. Развалив стенку из камней, я подобрался к Пацану, отдышался, толкнул его в плечо. Он лежал на боку спиной ко мне, поджав к животу ноги.

– Я сейчас толкну кого-то… – пробормотал он тихо.

Ошалевая от гадкого предчувствия, я перелез через него, схватил побелевшее лицо в ладони.

– Ты что, Пацанчик? – зашептал я. – Они тебя зацепили?

Он кусал синие губы, морщился и тихо кряхтел от боли. Я не без усилия оторвал его руки, сжимающие пистолет, от груди. На черной водолазке кровь не была заметна, она лишь лоснилась от жирного пятна, словно Пацан вылил на себя тарелку харчо. Но вот лацканы светлого пиджака были сильно выпачканы. Я задрал край водолазки, оголяя Пацану грудь, и ужаснулся.

– Спокойно, Пацанчик, – прошептал я, изо всех сил стараясь не выказать лицом своего отчаянья. – Сейчас мы спрячемся за той скалой, и я тебя перевяжу… Ранка-то пустяковая…

Пацан наблюдал за мной со сдержанным спокойствием. Я вынул из его липкой от крови ладони «макаров».

– Там один патрон… – прошептал он.

Я чуть приподнялся, чтобы было удобнее схватить Пацана под мышки, но сразу же затарахтел автомат, и осколком мне обожгло щеку. Милиционер взбегал на склон, чтобы оттуда выстрелить по нас уже наверняка. Пацан дышал тяжело и хрипло, его взгляд затуманивался. Я стиснул зубы, чтобы не заорать, распластался по гальке и стал разгребать камни, проделывая путь к скале. Потом схватил его ноги и протащил чуть-чуть.

– Неохота помирать… – едва слышно прошептал Пацан.

Я обернулся, посмотрел на него, но мой взгляд прилип к большому кровяному пятну на гальке. Казалось, что художник раскрасил камешки и разложил их на берегу для просушки.

«Ах-ах-ах…» – заметалось по бухте эхо выстрелов. Я едва успел накрыть голову Пацана рукой да впечатать свое лицо в гальку.

– Дерьмо! – крикнул я.

Милиционер не отзывался. Он не собирался вступать с нами переговоры, предлагать нам сдаться. Он спокойно и целенаправленно нас убивал. Я опустил руку, в которой сжимал рукоять пистолета, на камень, посмотрел на темный склон сквозь прорезь в прицельной планке. Слишком темно. И рука дрожит… Но где же он? Ага, вижу. Уже высоко. Теперь ему осталось пробежать пару десятков метров, и он окажется как раз над нами. Оттуда стрелять – одно удовольствие… Опять очередь! Но милиционер выстрелил для острастки, не целясь, чтобы спокойно перебежать через водосток, и я не стал ломать с таким трудом выстроенную позу для стрельбы, прятать голову за камнем, зажмуривать глаза. Я даже не шелохнулся. Прищурил левый глаз, затаил дыхание. Вот он отделился от сосны и побежал по водостоку. Шаги широкие, сильные, чах-чах-чах! Камни катятся вниз. Я мягко надавил на спусковой крючок, а мушку подвел как раз к середине бритой головы. И еще немного упреждения… Милиционер сделал последний шаг, выбрался из водостока, и в это мгновение я притопил спусковой крючок до упора. Щелкнул выстрел. Милиционер словно ударился головой о невидимый столб, упал на бок и сразу же кубарем покатился вниз, и руки его крутились мельницей, словно лопатки у комбайна…

Я на четвереньках добрался до своего пиджака, скомкал его и сунул Пацану под голову. Он прикрыл веки. Я едва слышал его дыхание. В моих глазах, заполненных слезами, все двоилось, ломалось, дробилось, как в комнате кривых зеркал.

– Пацан… – едва выдавил я из себя. – Совести у тебя нет… Я даже не знаю, как тебя зовут…

Он с усилием приоткрыл глаза. Зрачки закатывались. Пальцы судорожно сгребали гальку. Потом он всхлипнул и одними губами прошептал:

– На яхту… проваливай…

Я взял его влажную ладонь, сжал ее.

– Живи, живи, пожалуйста, сволочь!

Я подумал, что это агония корежит ему пальцы, заплетая их в кукиш, но то был последний и еще осмысленный жест Пацана, которым он навсегда распрощался со мной.

Глава 36

Черная дверь

Море подтолкнуло меня, помогая ухватиться за лесенку. Все повторялось. Когда-то давно, в другой жизни, где море голубое и спокойное и солнце сияет на бездонном небе, я точно так же поднялся на яхту «Галс». И с того момента земля опрокинулась, и все, что было на ней, спутываясь, сплетаясь со мной, полетело в тартарары.

Держась за леер, чтобы не поскользнуться на мокрой палубе, я прошел к рубке и встал за штурвал. Мотор завелся сразу, правда, я обратил внимание на то, как мягко и тихо он работает, но не придал этому значения. Когда цепь ослабла, я взялся за лебедку и поднял якорь.

Я вывел яхту из бухты, максимально увеличил обороты и взял курс в открытое море. Проклятый берег быстро удалялся и блекнул в тумане. Если даже цепные псы Дзюбы вздумают меня преследовать, им придется долго бороздить просторы моря в поисках яхты. Вперед, только вперед! Там, в непроглядной мгле, откуда на землю нисходила ночь, патрулируют пограничные катера. Вот перед кем я благоговейно подниму руки вверх и лягу на палубу лицом вниз и предельно точно отвечу на все вопросы! И пусть парни в тельняшках обыщут и перевернут вверх дном всю яхту, да с педантичной подробностью запишут все в протокол, и чем объемнее он будет, тем убедительнее прозвучит речь главного обвинителя на суде.

Я поставил штурвал на автопилот и спустился в кают-компанию.

Игнат лежал на диване и при моем появлении приветственно кивнул. Выглядел он все еще неважно, болезненная бледность еще отбеливала его лицо. Я прошел к бару, нашел там недопитую бутылку водки и вылил остатки в стакан.

– Врач здесь? – спросил я.

– Еще днем отправился на берег, – ответил Игнат, с настороженным любопытством поглядывая на меня. – Я отдал ему последний спасательный круг.

Я выпил водку и сел за стол. Игнат улыбнулся и, скосив глаза, принялся поправлять крестообразную повязку на груди, края которой уже скрутились и обтрепались. Посреди повязки, почти как на флаге Японии, темнело багровое, почти идеально круглое пятно.

– Болит очень, – пожаловался он и с мученической гримасой приподнялся на руках, чтобы поправить подушки. – Я один раз в туалет сходил, так пока добрался, чуть сознание от боли не потерял.

– Лучше б потерял, Любчик…

Он кинул на меня взгляд – совершенно спокойный, даже чуть потеплевший, как если бы я отвесил ему комплимент.

– А-а-а… Тебе больше нравится называть меня Любчиком? А меня, признаться, это имя не очень греет. Любомир – еще куда ни шло. А Любчик – какое-то чавкающее, немужественное имя. Мне и так не хватает сильных качеств. Мне по душе имя Игнат. Такое лаконичное, крепкое, властное имя. Иг-нат. Как кнут, которым можно и коня приструнить, и распоясавшегося холопа высечь.

– Распоясавшийся холоп – это, разумеется, я?

– Ну что ты! – категорически не согласился Игнат. – Ты не холоп. Ты – покойник.

– Отчего ж ты меня вот так сразу в покойники записал? – спросил я, испытывая слабый мистический страх перед этим тщедушным раненым человеком, которого я при желании мог бы задушить одной рукой.

– А кто же ты? – захлопал глазами Игнат, удивленный моим вопросом. – Ты уже сделал все. Твой полет окончен. Тебе осталось только еще раз спикировать вниз. Полное самоисчерпание… Нет-нет! Ты напрасно рыщешь глазами по полу и дивану. Я тебе клянусь, что у меня нет никаких игрушек вроде пистолетов или ножей!

Если говорить честно, то я немного растерялся. Непоколебимая и совершенно искренняя уверенность Игната в том, что он говорил, вынуждала меня предположить очень плохой сценарий. И я действительно пытался найти оружие, которым Игнат мог бы меня убить.

– Ты напоминаешь мне рыбака, который сидит со своей дурацкой удочкой в желудке огромной рыбы, – продолжал Игнат, мельком взглянув на ручные часы. – Оружие – оно здесь везде! – Он прошелся взглядом по потолку, переборкам и полу каюты. – Ты сам, по своей воле забрался внутрь большой бомбы. Бак для пресной воды объемом в две тысячи литров под завязку заполнен пластитом и мелким металлическим мусором для особого поражающего эффекта. Представляешь, какое будет потрясающее зрелище, когда все это взорвется!