Горечь и мед - Вера Рэйдж

лицо. Натянула капюшон на голову, чтобы скрыться от прохожих, странно озирающихся, когда я приближалась. По пути я не встретила никого из знакомых. Не хотела никого видеть. Я только что разрушила самое лучшее, что было в моей жизни. Самое светлое.

Интересно, чувствовала ли моя мать нечто подобное, когда уходила от нас? Или Игорь Сергеевич, когда изменял своей жене с Натальей и завел вторую семью? Чувствовал ли он угрызения совести? Хотелось верить, что каким бы плохим не был какой-либо человек, он всегда чувствует, что поступает неправильно или гадко. Все всегда происходит, потому что таков был выбор.

Я злилась. Безумно злилась на себя. На Вадима. Оглядываясь назад, я думала, в какие моменты я могла бы понять, что все это время это был Вадим? Когда он скрытничал и не давал сидеть за его компьютером? Когда почему-то самый первый начинал обсуждать с нами новые посты? Знала ли Лика? Может именно из-за этого они и расстались? Эти вопросы останутся без ответа, потому что я не хотела знать на них ответы. Я стремилась зарыть этот жалкий эпизод моей жизни так глубоко и далеко, чтобы даже через сотню лет археологи, нашедшие эти знания, не поняли, о чем они.

Но у меня никогда не получится это сделать. Я всегда буду жить со своим выбором.

10 лет спустя.

Мы могли бы свернуть горы вместе. Могли бы все это время быть вместе и уже, скорее всего, растили собственных детей. Мальчика, что постарше, и девочку, которую он оберегал. Так ведь все мечтают, да? Но решение, принятое десять лет назад, создало новый путь. Новую судьбу. А прошлым мечтам никогда не суждено сбыться.

Я сидела рядом с ним в шумном ресторане. В слишком тусклом свете, отчего плохо различала лица людей. Встреча выпускников — мое самое нелюбимое событие. Каждый пытался хвастаться: успехами детей, карьерными вершинами. Собой. Я лишь в очередной раз поняла, как неинтересна жизнь других. Мне тоже было чем похвастаться. Я работала руководителем отдела переводов в юридической фирме. Зарабатывала больше прочих. В моем подчинении шесть человек, каждого из которых я невероятно ценю. “Мои звездочки”, как любила говорить уже покойная Антонина Павловна. Она ушла всего за год до этой встречи.

Лиза привела с собой мужа. Крупносложенный, высокий. В его лысой голове отражался даже такой тусклый свет, как здесь. Андрей грустно сидел неподалеку, лишь изредка бросая взгляд в их сторону. Он жутко потолстел и явно не следил за собой. Заросшая неухоженная борода громко говорила об этом. Кричала. Кажется, он так до сих пор и не нашел себе спутницу жизни. Они расстались почти сразу после выпуска из школы. Лиза нашла себе выгодную партию в университете, хотя совсем не любила нового кавалера. Выбрала деньги, а не любовь. Я не осуждала ее. После того, что я сделала, я больше никого не осуждала.

Филипп сидел рядом со мной. Мы оказались настолько близко, что если бы не приглушенный свет, остальным ди сделалось неловко. Он рассказывал своим давним друзьям о жизни. О концертах, которые посетил. Особенно его вдохновил концерт Шер, ради которого он вернулся в Лондон. Туда, где закончил Кембридж. Все-таки Игорь Сергеевич смог дать сыну лучшее. Как и обещал.

Все уже достаточно выпили. Официанты только и успевали, что подносить откупоренные бутылки к нашим опустошенным бокалам. Рука моего бывшего возлюбленного бесцеремонно блуждала под столом, исследуя так знакомые ему места. Мои берда. Его рука продвигалась все выше, а мое сердце билось все быстрее. Не понимаю, почему я вообще позволяю этому происходить? Я положила голову на руку, упершись рукой в стол. Так я пыталась закрывать руку Фила от чужих глаз. Хотя с каждым миллиметром мне все больше становилось на это наплевать.

Я знала, что это неправильно. Знала, что так не должно быть. Он ведь вот-вот женится. Сам сказал всем присутствующим за столом. Да и социальные сети его возлюбленной так и кричали об этом. “Мы счастливы! Посмотрите!”. Но так ли это, если при первой же встрече спустя десять лет он снова хочет меня?

Когда полчаса назад мы выходили на улицу, он достал сигареты — золотой Мальборо. Уже тогда стало ясно, что этот вечер не закончится ничем хорошим. Раньше Филипп не курил. Он предложил мне сигарету, но я отказалась. Бросила два года назад.

После несколько дежурных фраз, сказанных из вежливости, он спросил, вспоминаю ли я о том, что было в выпускном классе. Но даже мой пароль на телефоне — дата, когда мы начали встречаться. Разве я могу забыть?

И вот теперь я наслаждалась тем, что скрывалось от меня столько лет. Никто в моей жизни больше не был таким, как он. Таким, как Фил. Меня снова влекло к нему, будто мы вернулись в тот год и стали одиннадцатиклассниками. Тогда все было проще. Сейчас я бы многое поменяла в своей жизни. Но все произошедшее — опыт. И именно он и сделал меня той, кем я являюсь сейчас.

После выпуска у меня не сложилось серьезных отношений. Да, я ходила на свидания с разными парнями, листала сайты знакомств и даже пару раз знакомилась сама вживую в барах. Но ничто из этого не переросло во что-то большее. Все проходило по одному и тому же сценарию: мы знакомимся, общаемся пару недель или месяцев, затем все переходит в более близкое общение, а затем либо у меня, либо у партнера пропадает интерес. Может, это потому, то все это время я сравнивала всех с ним? Пыталась найти похожего человека, чтобы вновь почувствовать комфорт. Тепло. Почувствовать что-то родное. Но так ведь не бывает. Нет одинаковых людей. И пока что мой разум еще этого не понял. Он все пытался зацепиться за что-то, что вернет его в то время. В те мгновения, пока я сама все не разрушила.

Я благодарила Бога, что на этот вечер несбывшихся надежд не приехал Вадим Стрешнев. После того, как в результате его очередного опрометчивого поступка, все в итоге узнали о том, что он вел ту группу, он растерял друзей и подруг. Даже Андрей от него отвернулся, а за последний школьный год они стали чуть ли не лучшими друзьями. Теперь о нем ничего неизвестно. Он исчез из моей жизни сразу, как выпустился из одиннадцатого класса.

Филипп свесил голову, уткнувшись в мой затылок. Он совершенно перестал контролировать себя. Бывшие одноклассники, сидевшие напротив, многозначительно переглянулись, глядя на нас. Пусть думают, что хотят. Мне все равно.

— Я