Кровь фей - Дамина Райт (Вера Дельвейс)

ведь скрываете свои имена от нас! Теперь у меня такая же власть над тобой, как и над обычным смертным человеком!

Старая фея ответила с неожиданной твёрдостью:

– Ты можешь делать со мной всё, что угодно, но к Хранительнице не попадёшь.

– Это мы ещё посмотрим, – оскалился черномаг, подступая к ней. Всего-то начать плести паутину магии, используя имя… «Моозза… Моозза…» – шептал он, закрывая глаза. Абсолютный мрак, и посредине белая фигурка с серебристыми крыльями, к которой тянутся нити… оплетают её ноги, руки, обхватывают её горло… она пытается разорвать их, но путы прочнее металла и жгут сильней огня… Моозза задыхается и кричит…

Услышав крик наяву, черномаг открыл глаза и радостно заулыбался: фея билась в сотканной им паутине, хрипела и пыталась что-то вымолвить. Немного ослабив хватку, черномаг склонился поближе:

– Слушаю тебя, драгоценная Моозза. Рассказывай, где прячется Хранительница, и я, так уж и быть, убью тебя милосердно и быстро.

– Я… я… – чуть слышно проговорила Белая Наставница, и черномаг забеспокоился, не решила ли Кэаль забрать её в свои объятия.

– Ну, говори же!

– Я ничего не знаю…

– Крылатая мразь! – Черномаг с силой пнул клетку, потом ещё раз, и она повалилась набок вместе с Мооззой; послышался её слабый стон.

Или это Золотая Наставница приходила в себя? Сжав кулаки так, что когти вонзились в ладони, черномаг шагнул к ней, однако ему помешал голос выглянувшего из коридора Кэнты:

– Господин. Вас зовут.

– Кому это я понадобился? – Он зашипел, разъярённый тем, что приходится долго возиться с феями, а тут ещё и непрошеные гости пришли. Кэнта тупо повторил:

– Вас зовут.

Черномаг сплюнул на земляной пол пещеры и указал Кэнте на опрокинутую клетку:

– Подними – и будешь следить за ней. Понял?

– Да, господин.

– И вот за этой, что висит на верёвке, тоже проследишь, чтобы на горячие угли не свалилась. Она мне ещё нужна!

Кэнта покорно кивнул. Идеальное послушание. «Идеальное орудие», – подумал черномаг, вытерев окровавленные ладони о плащ. Идя по коридору, с гордостью вспомнил, как смешивал кровь человека, лошади и птицы, как добавил туда пять капель своей, чтоб уж точно прижилось. Сложный ритуал – и Кэнта стал самым преданным хибри из всех, кого преображали ловкие руки черномага.

Жаль, что погибла Гарлигана; жаль, что погиб хоть и не блестящего ума, но преданный ученик Мард. За них феи ещё заплатят. Тот мальчишка, самоуверенно пытавшийся пробить трёхслойный воздушный барьер, ещё окажется на пути черномага. А пока пусть благодарит Кэаль и свою счастливую судьбу, что ушёл живым!

Чем ближе черномаг подходил к выходу, тем больше света было в коридоре – красноватого света, ибо наступило время Алой Звезды.

– А, это ты! – приветствовал черномаг фигуру в мешковатом чёрном балахоне, стоявшую рядом с огромным круглым камнем, обычно закрывавшим вход в пещеру. Капюшон и маска скрывали голову и лицо, а чёрные перчатки – руки. Посторонние не смогли бы догадаться, мужчина это или женщина.

– Добро пожаловать в моё, – черномаг развёл руками и склонился в нарочито низком поклоне, – скромное обиталище. Почему не заходишь?

– Здравствуй, – ответ последовал не сразу. – Крики, которые донеслись из твоего… скромного обиталища, сразу дали мне понять, что лучше не заходить, а подождать снаружи.

– Крики не по нраву? Наоборот, в пещере черномага следует радоваться крикам – потому что не твои.

Он коротко рассмеялся, хотя редко находил собственные шутки смешными. Но сейчас в воздухе витало напряжение, и черномаг вольно или невольно хотел ослабить его.

– Пытаешь фей?

– А кого же ещё… Невыносимо упрямые крылатые бабочки, – черномаг помолчал, думая, что восхитился б ими, если бы так сильно не ненавидел. – Зачем ты здесь? Не для того же, чтобы сказать, что после шести лет ученичества тебя всё ещё пугает чёрная магия?

Фигура в балахоне помолчала.

– Нет. Я здесь затем, чтобы предупредить: это убежище больше не кажется мне надёжным.

Черномаг приподнял брови:

– Ах вот как! Действительно, теперь же объявлена охота на моих братьев и сестёр. На сторонников Мааль. Нас будут искать везде. Даже в тёмном, зловещем лесу!

– Верно, – с оттенком лёгкого раздражения произнесла фигура в балахоне. – Особенно в тёмном, зловещем лесу.

– И какое убежище ты предлагаешь? – поинтересовался черномаг. Ответ ему шепнули на ухо, и он помедлил, затем разразился теперь уже искренним смехом и захлопал в ладоши:

– Ловко, ловко придумано! Согласен, никто не догадается… Один вопрос, – он склонил голову набок и насмешливо блеснул глазами в полутьме, – как мы туда доберёмся? Я, видишь ли, существо приметное даже с закрытым лицом, – черномаг указал на свой хвост. – Могу использовать иллюзии, но чтобы наложить их и на меня, и на Кэнту, и на пару клеток с феями, понадобится много силы! А я утомился, пока атаковал Школу Золотой Звезды, и давно не подкреплялся кровью – времени не было. Да и подходящих людишек навстречу не попадалось.

Фигура в балахоне, казалось, задумалась и наконец проговорила вслух:

– Будет тебе кровь. Как ты относишься к преступникам, приговорённым к казни за разбой на дорогах?

– Великолепно, – черномаг раздвинул губы в ухмылке, заранее смакуя вкус не крови, но страха, который увидит в глазах презренной жертвы.

– Значит, постараюсь привести к тебе одного такого. Не своими руками, конечно; это сделают люди, которые преданы мне так же, как тебе – Кэнта.

– Я буду только благодарен, – черномаг отступил вглубь пещеры и хотел, попрощавшись, вернуться к пытке фей, но его удержали на месте слова:

– Считай, что это то немногое, чем я могу заплатить за своё ученичество. За то, что ты дал мне.

Едва ли Наставницы, да и весь жалкий, примитивный фейский народец, способный мыслить лишь категориями чёрного и белого, поверил бы, что в глазах черномага может появиться тёплое выражение, а на губах – настоящая улыбка, каковой от него дождались немногие.

– Это были славные времена, – тихо сказал он и подождал ответа, но фигура в балахоне резко повернулась и ушла. Черномаг стоял, прислушиваясь, пока до него не донёсся удаляющийся стук копыт.

– Славные были времена, – повторил черномаг и провёл тёмной ладонью по лицу, будто стряхивая милые его сердцу, но сейчас неуместные воспоминания; заторопился обратно, услышав зов Кэнты:

– Господин! Господин!

Что-то маленькое и серебристое метнулось мимо черномага