Фартовый. Лихие 90-е - Георгий Лавров

и не догадываюсь.

В груди разливается холодок. Он у меня там с самой морозилки. Перекатывается, не тает… Охлаждает горячее сердце. А сердце-то ёкает. Живцом работать тот ещё кайф. Ты не бойся, там будет мой чел. Вот, маячок в носок засунь. Всё нормально будет, всё пучком…

Отчаянный я парняга, да? Да… Ладно, вторая жизнь нам даётся только раз, и прожить её надо так, чтобы не было мучительно больно и не жёг позор. В общем, я как Корчагин Павка… Только дурак. Нахера я в это ввязался? Надо было по-тихому свалить и никакого геройства…

Мы выходим через служебный двор и снова оказываемся во дворе.

С другой стороны, я в первой жизни постоянно от чего-то бегал, от чего-то уворачивался. И что, снова повторять тот же путь и прийти в ту же конечную точку? Какой смысл? В общем, теперь я не прячусь и сам диктую правила. Тем более, что ничего другого мне уже не остаётся. И где-то на дороге под полной луной меня поджидает оборотень по кличке Хан.

Интересно, где именно? Скорее всего, дома. В подъезде, может быть… или рядом. Сейчас меня Топор подвезёт и высадит. А если мне предложить поехать кутить? Почему бы не отметить выигрыш? Нет, это будет значительно хуже, потому что тогда хрен знает, когда Хан нападёт и никакого агента Марины рядом не будет…

В этот момент из двери «Встречи» выходят два крепких мобстера, волокущие безжизненное тело с повисшей головой. Они крупные, как шкафы и тащат такого-же крепкого, но в данный момент обездвиженного товарища.

— Перебрал, — небрежно бросает один из несунов.

Они подходят к «Ниссану» «Патрол», открывают заднюю дверь, и закидывают чувака туда. Выглядит он так, будто дал дуба…

— С горя видать, что проиграл, — смеётся Топор. — Сегодня много проигравших и очень мало выигравших, да, Ромка?

— Похоже на то… — соглашаюсь я, продолжая смотреть на джип, в багажнике которого лежит неподвижное тело…

— Ну, поехали тогда. Чё, может, в сауну рванём?

Сам предлагает.

— Нет, Георгий Никифорович, — мотаю я головой. — Нагрузка была большая.

— Ну, заодно и нагрузку снимем, расслабимся.

— Нужно спать лечь. Если не лягу в ближайшее время, три дня будет голова раскалываться.

— Эх, Ромка, ты прям, как пенсионер, честное слово. Ладно, пацаны, погнали. Ромку закинем, а потом к девкам. Э… а где твой приз-то? Куда девчонка делась?

— Домой отправил, — отвечаю я.

— Ну ты, в натуре, кремень. Надо было с собой брать. Утром бы проснулся, а у тебя тёлочка под боком. Молодой ты ещё, учить тебя и учить. А ещё Фартовый.

— Успею, вся жизнь впереди.

— Ныряй давай в тачку. Череп, там бабки считают наши? Ты проследи, чтоб всё чётко было. И десять процентов Хану отдай. За место проведения. Дохера он берёт, а? Да ещё и мухлюет, сука!

— Да, — кивает Череп. — Всё сделаем, Георгий Не-кифорович. Привезу потом.

— Нормально мы бабла подняли, да, Рома? — потирает руки Топор, усаживаясь на заднем сиденьи. — Сколько там, ты прикидывал?

— Тыщ двести бакинских, я думаю, — пожимаю я плечами. — Плюс-минус. Может, поменьше.

— Надо будет тебя на чемпионат отправить. Знаешь, в Сочах чемпионат будет, там приз лям зелёных. Не то, что наша мелочовка сегодняшняя. Ладно, погнали.

Молчаливый и смурной водила жмёт на газ и мы выскакиваем из двора на улицу. За нами летит чёрный «Чероки» с парнями Топора, с боевой дружиной.

Наш маленький чёрный кортеж летит по ночным проспектам, сжигая бензин без счёта. Мы прём, не останавливаясь на светофорах, прём по жизни, по головам. Прём, потому что так надо нам, и плевать на всё.

Въезжая на длинный участок дороги, густо заросший с двух сторон деревьями, водитель включает радио.

— … полуночников, — заканчивает мысль ночной диджей. — А я включаю новинку от любимой вами группы «Чайф». Песня называется «Не спеши». Друзья, все, кто меня сейчас слышит, не спешите. Всем любви и добра.

Раздаются вступительные аккорды и голос Шахрина.

А не спеши ты нас хоронить, а у нас еще здесь дела.

У нас дома детей мал мала, да и просто хотелось пожить.

У нас дома детей мал мала, да и просто хотелось пожить.

Ещё не успевает доиграть первый куплет, как из примыкающего проулка вылетают два «Патруля» и перекрывают дорогу.

— Ох, них*я… — успевает произнести Топор, как из машин выскакивают парни с автоматами.

Топор бешено крутит головой, оценивая ситуацию.

— Давй назад! — орёт он, пока Шахрин продолжает пытаться решить всё миром.

А не спеши ты нам в спину стрелять, а это никогда не поздно успеть.

А лучше дай нам дотанцевать, а лучше дай нам песню допеть.

А лучше дай нам дотанцевать, а лучше дай нам песню допеть.

Но дотанцевать нам не дают. Наш «Мерс» дёргается назад и врубается в «Чероки»

— Чё за херня!!! — орёт Топор.

— Сзади ещё тачки… — начинает объяснять водила, но замолкает на полуслове.

Короткая автоматная очередь срезает его под корень. Была жизнь и нету…

Ночь взрывается очередями выстрелов. Стреляют отовсюду, но, главным образом сзади. Уничтожают гвардию.

Стекло у двери рядом со мной разлетается от удара прикладом. Рука чужака открывает дверь изнутри, и меня вытаскивают наружу.

А не спеши закрыть нам глаза, а мы и так любим все темноту,

А по щекам хлещет лоза, возбуждаясь на наготу…

Меня волокут к джипу и единственное, что я успеваю заметить, это Топор выползающий из машины в другую сторону от меня. А потом меня бросают в багажник и бьют по голове тем же прикладом.

Когда я прихожу в себя, ужасно болит голова, а во рту ощущается резкий вкус металла. Машина несётся по дороге и всё, что я вижу — это темнота. Длится это недолго. Мне бы хотелось, чтобы это «путешествие» длилось вечно, потому что ничего хорошего в его конце я не ожидаю. Но оно заканчивается минут через десять.

Машина съезжает с дороги, едет по мягкой грунтовке и останавливается. Хлопают двери, и я понимаю, что тачек здесь много. Дверь багажника открывается и меня снова вытаскивают наружу. Я встаю на ноги и чувствую передатчик в ботинке. Работает он, не работает и, если работает, то на какое расстояние добивает, я понятия не имею.

Встаю, и пытаюсь осмотреться. Я нахожусь на довольно большой поляне или