Волк 10: Лихие 90-е - Никита Киров

Всё прошло в лучшем виде. Он со мной даже лично поговорил, когда я его «предупредил», — он выделил это особой интонацией. — Поблагодарил, визитку мою взял, к себе в управление звал.

— Вот и славно.

— Пара человек из этих московских гостей в больничку угодила. Поехал с ними разговаривать, чтобы всё рассказали. Но ты это, звони сам, Волков. Мы тут все в одной лодке.

— Конечно, — я хмыкнул.

В одной лодке, ага, конечно. Но зато он думает, что сам провернул эти схемы и не понял, что им воспользовались. Пусть так всё и остаётся. Но для одного вопроса он мне нужен прямо сейчас.

— Ты лучше скажи, подполковник, кто стрелял в моих друзей? И кто напал на журналиста?

— Выясню, — пообещал он.

— Выясни. Это очень важно.

Ведь даже если люди Кравцова отошли, местная братва-то никуда не делась. Их-то огласка не остановит, а бронированной машины у меня больше нет.

До следующей больницы ехать пришлось долго, почти час. Так же легко попал внутрь. Для журналиста Апрельского выделили отдельную палату, кто-то договорился ещё до того, как я приехал.

Рядом с кроватью уже столпилась куча мужиков, которые беспрерывно курили. Коллеги журналиста? Пригодится.

Сам Апрельский лежал на кровати, накрытый одеялом. Один глаз заплыл, лицо опухшее, лоб перевязан. Правая рука в гипсе, к левой подцепили капельницу.

— У вас тут хоть топор вешай, — сказал я, отмахиваясь рукой от клубов дыма. — Накурили, хоть бы окна открыли.

— Я твою сенсацию, Волков, даже не услышал, — Апрельский чуть приподнялся на локте левой руки, но сразу устало опустился назад. — А уже за неё получил сполна, ха!

Он и остальные засмеялись. Ну хоть чувство юмора у них есть, не унывают. Думаю, многие из них такого навидались, а то и испытали на своей шкуре.

— Простой разбой, — сказал он. — Вернее, хотели его инсценировать, будто обычные бандиты ограбить меня хотели, и в процессе случайно нанести травмы, несовместимые жизнью. Не в первый раз, кстати, такое со мной. Едва отбился, вспоминал молодость. Но всё равно навтыкали, будь здоров.

— В прошлом году так же было, — сказал морщинистый мужик с седыми усами. — Тогда тебе башку пробили, Лёша, из-за того расследования с финской водкой. Говорил я тебе, не лезь в эту тему.

— А вы его знакомый? — с подозрением спросил его рыжий сосед, глядя на меня.

— Кто они? — я посмотрел на Апрельского. — Твои коллеги?

— Да. Я же их собирал из-за тебя сегодня, только хотели собраться за столом в кафешке, а сидим в больнице. Какая хоть сенсация-то? Говори и знай, всё до каждого слова напечатаем, ничего не забудем.

— А если забудем, — рыжий заржал. — То сами чё-нибудь придумаем и допишем.

Все засмеялись снова. Я оглядел собравшихся. Эти журналюги не испугаются, напечатают, что я сейчас скажу. А в 90-е они ещё могли принести много проблем даже высокопоставленному чиновнику или офицеру, генерал Горностаев убедился в этом на собственной шкуре.

Только собрался говорить, как подумалось, что именно сегодня я заявлю о себе громче, чем раньше, уже на всю страну. Если раньше обо мне никто и не слышал, то теперь знать будут многие. Директор ЧОП, глава службы безопасности комбината, бизнесмен и прочее, тут уж как подадут.

— Генерал Кравцов из департамента экономической контрразведки занимается крышеванием крупных промышленных предприятий, устраняя несговорчивых владельцев, — заявил я. — Как и меня сегодня, используя спецназ. Но не только…

Ремезов тогда говорил, что не хочет выносить сор из избы. Но я его предупреждал, что если дойдёт до крайних мер, то использую всё, что знаю, и полковнику пришлось с этим согласиться. Он даже сам подсказал мне то, о чём я раньше мог только догадываться. Он только попросил не использовать это без нужды, только если не останется другого выхода.

Может быть, Ремезов бы и сейчас попросил, чтобы эта история не вышла за пределы Конторы, ведь тень ляжет на них всех. Но вряд ли самого Кравцова заботит репутация службы.

А ещё сегодня пролилась кровь, и генерал ответит за это по полной.

— Но это не самое страшное, — продолжил я. — Генерал Кравцов связался с иностранными разведками, чтобы продавать за рубеж секретные разработки в области вооружений и ракетных технологий. Он крышует передачу оружия кавказским сепаратистам с армейских складов и прямо с заводов в очень крупных размерах. А ещё продаёт китайцам засекреченные исследования и оставшиеся образцы биологических разработок и вирусов с закрытых советских объектов. Это только то, что я знаю, но знаю я каплю в море. Несколько контейнеров его коллеги-контрразведчики смогли остановить на границе, а сколько не смогли или он прикрыл? Очень много. Всё это — государственная измена.

Стало тихо, а потом начались вопросы. А я говорил про комбинат, про то, как вывозили контейнеры, прикрываясь алюминием, а затем через контрабанду нефрита и остальное.

Но этот удар Кравцов запомнит. Уже скоро ему придётся со мной связаться, чтобы я хоть как-то замолчал, раз уж не получилось меня убрать. Даже стрелять ему теперь в меня опасно, обвинения сразу посыпятся на него. Впрочем, он ещё может воспользоваться этим вариантом, а потом надеяться, что пронесёт.

Но отмываться ему придётся долго, а времени у него осталось мало. Меньше месяца.

В палате я пробыл аж больше часа, пока медсестра не выгнала всех, чтобы больной отдыхал. Апрельский сильно жалел, что сам не сможет обо всём написать, но я пообещал, что сразу свяжусь, если всплывёт что-нибудь ещё.

— Босс, — в вестибюле больницы ко мне подошёл Олег. — Тут два типа хотят видеть. Я их проверил, что без оружия.

Оба ждали в стороне, я их не знал. Один — высокий и крепкий мужик с аккуратной бородкой, одетый в потасканный пиджак. Настолько смуглый, что походил на араба. Второй — мордатый, с широкими плечами и накачанными руками, но передвигался он в кресле-коляске, потому что ног ниже колен не было.