Бессердечный принц. Раскол (СИ) - Мелевич Яна

Выглянув в окно, я приметил несколько машин корпуса жандармов и императорской гвардии, а также сотрудников дорожной службы. Кареты скорой помощи встали в ряд, на носилках и руках выводили раненых. В непроницаемых пакетах лежали те, кому уже не суждено проснуться в мире живых.

Сгустившийся туман у одной из жертв, с которой возились лекари, заставил проглотить острый ком. Жнец наклонился над молодым мужчиной, чья одежда была изодрана в клочья и рваными кусками свисала с обгоревшего тела. Даже с такого расстояния стало ясно, что несчастный не протянет и ночи.

— Почему пострадавших не отправили в Императорскую больницу? Она же в двух шагах, — вопрос повис в глухой тишине.

— Сейчас выясним, — ответил отец мрачно и дверь с его стороны распахнул, услужливый охранник встал по стойке смирно. — Посыпаться неудобные вопросы, поэтому будь внимателен. Чайкам нужна пища для сплетен и подогрева аудитории.

— Хлеб и зрелище.

— Они уже получили и то и другое. Нечего перекармливать, — отец почти выбрался на улицу, а я услышал рядом щелчок замка. — Идем, Алекс. Сегодня Романовы должны подставить плечо своему народу.

[1] Откровения от Иоанна. Стих 21:6 и 21:7

Глава 33. Алексей

Влада я заметил первым, как только мы с отцом пересекли линию ограждения. Стоя в нескольких шагах от бригады лекарей, он брал показания у кого-то из магов. Судя по синякам и ссадинам, именно они участвовали в бою против Призванных.

В уши бил гвалт из смеси голосов зевак, раненных, прессы и полиции. Сзади окрикивали любопытных околоточники, впереди отдавали команды прибывшие на место происшествия жандармы.

Я дышал с трудом, потому что грудь с трудом поднималась на вдохах. Воздух, насквозь пронизанный остаточной магией, напитывался ароматами смерти, мучений и дыма, оттого казался невероятно тяжелым. Повсюду валялись обгоревшие адских механизмов, которые раскидало при взрыве. Рядом лежали тела убитых и изувеченных в неравном бою людей: кто-то хрипло взывал к помощи, кто-то нашептывал в бреду слова прощания. Звучали имена, а в тон им мелодично скрипел под ногами почерневший от сажи снег.

— Стервятник, — процедил отец, метнув взгляд в ретивого журналиста.

— Ваше императорское величество! — с кудрявой макушки слетела шапка, когда между ним и императором лихо встали полицейские. — Я корреспондент «Россия Ньюз», хотел бы задать парочку вопросов!

Он не спрашивал разрешения, скорее, требовал — и притом нагло. Дерзость в позе, невиданное упорство при попытке подойти ближе к погибшим. В нем все указывало на представителя желтой прессы, которая любую мелочь превращала в скандал. Здесь парень тоже искал скандала. Желательно такого, чтобы половина страны разрыдалась во время чтения блога и обеспечила им небывалые просмотры.

— Извините, его императорское величество сейчас не ответит на ваши вопросы, — сухо проскандировал протокол молодой капитан.

Кажется, его я видел в театре. Болтался хвостиком за Владом и безропотно исполнял приказы.

— Все в порядке, — растянул губы в подобие улыбки отец, затем оглянулся на меня. — Алексей, пообщайся с жандармами, а отвечу на вопросы этого юноши. Потом сделаем общее заявление.

Больше ничего не говоря, он развернулся на каблуках и двинулся к журналисту. На лице последнего вспыхнул сначала первобытный страх, затем небывалый азарт. Еще бы, ведь сам император снизошел до черни!

Я представил себе тысячу и один снимок с разных ракурсов, где из отца вылепят и героя, и бездушного монстра. Проанализируют каждую микроморщинку, после чего перейдут на количество фраз, часть из которых вырвут из контекста.

— Ваше императорское высочество, — справа выросла тень, в которой я признал Баро. — Пройдемте, здесь немного опасно.

— Сколько жертв? — я перешагнул раскуроченную железку и оттряхнул пальто.

Снег все падал и явно не собирался заканчиваться, хотя утром по всем приложениям трубили о солнечной погоде. Но то ли природа скорбела с несчастными, то ли единолично решила, что хватит света. Серость — единственное, чего достоин Петербург.

— Тринадцать гражданских пострадали в толпе. Их попросту задавили, — Баро качнул головой, будто не верил сам себе. — Один совсем кроха, мальчик девяти лет. Черепно-мозговая травма. Упал, ударился о бордюр и потерял сознание. Лекари занялись им в первую очередь.

— Почему людей не переносят в Императорскую больницу?

— Главный врач запретил. Закрыли ворота, двери. Никого не пускают.

Потрясающе. Страх управляющего за больных и коллег я понимал. Но совесть возьмет верх, а потом и полиция. Это он тоже должен знать.

— Несколько врачей из разных отделений и две бригады вышли вопреки приказу, — Баро кивнул на бегающих с носилками мужчин и женщин. — Собственно, здесь в основном они. Работники Императорской больницы. Оказывают помощь пострадавшим, развозят в другие клиники на машинах.

— Понятно. Жертвы среди ваших?

— Два жандарма серьезно пострадали от огня. Их отправили в ожоговый центр в первую очередь, следом за теми, кого коснулись цепи хаоса. Еще маг. К сожалению, он не выжил.

— Давно приехали?

— За полчаса до вашего с императором прибытия, — Баро остановился, когда я перестал шагать и замер посреди побоища.

Вокруг меня развернулась печальная картина: побитые автомобили, выбитые стекла ближайших кафе и бутиков. Обломки асфальта перемешались с грязными хлопьями снега и осколками стекла. В этой куче мусор валялось тело. Словно изломанная кукла с приоткрытым ртом и широко распахнутыми глазами.

К мертвому мужчине никто не подходил, будто брезговали. Пулевое ранение в голову оборвало его жизнь, а от покрытых волдырями рук еще тянулся сизый дым. Изгибаясь, словно порочная девка, он вильнул в сторону и растворился. Тогда-то я и рассмотрел кроваво-красный знак на плече кожаной куртки — вышитое солнце сразу все прояснило.

— Огневик, — Баро зло цыкнул, — наши от него и пострадали. Даже Призванные меньше ран нанесли, все парни на ногах.

— Количество противников?

Раздался тяжелый вздох, который мне не понравился.

— Некромант, огневик и трое Призванных. Два потом стали единым организмом, — Баро кивнул на ребят защитных костюмах. — Опергруппа с Сыскного и криминалисты уже работают с тем, что осталось. Отправим образцы, вдруг кто-то найдет след, выясним природу изменений…

— Не найдут.

Я абсолютно был убежден, что для изучения Призванных нам требовалось нечто большее, чем ресурсы полиции. Отцовские лаборатории, где работали лучшие умы Российской империи, подходили как нельзя кстати. Сколько лет мы пытались выяснить, каким образом души объединяются? Да тысячи. Но ничего не вышло.

— Все отчеты на стол мне или отцу, — приказал я. — Чтобы ни слова прессе не просочилось, головой отвечаешь. Часть образцов пусть передадут гвардии императора. Отправим в Москву на изучение.

Вряд ли папа возразит.

— Слушаюсь, ваше императорское высочество!

— И еще, Баро, — под моим пристальным взглядом тот стушевался, — Два краснозоривца и три Призванных против десятка полицейских с несколькими тренированными магами. Намек понимаете, полковник?

На дне черных озер заплескался сначала страх, потом обида и злость. Но Светлаков ничем не выдал свои мысли. Лишь опустил голову, как бы признавая поражение. Осознавал, что я прав, однако ничего сделать не мог.

Демоны пустоты, сопротивление в буквальном смысле опережало нас на три хода вперед!

Внезапно я замер, приметив за спиной Баро знакомую фигуру. Не кто иной, как диакон Василий, сын Рахмата Соловьева, опустился на корточки подле рыдающей на тротуаре дамы с растрепанными волосами и в норковой шубе. Странное поведение, ведь она явно не осознавала, где находилась.

Шумский осторожно коснулся ее плеча, затем что-то проговорил. Женщина притихла, взглянула на него и перестала плакать. Лишь вытирала со щек остатки косметики, что-то сбивчиво отвечала, а потом окончательно успокоилась. Даже улыбнулась.