Проклятый бог (СИ) - Маркелова Софья

Девушка подняла на Ашарха свой ясный голубой взгляд и виновато улыбнулась.

— Прости. Я так вымоталась, что ноги еле держат! Сейчас немного отдохну и тогда пойдем, хорошо?

Аш несколько расстроился, но все же согласно кивнул, принимая отсрочку. Тем временем Бриасвайс жадно глотал и гоблинскую медовуху, и вино, дотягиваясь до всех кувшинов на столе. Он был уже совершенно пьян и только чудом держал голову, подперев ее кулаком. Глаза его медленно и нехотя закрывались, и альв явно скоро должен был упасть лицом в миску с острыми ростками папоротника. У профессора даже мелькнула шальная мысль попытаться стащить у нетрезвого Бриасвайса тканевый кисет с пустынными картами, когда он заснет или отключится, но случай все не представлялся, да и Ашарх не был уверен, что ему удастся такое провернуть.

Через пару минут за стол вернулись Эрмина и Виек, тоже запыхавшиеся и взмокшие. Едва они утолили жажду, Лантея склонилась к уху женщины и, пытаясь перекричать стоявший в трактире шум и музыку, сказала:

— Вы чудесно танцевали вдвоем! Все только на вас и смотрели!

— Спасибо! — Эрмина широко улыбнулась и зашлась беспричинный смехом. — Мне так хорошо! Давно уже не было так весело! Я будто чувствую себя живее всех живых!

— Будто ты до этого никогда нормально не гуляла! — усомнилась Лантея.

— Раньше для меня всегда только бои были побегом от реальности, — склонившись к своей собеседнице, сокровенно призналась Эрмина. — Я дралась, кровь кипела в моих жилах, и только тогда жизнь обретала подобие смысла — лишь на арене я ощущала себя живой!

— Тебе определенно стоило почаще бывать в трактирах!

— Во время своей юности я не умела отдыхать! Только драться. И даже на службу пошла больше для того, чтобы обрести потерянный вкус жизни, сражаться с ингурами, защищать матриарха — быть всегда на острие атаки, ничего не бояться.

— Ты так и оказалась в личной гвардии матриарха? — полюбопытствовала Лантея, делая глоток сладкой медовухи.

— Да! Меня перевели в гвардейцы именно за мое бесстрашие, а уже там я овладела искусством наездника… Тогда усмирить опасного хищника казалось мне торжеством собственной силы, пиком опасности!

— Интересно, а как это воспринимал Виек?

Эрмина усмехнулась и украдкой бросила взгляд на своего супруга, сидевшего рядом и о чем-то громко спорившего с Мансом через стол. И в этом коротком взгляде было столько любви и искренней привязанности, что они читались без слов.

— Виека я встретила уже после. Но именно с ним моя жизнь стала объемной, многогранной, чувственной и яркой. И мне уже не так нужны стали эти страсти, чрезмерный риск и хождение по лезвию ножа. Рядом с ним я уже чувствую, что живу! Рядом с ним мне везде и всегда хорошо!

Не удержавшись, Эрмина обернулась к мужу и, притянув его к себе за ворот рубахи, крепко поцеловала в губы. Сперва Виек опешил от такого прилюдного проявления чувств, но после размяк, и поцелуй стал глубже. Усмехнувшись себе под нос, Лантея скорее отвернулась и скрыла улыбку за кружкой медовухи, делая большой глоток пьянящего напитка.

Все было замечательно. Все было так, как и должно было быть.

Пиршество и танцы продолжались, хотя над Лесом давно уже стояла ночь. На столе раз за разом появлялись новые закуски, а кувшины с алкоголем совсем не пустели, вовремя пополняемые бдительными подавальщицами, кружившими по залу. Расслабленные и разомлевшие от еды и медовухи хетай-ра, смеялись по всю глотку и улыбались, радуясь разгульной жизни и своему скорому отбытию из Леса.

Прощальный вечер прервал неожиданный звук, раздавшийся где-то на другом конце города. Пронзительное пение сигнального рога облетело крепость и мгновенно оказалось подхвачено другими рожками. Через мгновение уже весь Гарвелескаан наполнился однообразным и протяжным ревом, который проникал в запертые дома через закрытые ставни и толстые стены. Даже в шумном трактире удалось его расслышать, и сразу же замолчали флейта и свирель, а альвы прекратили свою пляску, непонимающе оглядываясь по сторонам.

— Что это такое? — обеспокоенное спросил у Бриасвайса Аш.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

— Вот же сучий потрох!.. — пьяно проворчал альв, отрывая подбородок от сложенных рук. — Уже?!.. Слишком рано…

— Это звук сигнальных рогов! На крепость что, напали?! — Ашарх крепко встряхнул Бриасвайса, но у того только голова мотнулась из стороны в сторону, как у безвольной куклы.

— Сидите здесь, — невнятно пробормотал заместитель коменданта, поднимаясь с места. — Я все решу, а вы не высовывайтесь…

Шатающейся походкой он двинулся в сторону выхода вместе с толпой альвов, которые торопились покинуть трактир. А снаружи все также надрывались сигнальные рожки, но только теперь к ним присоединились еще и командирские выкрики на амриле.

Преподаватель, озадаченный и взволнованный всем происходившим, повернулся к своей группе.

— Бриасвайс сказал, чтобы мы оставались здесь, — неуверенно объяснил Ашарх, чувствуя в воздухе нараставшее напряжение. Лантея кивнула и быстро перевела отряду его слова.

— Еще чего! — возмутился сразу же Манс, вскакивая с места. — Пойдемте посмотрим, что там происходит.

Они все вылезли из-за стола и, бросив свои вещи, влились в поток альвов, которые торопливо выбегали из трактира, шумно переговариваясь. Едва оказавшись на улице, отряд изумленно застыл на месте, оглядываясь по сторонам. Всюду метались альвы. По направлению к воротам из центра города стремились созванные по тревоге солдаты. Все они спешно поправляли на себе нефритовую броню и крепко сжимали рукояти мечей и узкие духовые трубки. Сосредоточенные и подтянутые воины вереницами скользили по узким тропам, и в голубом свете, отбрасываемом хацу на ночной город, черные силуэты альвов сливались в беспрерывную череду теней.

— О Эван’Лин, — прошептал Манс, — это явно не к добру.

Стараясь держаться вместе, отряд двинулся в сторону главных ворот, не теряя ни минуты. Всеобщее волнение, царившее в крепости, заставляло сердце Ашарха неровно биться в груди, а ладони потеть, и он прекрасно знал, что не он один в группе испытывал подобное. Бродивший в крови алкоголь понемногу рассеивался, из-за чего происходившее начинало выглядеть все непригляднее и страшнее. Ведь если все было так, как казалось, то Гарвелескаан подвергся нападению. Но всем пустынникам и даже профессору хотелось убедиться в этом лично.

Когда впереди показались главные ворота, уже перекрытые тяжелым металлическим брусом, то стоявший вокруг гвалт достиг своего апогея. В надвратных башнях толпилось бесчисленное количество альвов, вооруженных духовыми трубками. За ревом рогов и приказами командиров не слышном было даже, что творилось за крепостной стеной, а там явно было неспокойно. Лишь можно было различить, как звенели натянутые цепи подъемного моста, который закрывал собой ворота, да раздавалось пронзительное визгливое пение горнов чужого войска.

— Кто напал на город? — надрывая связки, громко спросила Лантея, пытаясь перекричать шум.

Однако Ашарх даже не успел ответить своей спутнице, когда неожиданно из-за стены раздалось несколько мощных громоподобных взрывов один за другим. Яркие вспышки осветили ночное небо, и, кажется, даже сама почва задрожала под ногами. Весь отряд в ту же секунду ударной волной откинуло на жесткую землю. Они тяжело повалились друг на друга, сбитые оглушительным грохотом. Новые взрывы, сразу же последовавшие за первым, слились воедино с визгливыми криками всех, кто находился возле крепостной стены. В воздух мгновенно поднялись непроницаемые облака пыли, дыма и каменной крошки. За границами города послышался хлесткий звук оборвавшихся металлических цепей, и тяжелый подъемный мост с раскатистым гулом рухнул вниз, делая главные ворота крепости уязвимыми. Отряд еще даже не успел подняться на ноги и прийти в себя, как мимо них уже бежали толпы испуганных альвов: мирные жители Гарвелескаана, случайно оказавшиеся в эти минуты у стен, торопились укрыться в своих домах, спрятаться в Лесу, подальше от осажденных ворот.