История цивилизации в Европе - Франсуа Гизо

Влияние Франции на Европу в XVII и XVIII веках представляется весьма различным. В первом из этих веков общеевропейское значение и место во главе цивилизации принадлежит уже не французскому правительству, а самой Франции, французскому народу. Сначала властвует над умами и привлекает к себе общее внимание Людовик XIV со своим двором, потом Франция и ее общественное мнение. В XVII веке были народы, которые рельефнее французов выступали на сцену исторического мира, принимали в судьбе своего отечества более деятельное участие. Так, например, германская нация во время Тридцатилетней войны, английский народ во время английской революции несравненно больше зависели от самих себя, нежели современным им французы. С другой стороны, в XVIII веке многие европейские правительства превосходили французское своею силою, значением, могуществом своим. Фридрих II, Екатерина II, Мария Терезия без сомнения отличались в Европе большею деятельностью и влиянием, нежели Людовик XV. Однако и в ту, и в другую эпоху во главе европейской цивилизации стоит Франция, первоначально – благодаря своему правительству, потом благодаря самой себе, с помощью то политической деятельности ее повелителей, то умственного развития своего.

Итак, для полного знакомства с преобладающею силою французской, а следовательно, и европейской цивилизации, необходимо изучить в XVII веке французское правительство, в XVIII – французское общество. Нужно менять место и предмет изысканий, по мере того как под влиянием времени меняется сцена действия и действующие лица.

Когда изучают правление Людовика XIV, когда стараются определить причины его могущества и его влияния на Европу, то по большей части говорят только о его блеске, победах, великолепии, о литературных знаменитостях его времени. Преобладание французского правительства в Европе приписывают обыкновенно чисто внешним причинам.

По моему мнению, основание этого преобладания не так поверхностны, поводы его не так маловажны. Ошибочно было бы предполагать, что неоспоримое значение Людовика XIV и его правительства зависело исключительно от побед, празднеств или гениальных произведений искусства.

Многие из вас помнят, и все без сомнения слышали о влиянии, которое имело на Францию двадцать девять лет тому назад консульское правительство, и о том состоянии, в котором оно застало наше отечество. Извне угрожало нам нашествие врагов, войска наши подвергались беспрестанным неудачам; внутри страны представлялось почти совершенное разъединение правительства и народа; не было ни доходов, ни общественного порядка; одним словом, побежденное, униженное, расстроенное общество – такова была Франция при водворении консульского правительства. Кому неизвестна изумительная и счастливая деятельность этого правительства, деятельность, в короткое время обеспечившая независимость страны, восстановившая народную честь, преобразовавшая администрацию, обновившая законодательство, одним словом – вызвавшая общество рукою власти к новой жизни?

Такую именно услугу и оказало Франции правительство Людовика XIV в первый период своей деятельности; при всем различии во времени, в средствах, в формах оно желало достигнуть и достигло почти таких же результатов.

Вспомните, в каком положении была Франция после управления кардинала Ришелье во время несовершеннолетия Людовика XIV. Испанские войска постоянно находились на границах, а иногда и внутри страны; возможность нашествия не прекращалась, внутренние раздоры доведены были до крайности, до междоусобной войны, правительство и внутри, и вне страны было лишено достоинства и силы. Положение дел напоминает близкое нам время, предшествовавшее 18 брюмера; только состояние тогдашнего общества было, может быть, не так напряжено, не так бурно. Из этого-то состояния извлекло Францию правительство Людовика XIV. Первые победы его имели такие же последствия, как и победа при Моренго: они обеспечили неприкосновенность территории и восстановили национальную честь. Я рассмотрю правление Людовика XIV в главных чертах его: войны, внешние сношения, администрацию, законодательство, и вы, вероятно, убедитесь, что сравнение, о котором я упомянул и которому я вовсе не хочу придавать преувеличенное значение (я вообще не высоко ценю исторические параллели), – что сравнение это, говорю я, не лишено основания и что я имел полное право привести его.

Займемся прежде всего войнами Людовика XIV. Вы знаете – я уже несколько раз имел случай напомнить вам об этом – что европейские войны первоначально были не чем иным, как великими передвижениями народов, побуждаемые необходимостью, прихотью или каким-либо другим чувством, целые народонаселения, иногда многочисленные, иногда в небольшом составе, переходили с одной территории на другую. Таков общий характер европейских войн до конца крестовых походов, т. е. до исхода XIII века.

Но вот начинается другой род войн, не менее отличных от новейших: это обширные предприятия, задуманные уже не народами, а государями, которые во главе своего войска идут искать где-нибудь вдали завоеваний и приключений. Они оставляют отечество, покидают собственную свою территорию и углубляются без всяких побуждений, кроме личной прихоти своей, одни в Германию, другие в Италию, третьи в Африку. Почти все войны XV и даже отчасти XVI века относятся к этой категории. Имела ли Франция, не говорю уже законное основание, но какой бы то ни было повод желать, чтобы Неаполитанское королевство принадлежало Карлу VIII? Поход этого короля в Италию, очевидно, был чужд всяких политических соображений; король был уверен в справедливости своих личных прав на Неаполитанское королевство и на основании этой уверенности в чисто личных видах, для удовлетворения личного желания своего, предпринял завоевание отдаленной страны, нисколько не соответствовавшей территориальному положению французского королевства. Напротив того, завоевание Неаполя было одинаково опасно и для внешнего, и для внутреннего спокойствия Франции. То же самое можно сказать и о походе Карла V в Африку. Последним предприятием этого рода был поход Карла XII в Россию. Войны Людовика XIV отличаются совершенно другим характером; это войны благоустроенного правительства, прочно установившегося в центре государства, стремящегося к покорению соседних земель, к расширению и укреплению своей территории; одним словом – войны политические. Положим, что они не всегда были справедливы, что они слишком дорого стоили Франции; положим, что безнравственность и излишество их часто заслуживают осуждения; но во всяком случае они носят на себе печать гораздо большей разумности, нежели предшествовавшие им войны. Они вызваны не прихотью, не жаждою приключений, а другими серьезными побуждениями: одни из них имеют целью приобретение естественной границы, другие – присоединение племени, говорящего французским языком, третьи – завоевание оборонительного пункта, необходимого для защиты против соседнего государства. Без сомнения, к этим видам примешивается и личное честолюбие Людовика XIV: но пересмотрите одну за другою все его войны, особенно те, которые относятся к первой половине его царствования, – вы найдете в них побуждения истинно политические, вы увидите, что они были задуманы в пользу французских интересов, для безопасности и могущества государства.

В подтверждение этого факта достаточно привести его последствия. Франция и теперь еще во многих отношениях сохраняет тот вид, который придали ей войны Людовика XIV. Провинции, покоренные им – Франш-Конте, Фландрия, Эльзас, остались составными частями политического тела Франции. Есть завоевания мудрые и завоевания безумные; завоевания Людовика XIV относятся к первому разряду; предприятия его не так прихотливы и необдуманны, как большая часть предшествовавших им; они были произведениями искусной, если и не всегда справедливой и мудрой политики.

Переходя от войн Людовика XIV к его сношениям с иностранными государствами, к его дипломатии в собственном смысле этого слова, мы и здесь замечаем подобное явление. Я уже говорил о происхождении дипломатии в Европе в конце XV века. Я старался показать, каким образом взаимные сношения правительств, до тех пор случайные, редкие, кратковременные, в эту эпоху сделались более правильными и продолжительными, и каким образом они получили характер важного общественного интереса, одним словом – каким образом в конце XV и в первой половине XVI века дипломатия стала играть в событиях такую важную роль. Однако до XVII века она, собственно говоря, лишена была строгой системы; она не доходила еще до продолжительных союзов, до обширных, твердых соображений, основанных на постоянных началах, направленных к определенной цели, с тою последовательностью, которая составляет отличительное свойство прочно утвердившихся правительств. В продолжение религиозного переворота внешние отношения государств зависели почти исключительно от религиозных интересов; Европа разделялась на союзы протестантский и католический. Только в XVII веке, после Вестфальского мира, изменяется под влиянием правления Людовика XIV характер дипломатии. С одной стороны, она освобождается из-под исключительного господства религиозного начала: союзы, политические соображения составляются под влиянием других причин; с другой – она становится гораздо последовательнее, гораздо правильнее и постоянно стремится к известной цели, на основании твердых, постоянных принципов. К этой эпохе относится происхождение правильной системы-равновесия в Европе. В царствование Людовика XIV эта система, со всеми своими последствиями, действительно овладела европейской политикой. В чем же заключалась общая идея, господствующий принцип политики Людовика XIV по этому предмету?