Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не надо, – отказался Мишка.
– Бери, бери, – расщедрилась Маланья. – Мне-то она зачем?
Маланья собралась было идти, но Мишка задержал ее:
– Баба Маланья, у меня к тебе просьба…
– Ну.
– Если тебя спросят: когда ты шла к автобусу, Мишку видела? Говори: не видела. Трактор стоял, а его не было.
– А разве ж я тебя видела? – удивилась Маланья.
– А то нет? – удивился Мишка. – Ты еще спросила: который час, я сказал – три…
– Не помню, – созналась Маланья. – Старость – не радость. А за куртку спасибо.
Маланья повернулась и пошла.
Мишка провожал глазами свою куртку на Маланьиной спине.
– А рукава-то длинные! – крикнул Мишка.
– Это я подошью, – успокоила Маланья.Танька сидела за швейной машинкой и строчила платье-макси из двух белых скатертей. Перед ней в обрезках лежал журнал мод. В нем была изображена японка в белом платье а-ля рюс с белыми кружевами.
Танька оглядела дело рук своих, потом подошла к кровати, присела на корточки и отодрала кружевной подзор, тяжелый не то от пыли, не то от собственного веса. Вернулась к машинке, стала приспосабливать кружева к белому льну. В это время вошла Вероника и сообщила:
– Тань! Тебя Мишка зовет!
Танька вышла из дома.
В небе стояла полная белая луна. А посреди двора возвышался Мишка Синицын в ватнике и с рюкзаком. Как новобранец.
– На! Пластинки ваши. Три штуки. И клещи деду Егору отдашь. Я у него брал.
Танька взяла пластинки и клещи.
– А я, значит, поехал. Пока.
– Куда это ты поехал? – удивилась Танька.
– На Землю Франца-Иосифа!
– Чего?
– На заработки. Машину куплю. Новый дом поставлю.
– А я? – тихо спросила Танька.
– Выходи за летчика. За Валерия Ивановича.
Танька молчала.
Мишка посмотрел в ее приподнятое лицо. Отвернулся. Сказал небрежно:
– Некогда мне глупостями заниматься. Мне надо деньги зарабатывать.
– Мишка… Все-таки какой же ты… – тихо, как бы дивясь своему открытию, проговорила Танька.
– Ну, какой, какой?
– Голый материалист!
– Не голый, а диалектический. Дура.
Он пошел прочь по знакомой тропинке. А Танька осталась стоять на крыльце. И ничего не поменялось в мире. Ничего не сдвинулось. И равнодушная природа продолжала красою вечною сиять.– А где щетка? – спросил сержант Ефимов.
Рядовой милиционер заметался в поисках и очень скоро нашел щетку на подоконнике.
– Вот она.
– Ведь как удобно, когда вещь лежит на своем месте. Каждый подошел, почистил сапоги, положил обратно. Другой подошел, почистил, положил обратно. Никто времени не теряет.
В отделение милиции вошел Мишка.
– Вот! – Мишка положил на стол бумагу.
Ефимов сел за стол, прочитал:
– «Я, Михаил Синицын, официально заявляю, что устроил преднамеренную аварию вертолета путем забивания овощами выхлопной трубы ввиду несознательной ревности и пережитков. При выборе меры наказания прошу учесть мое добровольное признание, а также характеристики».
– Значит, официально заявляешь? – Ефимов пронзительно посмотрел на Мишку.
– Официально, – не сморгнул Мишка.
– А вот летчик Журавлев официально заявил, что авария произошла по его вине: не учел при взлете направления ветра. Кому верить?
– Ему! – сказал Мишка.
– А почему не тебе?
– Он старше. Ну, я пошел. Пока!
Мишка заторопился к двери.
– Постой! – велел Ефимов. – Поди-ка сюда…
Мишка приблизился.
– Чего? – беспечно спросил он.
– А зачем ты все это написал?
– Я пошутил. – Мишка чистосердечно улыбнулся.
– Неужели ты думаешь, что свеклой можно вертолет остановить? Так вот, шутник, садись. Я беру тебя под стражу.
– За что? – растерялся Мишка.
– За систематическое введение в заблуждение органов общественного порядка!На железнодорожной платформе вокзала Верхних Ямок дрались голуби.
На седьмом пути стоял состав.
Семья Канарейкиных плюс Чиж плюс Козлов из девятого «Б» с трубой в чехле прошли по перрону и остановились возле пятого вагона.
Канарейкины были принаряжены во все самое лучшее. У Николая на лацкане пиджака висели орден и четыре медали. Танька стояла в длинном белом платье а-ля рюс с тяжелыми кружевами. Шелковые светлые волосы были распущены по плечам и будто дышали от ветра. Она была такая красивая, что Мишка даже не сразу ее узнал. Он даже не сразу понял, что та, прежняя Танька и эта – один и тот же человек.
Мишка, бритый наголо, выглядывал из-за будки «Соки – воды», а сержант Ефимов караулил своего заключенного.
– Ну, пошли! – предложил Ефимов. – Есть охота.
– Погоди… – попросил Мишка. – Пусть состав отойдет.
– Ладно, – согласился Ефимов. – Тогда я пойду мороженое куплю.
Ефимов видел, как Чиж предъявил билет проводнику. Все вошли в вагон. А потом Канарейкины вышли, а Танька осталась в поезде.
Она стояла возле окна и смотрела на своих. Лялька и Вероника энергично махали руками, а Николай и дед Егор стояли спокойно.
Поезд тронулся. Женщины замахали еще активнее. Танька заплакала, не переставая, однако, улыбаться.
Мишка почувствовал, как по щеке к носу ползет предательская слеза. И вдруг… Не может быть… Через несколько вагонов, в конце поезда, как портрет в стеклянной раме, – рожа летчика!
– Сто-ой! – заорал Мишка и ринулся вослед.
Поезд набирал скорость. Мишка тоже.
– А ну слазь! – кричал Мишка вслед поезду.
Но самым проворным оказался сержант Ефимов. Он поймал Мишку уже в конце платформы, ухватил его за полы пиджака, чем погасил Мишкину скорость. Однако оба они не удержались и покатились в траву с перрона.
Ефимов оказался под Мишкой.
– Так, значит? – спросил он, вылезая из-под Мишки и отряхиваясь. – Побег устроил? А я тебе, дурак, мороженое купил.
Ефимов показал расплющенное мороженое.Поезд подрагивал на стыках рельсов. За окном плыли поля, леса, красота средней полосы.
И вдруг… В сказках обязательно присутствует «вдруг».
Вдруг летчик услышал песню. Мелодия текла откуда-то с середины поезда и, казалось, летела вместе с ним во времени и пространстве.
Летчик пошел на звук. Вышел в тамбур. Хотел перебраться в другой вагон, но дверь оказалась запертой. Он дернул раз, другой. Ничего не вышло. Стал трясти дверь.
Выглянула проводница и сказала:
– Заперто же…
– А что делать? – спросил летчик.
– Ничего не делать, – ответила проводница и скрылась в своем купе.
Летчика не устраивала эта философия: ничего не делать. Он цепко огляделся по сторонам. Опустил окно. И вышел на крышу.
Выпрямился во весь рост. Было упоительно лететь, но не вверх, а вперед. Красота средней полосы неслась теперь ему навстречу вместе с небом, вместе с ветром. И кажется, весь мир – тебе! Стоит только раскинуть руки!
«Золотоискатель» оказался прав: хорошо быть молодым. Хорошо быть молодым и ни от чего не зависеть: ни от случая, ни от обстоятельств, ни от высоты, ни от смерти.
Летчик прошел по крыше своего вагона и перескочил на следующий. Вернее, на предыдущий. Он переходил с вагона на вагон до тех пор, пока песня не оказалась под ногами. Тогда он лег на крышу, свесив голову, ухватился за раму открытого окна и нырнул в вагон.
В вагоне летчик удостоверился, что песня течет из крайнего купе. Он подошел, заглянул. В купе сидели Танька Канарейкина, «золотоискатель» и еще один, незнакомый, в отечественных джинсах, с трубой на коленях.
Пела Канарейкина. Остальные слушали.
Искусство и вдохновение меняют человека. Это была не прежняя девчонка-подросток, настырная хулиганка, малолетняя преступница. Это была сама Весна. Если бы Весна имела человеческий облик, то у нее были бы такие же синие глаза, такие же желтые волосы и то же выражение доверчивого детства.
Танька тоже узнала летчика, но песни не прекратила. Не существовало такого, что могло заставить Таньку прерваться, когда ей хотелось петь.
Летчик стоял и слушал, заражаясь и заряжаясь Танькиной песней, потом не выдержал, взял трубу, освободил ее от чехла, вскинул к губам. Замер так на короткое мгновение и осторожно включился в песню как второй голос: негромко и вкрадчиво.
Из соседних купе стали сходиться люди. Останавливались молча, и лица у всех становились похожими.
Чиж смотрел, слушал и не верил своим глазам и ушам.
– Нет… – сказал он себе. – Этого не может быть…Поезд влетел в сумерки, и все предметы за окном слились в одну сплошную черноту.
Танька и летчик сидели за столиком вагона-ресторана. Народу было немного. На столе уютно светила настольная лампа. Стояли бутылка шампанского, фрукты, мороженое, шоколадные конфеты с орешками. Просто шикарная жизнь. Жаль, что никто не видел. Из своих мог видеть только Козлов из девятого «Б», но Козлов не в счет.
Все было как в мечте, но чего-то не хватало. Если бы понять чего…
– А вы тоже на смотр едете? – спросила Танька.
– Нет. Я не народный талант. Я профессионал, – объяснил летчик.
– Значит, я вам зря свеклу забивала…
– Если бы не твоя свекла, пахать бы мне синее небо над Верхними Ямками. Ты меня просто спасла.
- Муля, кого ты привез? (сборник) - Виктория Токарева - Русская современная проза
- Сказать – не сказать… (сборник) - Виктория Токарева - Русская современная проза
- Дома стоят дольше, чем люди (сборник) - Виктория Токарева - Русская современная проза
- Красота спасет мир, если мир спасет красоту - Лариса Матрос - Русская современная проза
- Антон, надень ботинки! (сборник) - Виктория Токарева - Русская современная проза
- Моцарт в три пополудни - Наталия Соколовская - Русская современная проза
- Сволочей тоже жалко (сборник) - Виктория Токарева - Русская современная проза
- Антон. Мальчик-щенок - Надежда Мирова - Русская современная проза
- Наша девочка - Маша Трауб - Русская современная проза
- Хэппи энд (сборник) - Виктория Токарева - Русская современная проза