Блуждающий Неф - Саша Суздаль

— Иди сюда, — сказал крепкий страж март Гартору.

— Зачем? — не понял тот.

— Иди сюда, а то хуже будет, — настойчиво продолжал страж.

— Зачем? — догадался март Гартор, пытаясь быстро улизнуть через дверь сзади. Но страж оказался ловчее. Он схватил март Гартора за шиворот и потащил к дверям в башню.

— Я король, я март Гартор, наконец, — растерялся март Гартор.

— Все мы короли и март Гарторы, — философски заметил страж, продолжая тянуть по полу новоиспечённого короля.

***

Солнце медленно опустились за горизонтом, а тёмное небо украсила величественная звёздная россыпь. Матросы спали, кто где, и только Тёмный вглядывался в небо, мысленно поворачивая его в уме и пытаясь представить, хотя бы приблизительно, где находится его Тёмная туманность.

Как ни крути, получалось далеко, но не за родиной грустил Тёмный, а умозрительно рассуждал о той миссии, которую он выполнял и правомочных началах данной коллизии. Ведь указание о блокировке Блуждающего Нефа исходило от Творцов, которых Тёмный и в глаза не видел и, даже, никогда не ощущал их мыслей.

Определение Творец оставалось абстрактным для Тёмного, и он внутри себя представлял, что если Блуждающий Неф нашёл какую-то лазейку в их творении, то виноват не Блуждающий Неф, а сами Творцы.

Такие рассуждения совсем не соответствовали званию Координатора, но Тёмный не заморачиваться – для него, прежде всего, важна стройность его внутреннего мира, а уж потом взаимосвязь с наружным.

Далёкая звёздочка, вспыхнув пару раз, вдруг быстро упала прямо с неба и превратилась в большой глаз, застывший перед лицом Тёмного.

— Ты так думаешь? — подмигнув, сказал Глаз. Тёмный набросил на него сеточку, но она поймала только пустоту.

— Не получилось? — сочувственно спросил Глаз.

— Не получилось, — согласился Тёмный.

— Что будем делать? — спросил Глаз.

— Продолжим беседу, — предложил Тёмный.

— Ты считаешь, что для Блуждающего Нефа изоляция – суровое наказание? — спросил Глаз, внимательно уставившись на Тёмного.

— В соизмерении с его проступком, да, — ответил Тёмный.

— А ты понимаешь, что он занимался баловством, а не творением? — Глаз наклонился в сторону, рассматривая Тёмного со стороны. – Вот ты принял вид коня, потому что тебе понравился ход мыслей какой-то лошади, которую ты когда-то встретил. И это тоже баловство. Но оно не затрагивает жизнь других, и ты вправе делать с собой, что хочешь, — Глаз затрясся, захихикал и добавил, — в некоторой степени.

— Что вы имеете в виду? — не понял Тёмный.

— Разговор не о тебе. Блуждающий Неф создал новую расу людей и бросил их на произвол судьбы, — прищурился Глаз, — и тем самым чуть не погубил всех жителей этой планеты.

Они немного помолчали, а потом Глаз выразил новую мысль: — А ведь он её не создавал.

— Эту планету создали вы? – догадался Тёмный. Глаз несколько раз мигнул и ответил:

— Да… я причастен…

— А почему же вы сами не устранили проблему? — спросил Тёмный. Глаз отвёл взгляд в сторону и сказал: — Мы тоже… не можем… всё должно быть, как положено.

Глаз моргнул пару раз и пропал, не успев прочитать догадку Тёмного: «А ведь и Творцы не всегда вольны в своём выборе».

***

Маргина сидела возле дуба Балумута, держала на коленях кота Дормадора и смотрела вперёд на белые островки облаков, подсвеченных снизу лучами солнца, пытающегося спрятаться за чётко очерченной неровной линией горизонта.  Внизу, на земле, уже наступила ночь, покрывшая всё непрозрачной серостью, и только кое-где пробивались блёклые огоньки окон.

Когда в доме много людей, невозможно побыть с собой и подумать о желаемом, тем более в такой пёстрой компании, как на Таинственном острове. Маргина оставалась как бы связующей верёвочкой, за которую дёргали персонажи её жизни, такие непохожие друг на друга, как Лотт и капитан Краббас, волшебник Монсдорф и медведь Балумут, Вета и Этиора, Гешек и хабиба Бата.

Их требовалось между собой мирить, как с детьми разбирать их ссоры, организовать работу на острове, чтобы имелось чем их кормить и быть нянькой, к которой они приходили, чтобы получить порцию ласки.

Маргина всю жизнь занималась такой работой, которая никогда не становилась ей в тягость, но что-то скоблило её изнутри, а желание бросить всё и убежать за край света, становилось отчётливым и непреодолимым.

Маргина списывала своё состояние на беременность, но умом понимала, что всё списать на неё никак нельзя. «Ах, милый Мо, мой мягкий и надёжный друг Мо, где тебя носит, негодяй ты мой, ненаглядный», — хлюпала носом Маргина, размазывая ладонью слёзы, и наслаждаясь воспоминаниями о рыжем безобразии, о коте, мягкая спина которого защищала от всех невзгод. Лежащий на коленях Дормадор сочувственно поднял морду и принялся вылизывать её мокрые руки. Маргина погладила и его, поделившись кусочком нежности к далёкому Мо.

— Мечтаешь? – спросил хабиба Бата, и Маргина вздрогнула – не от того, что он увидит её слезы, а от страха, что кто-то чужой вторгнется в её сокровенное.

— Чего тебе? — зло сказала она, не пытаясь смягчить тон, а Дормадор напрягся и зашипел.

— Я, кажется, помешал, — извиняясь, улыбнулся хабиба Бата, не понимая, что эта улыбочка в последнее время неимоверно злила Маргину.

— Забрала у меня кота, а вместе с ним и мою душу, — поглядывая на Дормадора, сказал он. Маргина молчала, а хабиба Бата, не ожидая ответа, продолжил:

— Я на него не обижаюсь, на его месте я бы тоже выбрал тебя, — он посмотрел на Маргину и промолвил:

— Я хочу тебя спросить.

— Спрашивай, — безразлично сказала Маргина. Хабиба Бата помолчал и сказал:

— Я не мальчик и много повидал в жизни, а вот такой женщины, как ты, встретить не довелось. Я признаюсь, при виде тебя у меня разгорелся охотничий пыл, который, меня не спрашивая, перерос такое чувство к тебе, что я потерял голову. Я могу сделать всё, что ты хочешь, стоит тебе только сказать. Ты, как я успел заметить, одна и я один, что нам мешает быть вместе?

— Я не буду с тобой никогда, — жёстко сказала Маргина, — я хочу, чтобы ты сиганул вниз и больше никогда об этом меня не спрашивал.

Она так резко поднялась, что кот Дормадор свалился в траву. Она пошла к дому Лотта, а кот торопливо следовал за ней, оглядываясь на хабиба Бата и злобно сверкая в темноте зелёными глазами. Хабиба Бата подошёл к краю острова и посмотрел вниз, в темноту, плюнул туда и, как Дормадор, злобно засветил глазами. Но никто этого не видел.

***

Если бы кто-нибудь назвал Бонасис Порфир красавицей, она обозвала бы его лгуном, так как с самого детства знала о своей непривлекательности, о чём ей неустанно напоминал ей отец. Нелюбовь отца к ней Бонасис могла объяснить – при её рождении мать умерла, погрузив своего мужа в глубокую скорбь. И все время, пока она росла, Бонасис чувствовала свою вину перед отцом, а вина человека не красит.