Англия Тюдоров. Полная история эпохи от Генриха VII до Елизаветы I - Джон Гай

своего союзника, то его интуиция оказалась безупречна: Карл V бросил Генриха в тот самый день, когда Тюдор вступил в Булонь, заключив сепаратный мир. Генрих окопался, окружил город оборонительными сооружениями, на которые французы ответили своими укреплениями, спроектированными таким образом, чтобы сделать английские позиции непригодными для обороны.

Само собой разумеется, Генрих сражался на два фронта. Пытаясь укрепить проанглийскую партию в Шотландии, он перед отплытием во Францию выдал свою племянницу, леди Маргарет Дуглас[440], за графа Леннокса[441]. Генрих обещал назначить Леннокса губернатором Шотландии, когда королевство будет в его руках (июнь 1544 года). Однако Леннокс оказался бесполезен. Когда приграничного командира Генриха сэра Ральфа Эйра разгромили в сражении при Анкрум-Муре (27 февраля 1545 года), шотландский Тайный совет решил напасть на Англию при помощи французских войск. К августу Хартфорд узнал, что эта армия приближается к границе, но у него не хватало провианта. Он подождал до сентября, когда в Англии и Шотландии собрали урожай. Тогда он нанес контрудар и опустошил шотландскую сторону границы: сжег 16 замков, 7 монастырей, 5 городов и 243 деревни. Через восемь месяцев Битона убили с молчаливого согласия Генриха VIII[442], однако у власти в Эдинбурге осталась французская группировка, которую возглавляла королева-мать Мария де Гиз.

Более серьезную опасность для Генриха составило нападение Франции с моря на Портсмут и остров Уайт в июле 1545 года. Более двух сотен французских кораблей вошло в пролив Солент: когда ветер стих, четыре весельные галеры захватили английский флот врасплох. На глазах короля флагман его флота Mary Rose в суматохе накренился и затонул вместе с вице-адмиралом сэром Джорджем Кэрью и пятью сотнями членов экипажа на борту. Позже французский десант на остров Уайт удалось выбить. Однако Тайный совет, оценив затраты и риски войны, убеждал Генриха пойти на мировую. Король, как и прежде, лично определял стратегию: он одновременно начал переговоры и с Францией, и с Испанией через разных тайных советников, которые ничего не знали о миссии друг друга[443]! По мирному договору в Кемпе (вблизи Ардреса; июнь 1546 года) Англия заключила мир с Францией на условиях, что Генрих сохраняет Булонь до 1554 года, когда Франция выкупит город за £600 000 вместе с новыми укреплениями. Франция обязалась возобновить Генриху выплату ежегодной субсидии объемом £35 000 – Франциск I прекратил выплаты в 1534 году. И наконец, если шотландцы откажутся одобрить этот мирный договор, французы их заставят[444].

Условия мира были менее выгодными, чем казались. Содержание гарнизона в Булони обходилось недешево, и предложенная компенсация за возвращение города составляла несущественную часть затрат на эту войну. Осада Булони встала в £586 718, охрана города – в £426 306, шотландские кампании – в £350 243, морская – в £265 024. В целом было потрачено (включая оборонительные сооружения) £2 134 784. На другой стороне бухгалтерского баланса числились £656 245 прихода от налогов (включая последний кромвелевский налог мирного времени); £270 000 от принудительных займов; £799 310 от продажи церковных земель и £100 000, взятые в долг на валютном рынке Антверпена[445]. Чтобы покрыть дефицит, Генрих реорганизовал работу монетного двора и обесценил чеканные деньги: доход от порчи монет в 1544–1546 годах составил £363 000. В декабре 1545 года также добились закона, ликвидировавшего пожертвования на помин души и учебные заведения для священников, которых не затронули предыдущие конфискации церковной собственности, хотя этот закон не применялся в течение жизни Генриха VIII.

Несмотря на продажу основной части бывших церковных земель в 1540-е годы, корона не могла свести баланс. Если войны Генриха VIII отвечали «чести» и демонстрировали мужество короля, они тем не менее оставались разорительными и бесплодными[446]. Позитивным моментом стало то, что ужасы ожидаемого вторжения и военные расходы последних лет короля привели к появлению новых идей. Утвердился принцип, что ответственность за береговую оборону лежит на правительстве короля, а не распределяется между короной, территориальными магнатами и местной самообороной[447]. Авторы актов о государственных субсидиях 1540, 1543 и (впоследствии) 1553 годов утверждали, что защита страны – неотъемлемая часть королевского правления. Король защищает королевство, поэтому налогообложение – соответствующее средство для сохранения королевского состояния; корона – «спаситель и единственный защитник государства», соответственно, то, что полезно для короны, также защищает королевство[448]. Разумеется, объединение правления мирного времени с нуждами обороны приравнивало защиту страны к поддержанию материального благосостояния короны. В результате сложился тезис, что самой по себе потребности короля достаточно для обоснования парламентского налогообложения.

Обсуждая этот вопрос в 1549 году, тайный советник Эдуарда VI сэр Томас Смит писал: «Если у подданных есть деньги, то достойно, чтобы и король имел все те средства, пока его люди при деньгах. – И добавил: – Как король может поддерживать свое состояние, имея ежегодный доход только от обработки своих земель?»[449] Таким образом, в финансовой обстановке 1540-х годов теория налогообложения начала отказываться от введенного Фортескью разграничения между «обычными» и «чрезвычайными» расходами. Тогда как в трактате «Управление Англией» доказывалось, что только оборонные расходы выше средних можно компенсировать налогами, то Смит рассматривал налоговые субсидии как долг граждан. «Потребность», с его точки зрения, уменьшала значение категоризации расходов на «обычные» и «чрезвычайные» и делала ее устаревшей. Отсутствие этого разделения проявлялось и на практике: королевская казна, куда в 1542–1547 годах поступило четверть миллиона фунтов стерлингов, содержала деньги, собранные департаментами приращений, выплаты при вступлении в должность и церковные десятины, а также доходы от налогообложения и коронных земель. Расходы включали в себя суммы на строительные работы короны, содержание двора и ведение войн[450].

Религиозная политика в 1541–1547 годах, хотя и в высокой степени консервативная, тоже была гораздо более позитивной, чем часто представляется – не столько «консервативной реакцией», сколько «консервативной реформой»[451]. Целью была образовательная программа, разработанная таким образом, чтобы препятствовать продвижению протестантства и защищать королевскую супрематию. Доктрина соответствовала Акту шести статей, но для ее передачи использовались «реформатские» средства, такие как написанные на родном языке положения веры, английская литания и английский букварь. В высшей точке так называемой консервативной реакции Генрих VIII продолжал настаивать, чтобы дети учили Символ веры, Молитву Господню и Десять заповедей на английском языке, причем так же решительно, как это делал Томас Кромвель[452]. Однако он требовал, чтобы «реформа» соответствовала Акту шести статей и верховенству монарха в делах церкви, и особенно не позволял затрагивать институциональную структуру «его» церкви[453].

В мае 1543 года «в зале заседаний Совета перед родовой знатью королевства зачитали» новый катехизис на замену «Епископской книге» под названием «Необходимое вероучение и наставление для христианина», или «Королевская книга»[454]. Официально одобренная Верховным главой церкви «Королевская книга» представляла собой переработку предшественницы, излагая Символ веры, семь таинств, Десять заповедей, и Молитву Господню согласно Акту шести статей. Протестанты клеймили епископов за «ужасную доктрину» этой работы, но политика переработки ясно указана в рукописной инструкции на внутренней стороне обложки экземпляра